Персик - Адлер Элизабет - Страница 58

— Хочешь поговорить? — спросил он, забирая у нее чашку.

— Как быть со школой? — обеспокоенно прошептала Пич.

— Я уже звонил туда, сказал, что ты у меня, в безопасности, и что это — моя вина. Я сказал, что ты думала, у меня есть разрешение на то, чтобы ты оставалась у меня.

Пич вздохнула с облегчением.

— Спасибо тебе. Радклифф много значит для меня. Я бы не хотела все потерять из-за какой-нибудь глупой ошибки.

— Значит, то, что случилось, и есть глупая ошибка?

— О, дядя Себастио! — воскликнула Пич со слезами в голосе. Она бросилась к его ногам и припала мокрой щекой к его коленям. — Я чуть не сваляла такого дурака!

— Ну, поблагодарим Бога за это «чуть», — ответил он сдержанно.

— Его зовут Джек Мэллори, — начала Пич, слова рвались наружу. — Я никогда раньше не встречала таких, как он. Я имею в виду, он старше и не похож на мальчиков, с которыми я встречалась. С ними мне было просто весело, ты понимаешь. А с Джеком все по-другому. Словно внутри меня шла борьба между моим новым «Я», которое очень хотело его, и моим старым «Я», которое ничего не хотело менять в жизни.

Себастио рассеянно гладил рукой ее блестящие волосы. Бедняжка. Первый урок в жизни оказался довольно тяжелым для нее.

— Ты молода, Пич, наслаждайся свиданиями и вечеринками, — сказало он, — ты поймешь, когда встретишь того самого человека, и тогда тебе не нужно будет никуда убегать.

Пич встала на ноги, чувствуя облегчение.

— Я уже встретила его, — пробормотала она, зевая.

Она как-то стразу устала. Но теперь все снова в порядке, и ее жизнь вернулась в свое русло.

42

Комната Ноэля находилась в подвале серого пятиэтажного дома без лифта на грязной улице без единого деревца, заканчивающейся тупиком. У комнаты имелось два преимущества. Первое — в обмен на выполнение обязанностей дворника она была бесплатной, и второе — располагалась она рядом с бойлерной, и потому в ней всегда было тепло. Кроме того, она находилась в миле от МТИ, что экономило Ноэлю деньги на подземку.

Ноэля не волновало, что комната была маленькой и грязной. Она ему подходила. В ней была плитка с одной конфоркой, поцарапанная кастрюля и кружка, вся коричневая внутри от бесконечного питья кофе, когда он занимался ночами напролет. Была еще одна чистая тарелка, один нож, одна ложка, одна вилка, консервный нож рядом с парой банок консервированного супа и банка с растворимым кофе. Старая железная кровать стояла в дальнем углу, грязный матрац на ней накрыт голубым спальным мешком, а за дверью висело старое пальто из твида, купленное с рук за пять долларов у уезжавшего студента, которое служило Ноэлю еще и банным халатом, когда он поднимался в ванную комнату на два этажа вверх.

Облезлый стол у окна, в которое не заглядывало солнце, был рабочим местом Ноэля, где он уходил с головой в прекрасную логику точных наук. В то время как одна часть его живого ума заучивала научные догмы, проделывала быстрые вычисления и впитывала, как губка, все, что можно было в себя впитать, другая — изобретала автомобиль его мечты. Не целиком, конечно, но деталь за деталью. Ноэль обдумывал радиатор последней модели «форда», а потом размышлял над тем, что можно в нем изменить, чтобы улучшить конструкцию. Он тратил часы, переконструировывая сиденья нового «крайслера» или анализируя аэродинамику «ягуара». Он бы внес некоторые усовершенствования в колпачок втулки, и бамперы, и в двигатель тоже. Ноэль испещрял большие плотные листы дорогой бумаги эскизами и вычислениями, а потом аккуратно складывал их в большой черный портфель.

Все свободное от занятий и работы время он проводил в стенах МТИ, занимаясь в библиотеках. Ноэль был Знаком со своими сокурсниками очень поверхностно и общался с ними только по делу. Он был одиночкой. Но женщины были исключением.

К своему удивлению, он обнаружил, что дорогие, принадлежащие к высшему классу девушки находили его привлекательным. Им нравились его небрежные манеры, его молчаливость они принимали за скрытую чувственность. А Ноэль держал язык за зубами, он не учился светской болтовне и не знал, как правильно вести себя с девушками. А они принимали его таким, как есть, — неотесанным и мускулистым, молчаливым и неискушенным.

