Персик - Адлер Элизабет - Страница 54

— Ты не должна себя винить. — Голос Лоис был спокоен. — Теперь его жизнь будет продолжаться, так же, как и моя. Все тени прошлого исчезли.

Виновато глядя на сестру, Пич размышляла.

Лицо Лоис было бледно, того же оттенка, что и волосы. Она лежала в шезлонге в тенистом садике на крыше с открытой книгой, делая вид, что читает. Но когда бы Пич ни взглядывала на нее, Лоис с отсутствующим видом смотрела в сторону голубого горизонта, как будто была где-то далеко отсюда. Она избегала шумного отеля и не посещала по вечерам бар на террасе. Ела она у себя, только с Миц или в компании Пич.

Пич знала, что Леони и Джим очень беспокоились за Лоис.

— Я думаю, следует послать за Эмилией, — предложила Леони.

— Девочке нужна не мать, — отозвался Джим. — Она тоскует по Ферди.

Пич думала, что если все это — правда, то ей надо решиться и предпринять что-нибудь. Все это произошло из-за нее, и только она может помочь им выйти из этого положения. Если бы Леонора была здесь, она могла бы посоветоваться с ней. Пич никак не могла понять, почему она уехала в такой напряженный момент.

Ей потребовалось два дня, чтобы составить письмо Ферди, и когда она наконец-то отправила его, то немедленно захотела забрать его обратно. Она написала Ферди правду. Писала, что Лоис сама не своя, что тоскует по нему. Что сейчас, когда с прошлым покончено, не могли бы они хоть писать друг другу… И что Ферди не должен никому говорить, что получил от нее письмо.

Она приходила в отель каждое утро к семи тридцати, когда приносили почту, нетерпеливо просматривая почту для Лоис, чтобы знать, не пришло ли письмо от Ферди. Неделю спустя оно пришло, со штемпелем Парижа, подписанное его именем над словами: «Отель „Ритц“». Пич добросовестно отнесла его наверх, и Лоис получила конверт вместе с завтраком.

— Для тебя письмо, — сказала Пич, кладя его на поднос перед Лоис. И, не в силах сдержать себя, добавила:

— От Ферди.

— Ферди? — Рука Лоис дрожала, когда она вскрывала конверт.

Пич заметила, что письмо было коротким, но Лоис читала его очень долго. Наконец сложила его и положила на столик у кровати.

— Ну? — нетерпеливо потребовала Пич.

Лоис улыбнулась ей — правда, очень слабо, но улыбка была обнадеживающей.

— Он сожалеет, что расстроил меня, но он был в шоке, когда увидел меня живой. Ферди хотел бы, чтобы я писала ему. Может быть, мы снова начнем узнавать друг друга и однажды, когда привыкнем к мысли, что мы опять вместе, сможем встретиться.

— О, — вздохнула Пич. — Лоис, ты ответишь ему?

— Посмотрю, — ответила она. — Я подумаю об этом.

Но когда Пич, выходя, оглянулась, то увидела, что Лоис снова перечитывает письмо.

С этого времени письма от Ферди приходили регулярно, и Пич приносила их Лоис вместе с завтраком. Она замечала, что часто на них был штемпель Кельна или Эссена, и это означало, что Ферди вернулся к своей работе на предприятиях Меркеров. Лоис не рассказывала ей, о чем пишет Ферди, хотя Пич умирала от любопытства. И Лоис все еще избегала посещений знаменитого бара на террасе и своих прежних друзей. Хотя она уже больше напоминала прежнюю Лоис в хорошеньких шелковых брючках и мягких рубашках, а коралловая помада делала бледное лицо несколько ярче.

За неделю до того, как Пич должна была ехать во Флориду, чтобы провести оставшиеся несколько недель летних каникул дома с родителями, они получила письмо из Парижа.

— Ферди хочет встретиться со мной, — сообщила Лоис, крепко сжимая плотный конверт. — Он в Париже. О, Пич, что мне делать?

В Париже было жаркое лето, город опустел, все покинули его, променяв на прохладу моря и пляжей. Лоис отказалась принять Ферди наедине, и Пич везла ее кресло по прохладным просторным залам отеля «Ритц», где они должны встретиться с Ферди за чашкой чая, чувствуя себя совершенно больной.

