Волков. Маскарад - Пылаев Валерий - Страница 3

– Отвернитесь, ваше высочество. – Я облокотился плечом на стену и сомкнул пальцы на липкой от крови железке. – Вряд ли вам это понравится.

– Продолжайте, – буркнул цесаревич. – Так я хотя бы успею поймать вас, если надумаете грохнуться в обморок.

Парень оказался явно не из впечатлительных. Или просто уже успел настолько обалдеть от происходящего, что моя импровизированная операция не вызвала у него ни слабости в ногах, ни даже заметного удивления: когда я с хрустом потянул прут из бока, цесаревич даже бровью не повел.

Ну, или просто крепился как мог.

Проклятая железка неприятно скрипнула о ребра, но вышла как по маслу. