Неприступная Эммелина - Форстер Сюзанна - Страница 10

– Ну хорошо, тогда я у тебя в долгу, – сухо сказал Джефф.

– С тебя обед, сукин ты сын.

– Забавно, что ты заговорил об этом, – улыбнулся Уэстон. – Собственно, для этого я тебе и звоню. Давай договоримся.

– Ты? Мне? Обед? – оторопело переспрашивал Майк. – Мы вдвоем? И ты без одинокой красотки, у которой было тяжелое детство и которая так нуждается в помощи доктора, потому что ее мучают неразрешимые проблемы?

– Ты просто болен. – Приподнявшись, Джефф подложил под голову пару подушек, чтобы Майк не слышал, как он смеется. – Нечего мне тут Фрейда цитировать.

– Ну мы-то с тобой всегда все знали, – засмеялся Майк.

Это была старая шутка. Как-то подруга Джеффа познакомила Майка со своей приятельницей, которая оказалась прямо-таки мечтой психиатра. Впоследствии Майк говорил, что провел с этой девушкой лучшую ночь в своей жизни, но больше никогда с ней не встречался. Это было похоже на прыжок с тарзанки.

Джефф запрокинул голову назад и услышал легкий щелчок. Иногда это помогало уменьшить боль. Черт, попробовать-то стоило!

– Так когда ты хочешь встретиться? – спросил Майк. – И почему? Не потому же, что ты скучаешь по моей компании? Мы же всего пару дней назад играли в карты в клубе.

– Это было пару недель назад, приятель, – поправил его Уэстон. – Но спасибо за то, что вспомнил. Честно говоря, мне некогда было скучать по тебе. Мне нужна твоя помощь.

– Ну как, я догадался, что речь идет о женщине, а?

– Может, потому, что у тебя развита чувствительность и интуиция? – Уэстон замолчал: ему не хотелось, чтобы Майк подумал, что он его разыгрывает. – Это не обычная женщина, Майк, – продолжил он через мгновение, – я хочу услышать твое профессиональное мнение о ее умственном развитии. Но она не должна знать, что ты психиатр.

– Кем же ты меня представишь?

– Может, биржевиком? – предложил Уэстон. – Она в этом деле разбирается. Я скажу ей, что тебя заинтересовала ее стратегия, и, поверь, она на это купится.

– Как тебя угораздило связаться с такой женщиной? – полюбопытствовал доктор.

«Ну вот, Майк все-таки задал этот вопрос!»

– У нас с ней исключительно деловые отношения, понял? И больше никаких, – добавил Джефф Уэстон.

– Из этого следует заключить, что потом ты вызовешь меня на суд в качестве эксперта?

Джефф засмеялся и сел, а потом, задрав подбородок, стал расстегивать рубашку.

– Если бы мне нужен был эксперт в суде, я бы позвал кого-нибудь другого, я просто хочу знать, почему эта женщина страдает от тика.

– А? А-а-а… – протянул Майк. – Теперь понятно…

– Ничего тебе не понятно, Майк, – возразил Уэстон. – Ни-че-го! Я пытаюсь помочь ей.

– Помочь ей? Алло! Это Джефф Уэстон? Мне-то всегда казалось, что слово «помощь» для тебя – это всего лишь набор из шести букв.

– Завтра вечером, Майк, – оборвал его Джефф. – В восемь в «Антр ну». И если ты занят в это время, то перенеси дела.

– Джефф, можно дать тебе небольшой совет? – спросил психиатр. – Если мужчина хочет знать, отчего у женщины тик, то это означает, что у него самого тик уже давно… Как у бомбы с часовым механизмом.

– Бах! – с отвращением выкрикнул Джефф и отключил телефон. Ну почему это люди в последнее время так и лезут к нему со своими советами? И что ему делать с головной болью?

Уэстон поднялся с кровати, чтобы снять с себя одежду, и тут тихий голос из прошлого словно прошелестел у него над ухом: «Прогони головную боль, маленький мужчина. Нет ничего постыдного в честных слезах».

И внезапно пульсирующая боль прекратилась. Но вместо этого Джефф ощутил невероятную тяжесть на сердце.

На жакете Эммелины было пятьдесят семь крохотных пуговичек, и, в зависимости от настроения или от того, насколько она устала, ей иногда требовалось до четверти часа, чтобы расстегнуть их. И это, конечно, не включая тех рядов пуговиц, которые застегивали ее манжеты, начинающиеся у локтя и заканчивающиеся у основания ладони.

