Персик - Адлер Элизабет - Страница 80

Анна поставила розы в вазу с водой на письменном столе. Улыбаясь, она отложила маленькую коробочку в сторону, «на потом», и начала сортировать почту мистера Мэддокса. Когда с этим было закончено, Анна сложила газеты — «Нью-Йорк Таймс», «Вашингтон Пост», «Лос-Анджелес Геральд Экзаминер», «Уолл-Стрит Джорнел», а также лондонские «Таймс» и «Файненшенел Таймс» с местными газетами Детройта — и отнесла их вместе с почтой ему в кабинет. Мистер Мэддокс любил быть в курсе последних политических и экономических новостей как в Америке, так и за рубежом.

Его письменный стол розового дерева был пуст, за исключением телефонов и селектора. Анна положила почту в центре стола, а газеты — слева. Она осмотрелась, проверяя, все ли в порядке. Большой лист ватмана был прикреплен к стальной чертежной доске, стоящей под наклоном у окна, и она взглянула на него.

Идея создания этой новой машины принадлежала мистеру Мэддоксу, и он лично работал над ней вместе с молодыми конструкторами компании в течение двух лет, пока, наконец, она не превратилась в то, чего он добивался. Анна помнила, как вела записи на самом первом заседании.

«Она должна стать такой машиной, что, если покупателю двадцать четыре года, он женат и имеет ребенка, а цена — немного больше той, что он может себе позволить, он залезет в долги, но купит ее, — говорил им тогда Мэддокс. — Она должна стать компактной и спортивной, но иметь достаточно места, чтобы два взрослых человека чувствовали себя удобно на заднем сиденье».

«Почему не сделать ее дешевле?» — задали ему вопрос начальник конструкторского бюро и бухгалтеры-эксперты. Анна знала, что Ноэль абсолютно прав, когда ответил: «Потому что каждый должен иметь что-то, к чему он стремится, нечто такое, что трудно себе позволить. Дай покупателю автомобиль, который можно легко купить, и он будет сравнивать его с десятками других, которые продаются вокруг. А этот автомобиль должен стать компромиссом между спортивной моделью, о которой мечтают с шестнадцатилетнего возраста, и той, на которой можно вывезти всю семью на прогулку».

«Сталлион» стала конечным результатом, и было уже решено, что она сойдет с конвейера в начале следующего года. Анна хотела потратить все свои премии, накопившиеся за пятнадцать лет, на этот автомобиль. Она бы выбрала металлический голубой цвет. Ей всегда нравился голубой.

Вынув небольшую тряпку для пыли, Анна смахнула соринки, оставшиеся незамеченными уборщицами, и пошла взглянуть, не закипает ли кофе. Мистер Мэддокс пил много кофе в течение дня, хотя она и говорила ему, что это вредно. Потом Анна проверила его еженедельник и отметила, что с двенадцати сорока пяти до трех он обедает в «Пойнт-Чартрейн-отеле» с двумя джентльменами из французской автомобильной компании. Утро оставалось свободным для работы в кабинете и телефонных переговоров; намечено три совещания, которые продлятся до шести часов. После этого работа в мастерской с группой новеньких, которых он набрал из конструкторских колледжей. Вероятно, мистер Мэддокс освободится не раньше девяти-десяти часов вечера, затем, она знала, он перекусит гамбургером и отправится домой, в свою фешенебельную квартиру на крыше одного из самых новых и самых высоких зданий Детройта. Анна никогда не была в квартире Ноэля и не знала, проведет ли он эту ночь в одиночестве или нет. Она никогда не совала нос в личную жизнь мистера Мэддокса, хотя и слышала, как сплетничали другие, что, когда Ноэль появлялся на официальных встречах, рядом с ним всегда была какая-нибудь эффектная девушка. Это не удивительно — хотя мистер Мэддокс и не был, что называется, красавчиком, он обладал необычайным обаянием. Можно было даже назвать его привлекательным мужчиной. Но, конечно, все это ее не касалось.

Сев за свой стол, она взяла сверток, аккуратно сняла серебряную ленточку и свернула ее в маленький клубочек, чтобы использовать еще раз. Под оберточной бумагой была маленькая замшевая коробочка традиционного голубого цвета из ювелирного магазина Тиффани, а внутри — браслет из золотых и серебряных нитей, переплетенных между собой. На карточке, которая приложена к коробочке, было написано: «Вы должны знать, как я ценю вас, Анна. Что бы я делал без вас? Мои самые наилучшие пожелания в день вашего рождения и много благодарностей за вашу помощь. Ноэль Мэддокс».