Они знакомились с ним в баре отеля «Коплей Плаза», или в университетских библиотеках, или за чашкой кофе. Именно девушки заставили Ноэля впервые задуматься над тем, что ему необходимо каким-то образом восполнить пробелы в воспитании. Он ничего не слышал ни о последних модных романах, ни о мемуарах, и Ноэль стал брать книги в библиотеках, стараясь выкроить время, чтобы успеть прочитать их. Он никогда в жизни не был ни в одной картинной галерее, и первое посещение Гарвардского художественного музея Фогга так ошеломило его, что он ходил туда каждый день в течение месяца и проводил там ровно один час, специально выкроенный им из плотного графика, рассматривая картины столь внимательно, будто хотел запечатлеть в своей памяти каждый мазок кисти художника. Всякий раз, когда Ноэль ухитрялся выкроить деньги, он покупал самые дешевые билеты на студенческую галерку в Бостонскую консерваторию и, опьяненный силой музыки, уносился в бездонный мир эмоций.

В зале консерватории он познакомился с Касси Плимптон. Ноэль видел ее мельком пару раз до того, как она заговорила с ним. Касси трудно было не заметить. Ей было двадцать девять лет, и, как она сама сказала ему, ее богатая бостонская семья считала, что она «засиделась». Касси не была красива, но так идеально ухожена, что выглядела привлекательной. Она была небольшого роста, с темными вьющимися волосами, взбитыми, как у пуделя, с большими карими глазами и склонностью носить броские розовые тона.

— Вы кто? — требовательно спросила девушка, подойдя к нему в фойе консерватории. — Мне кажется, вы бываете всюду. Разве не вы работаете в «Коплей Плаза»?

За коктейлем Ноэль рассказал ей старую историю о своих родителях, которые погибли в автомобильной катастрофе много лет назад, о том, что ему пришлось пробиваться в жизни самому, что сначала был колледж, сейчас — МТИ. Она слушала с сочувственным видом, но интереса не проявила. Касси нравились его неотесанный вид и неосознанно грубоватые манеры.

— Цивилизация обошла тебя, — сказала она ему после их первой близости, — городской крестьянин!

Ноэль презирал себя за то, что не знал, как вести себя даже в постели. Где учат таким манерам, которые нравятся этим женщинам?

— Но не вздумай меняться, — предупредила Касси, — в этом твое обаяние.

Они встречались уже несколько месяцев, не очень часто — только когда Ноэль позволял себе пораньше уйти с работы. Он приглашал ее в картинные галереи, а потом выпить чашечку кофе, а Касси покупала билеты в театры и водила поужинать в маленькие ресторанчики, где-нибудь подальше от главных улиц. Ноэль не возражал, когда Касси платила за ужин, но переживал, что его одежда имела потрепанный вид; тем не менее, когда Касси предложила сводить его в «Брукс Бразерс» купить несколько мужских рубашек и новый пиджак, он пришел в ярость.

— Я такой, как есть, — сердито сказал он. — Я всегда сам платил за все, что имею, зарабатывая на каждую вещь своим трудом, и пока я не могу позволить себе лучшего, я буду носить то, что есть.

— Я не возражаю, если ты не хочешь, — ответила она. — Я просто хотела сделать тебе подарок.

И вдруг, совершенно неожиданно, она пригласила его сопровождать ее на прием.

— Бостон приветствует Гарри Лаунсетона, — объяснила она. — Ты знаешь ГАРРИ ЛАУНСЕТОНА?

Ноэль пожал плечами. Он никогда не слышал о нем.

— Лаунсетон обязательно станет самым знаменитым молодым писателем, живущим в Гарварде. Благодаря своему социальному положению — после смерти отца он теперь сэр Гарри, — а также мнению, что он — гений, не говоря уж о его внешности, бостонское общество жаждет прижать его к своей груди. Черный галстук, дорогой, и тебе понадобится смокинг.

Ноэль часто подрабатывал барменом на приемах такого рода, разнося бокалы с вином на серебряном подносе, но впервые должен был присутствовать там в качестве приглашенного гостя. Касси была частью знатного общества Бостона, и он знал, что ему придется познакомиться с ее друзьями.