Лоис выглядела очень красивой, но совершенно другой. Волосы причесаны назад и схвачены бархатным бантом цвета морской волны, на ней был белый льняной пиджак от Шанель, брюки цвета морской волны и такого же цвета замшевые туфли. Но она все так же восхитительно благоухала духами Герлена «Голубой час», романтическое название которых символизировало тот час между закатом солнца и темнотой — голубой час, когда влюбленные, наконец, встречаются, а потом снова расстаются.

Ферди уже ждал за столом. Когда они появились, он встал и поцеловал руку Лоис.

— Лоис, — нежно сказал он, — спасибо, что ты пришла.

— Рада видеть тебя, Ферди.

Ее голос немного дрожал.

Они смотрели друг на друга, отмечая следы времени и перемен, а Пич нервно переступала с ноги на ногу, не желая мешать их разговору.

— Я пойду, — сказала она наконец. — Вернусь через полчаса, Лоис, — и поторопилась уйти, прежде чем они могли остановить ее.

Когда Пич обернулась, они сидели за круглым столом напротив друг друга. Лица Лоис она не видела — сестра сидела к ней спиной, но Ферди улыбался.

Пич вернулась через полчаса, торопливо направилась к ним через зал.

— Пич, — обратился к ней Ферди с улыбкой, — ты даже не дала возможности поздороваться с тобой!

Он действительно красавец, думала Пич, хотя и выглядел сейчас много старше.

— До свидания, Ферди, — попрощалась Лоис, протягивая руку.

Он поцеловал ее руку, а потом склонился и поцеловал в губы.

— Мы увидимся еще? — спросил Ферди.

Пич подумала, что ему явно не терпится увидеть Лоис еще, и как можно скорее.

Лицо Лоис, когда они прощались, было совершенно спокойно и вовсе не светилось от радости, как ожидала Пич.

— Но почему, Лоис, почему? — спрашивала Пич в машине на обратном пути в их дом на Иль-Сен-Луи. — Почему не встретиться с Ферди еще раз?

— Ты не понимаешь, — объяснила Лоис. — Ферди и я — мы никогда не будем прежними. Мы разные люди. Обоим нам нужно время, чтобы убедиться — то, что мы ищем друг в друге, действительно существует.

Но, по крайней мере, думала Пич, начало положено, и если Лоис и Ферди снова встретились, значит, она наконец-то свободна от своей вины.

ЧАСТЬ III

40

Пич знала, что ей понравится колледж в Радклиффе — вовсе не потому, что совсем рядом находились «денди» из Гарварда, хотя это и воодушевляло.

Сначала она, конечно, чувствовала себя «иностранкой», ведь ее образ жизни был совершенно иным, чем у остальных девочек. Пич никогда не рассказывала о войне и Сопротивлении, чтобы девочки не подумали, что она пытается выделиться. Она покупала юбки в складку, светлые кашемировые свитера и простые туфли, чтобы выглядеть точно так же, как другие, но, несмотря на все свои усилия, все равно выглядела настоящей француженкой.

После первых двух семестров ей надоела эта «униформа», и Пич начала искать свой собственный стиль. Она стала носить тонкие черные свитера и узкие черные брюки спортивного покроя с туфельками на низком каблуке или широкие юбки с яркими шелковыми блузками и каким-нибудь необыкновенным поясом из модного парижского магазина. Иногда она собирала свои бронзовые волосы в затейливую прическу и воображала себя дамой высшего света или распускала их блестящей бронзовой волной вокруг плеч и выглядела Пятнадцатилетним беззащитным подростком, тогда как ей было восемнадцать. А когда Пич опаздывала на занятия, что случалось очень часто, она просто натягивала на свои астрепанные волосы довольно поношенную черную фетровую шляпку с широкими полями, умудряясь выглядеть очаровательно и даже немного таинственно. Пич носила свои книги в просторной потертой кожаной сумке от Витона и пользовалась парфюмерией от Диора.

Ее жизнь в Радклиффе во многом была похожа на жизнь в Л’Эглоне в Швейцарии, но без тамошних ограничений. Девочки жили как сестры, делились секретами и бесконечно с чувством обсуждали своих приятелей, однако, если в Л’Эглоне они все больше рассуждали о романах, здесь разговоры шли вокруг секса. Но, конечно, они только болтали об этом, никто никогда этим не занимался.