Должно быть, он купил его, когда был в Нью-Йорке на прошлой неделе. И специально пошел к Тиффани, чтобы купить ей подарок! Конечно, это было слишком экстравагантно с его стороны, она ожидала очередной флакон духов — конечно, большой, — но браслет ей очень понравился. Утром Анна почувствовала себя одиноко, сорокалетие — не та дата, которой радуешься, но мистер Мэддокс с его чудесным подарком дал понять, что она все еще нужна. Приятно думать, что тебя ценят. Улыбаясь, Анна надела на руку браслет, любуясь им. Затем, убрав коробочку в ящик стола, она начала отбирать сравнительные данные за последние пять лет по продаже пикапов с двумя ведущими осями.

Войдя, Ноэль помахал ей рукой.

— Доброе утро, Анна, — окликнул он её.

Анна улыбнулась.

— Доброе утро, Мистер Мэддокс. И спасибо за цветы и подарок. Он просто великолепен. Я не заслуживаю его.

— Никогда не надо недооценивать себя, Анна. Вы — самая лучшая секретарша в мире, и это лишь дань уважения и подтверждение того, что я знаю это.

У себя в кабинете Ноэль снял пиджак, сел за стол и Стал быстро просматривать газеты. Сначала «Уолл-Стрит Джорнел», затем американские газеты и, наконец, иностранные. Допив чашку черного кофе, он развернул «Таймс». Он всегда получал большое удовольствие от чтения английских газет с того самого времени, когда впервые оказался там, — четыре года назад. Это было его первое путешествие за границу, и Ноэль оказался там по заданию компании. Он остановился в «Савойе» в маленьком номере с видом на реку, и ему подавали «Таймс» вместе с яичницей с беконом. Теперь он ел яичницу с беконом, только когда приезжал в Англию, но привычка читать «Таймс» осталась. На второй странице Ноэль прочитал: «Восьмилетний сын писателя Гарри Лаунсетона, Вил, получивший удар крикетным мячом шесть недель назад, в настоящее время вышел из комы и поправляется, однако останется в больнице еще на несколько недель. Леди Лаунсетон, более известная как Пич де Курмон, принадлежит к французской автомобильной династии».

Ноэль задумчиво смотрел на скупые строки маленького сообщения. Ему трудно представить Пич матерью, но это написано черным по белому, и она едва не потеряла сына. Конечно, он видел лицо Пич повсюду — казалось, она была на каждом рекламном щите по всем дорогам Америки! Де Курмоны старались вырваться на американский рынок, но, несмотря на всю рекламу и известность, Ноэль не был уверен, что их новый автомобиль конкурентоспособен.

Подойдя к книжному шкафу, он вынул последний номер журнала по автоделу перелистал страницы, пока не нашел рекламу «курмона». Лицо Пич улыбалось ему из-за руля маленького голубого автомобиля «флер» с откидным верхом. Дверца автомобиля была открыта, видны были ее длинные ноги, удобно расположившиеся в салоне, подчеркивая, что в машине достаточно места даже для высокого человека. Ноэль не встречал ее с того самого приема в Бостоне десять лет назад. Но он не забыл Пич.

Обеденный зал «Пойнт-Чартрейн» был переполнен, но столик Ноэля держали свободным, хотя на этот раз он засиделся в баре. В «Пойнт-Чартрейн» мистера Мэддокса знали все. Перед ним распахивали двери, прежде чем он к ним подходил, а швейцары, так же, как и бармены с официантами, называли его по имени. Обед с французской группой управляющих был скучен, как он и предполагал, пока один из них не рассказал кое-что, заинтересовавшее Ноэля.

— Мы могли бы использовать прогрессивных людей, таких, как вы, в нашей европейской промышленности. Нам также нужен «сталлион», а автомашины вроде «курмон-флер» не отвечают нашим запросам.

— Именно об этом я думал сегодня утром, — заметил Ноэль.

— У де Курмонов неприятности, — добавил один из французов. — «Флер» продается, но недостаточно, чтобы оправдать высокие производственные затраты. Эта машина — большая ошибка, и даже реклама Пич де Курмон не может спасти ее. Этой компании грозят финансовые трудности.