Вздохнув, Эммелина взялась за дело. Мисс Прайс хотелось лишь одного: чтобы никто не помешал ей. В ней кипело слишком много энергии, слишком много приятного удивления. Эммелина никак не ожидала, что ей будет так легко и свободно. Ей всегда казалось, что если она уедет далеко от дома, то страхи нападут на нее как взбесившиеся псы.

Нет, она никак не ожидала, что ей будет так хорошо. Однако описать свое состояние Эммелина бы не смогла. Напугана? Да. Честно говоря, ей страшновато, но она почему-то чувствует себя защищенной. Хотелось надеяться, что это состояние продлится до тех пор, пока они со Спайком не соберутся домой.

Застыв у зеркального шкафа, Эммелина перебирала пальцами изящные серебряные крючки и смотрела на свое отражение. Ей всегда нравилось это занятие, но сегодня почему-то захотелось оторвать все эти глупые пуговицы.

Обычно, раздевшись, Эммелина распускала волосы и причесывала их щеткой, делая обязательные сто взмахов. Ей нравилось причесываться. И частенько она, наклонившись вперед, опускала голову вниз, чтобы кровь приливала к лицу.

Через несколько минут, когда Эммелина уже была в ванной и вынимала из волос шпильки, в дверь постучали. Она метнулась назад в спальню, торопливо накинула халат поверх прозрачной ночной сорочки и лишь после этого спросила, кто там. К этому моменту она уже изрядно запыхалась, а потому ее голос прозвучал тоненько и смешно.

– Ах, это ты, Спайк… – Эммелина едва сумела скрыть разочарование. Когда подросток открывал дверь, мисс Прайс была настолько возбуждена и напряжена, что казалась вытянувшейся пунктирной линией. И подумаешь, что особенного в тоненьком голоске?

«Вот только с чего это он так изменился?» – тут же спросила себя она.

– С тобой все в порядке? – спросил ее мальчик.

– Ну конечно! Тебе твоя комната понравилась? – нервно поинтересовалась Эммелина. – Моя так просто великолепна!

Комната действительно была роскошной. Балдахин широченной кровати поднимался до самого потолка и был задрапирован красно-золотистым дамастом. Забравшись под шелковое покрывало и потрогав нежнейшие шелковые подушки, мисс Прайс почувствовала себя так, словно устроилась на королевском троне. И еще в спальне стоял удивительный аромат роз. Это было божественно.

– У меня тоже клевая комната, – сказал Спайк. – Вместо одной стены – здоровый аквариум, а там такое! Рыбы, угри и, кажется, даже маленький скат. У него такие глазищи! А завтра Гретхен обещала отвести меня в Ла-Бреа-Тар-Пиц – говорит, там раньше жили настоящие динозавры. Можешь в это поверить? – С этими словами Спайк рухнул на кровать Эммелины. Кровать слегка затрещала. Эммелина хотела напомнить воспитаннику о хороших манерах, но что-то ее остановило. Здесь все иначе, и их обычные правила принятого этикета к этому месту не подходят. В этом мире нет времени на такие ритуальные для нее вещи, как чай и пуговицы, и мисс Прайс не знала, хорошо это или плохо.

Подойдя к кровати, Эммелина усмехнулась: уж больно серьезен был Спайк. Откинувшись назад, парень уперся локтями в матрас и внимательно разглядывал потолочную роспись с цветами и фруктами.

– Тебе нравится Гретхен? – спросила Эммелина. Ее любопытство не было праздным: мисс Прайс нужно было узнать, будет ли Спайк проводить время с ней.

– С небольшим приветом, но неплохая, особенно если не пытаешься говорить с ней о салфеточках и о всяком барахле. – Спайк опустил голову и внимательно взглянул своими темными глазами на Эммелину. – Между прочим, если тебя это интересует, у нее с Уэстоном ничего нет. Она тащится от его пшюта, парня по имени Клифф.

Эммелина постаралась скрыть свою заинтересованность за скептической усмешкой.

– Когда же это вы успели стать таким опытным экспертом в любовных делах, молодой человек?

Спайк лукаво улыбнулся.

– Да это проще простого! – уверенно заявил он. – Голоса людей меняются, что-то с ними необычное происходит. То они громко хохочут, то начинают дышать так, будто только что вернулись с пробежки. Да и говорят они презабавно – ну вот как ты и Уэстон, например.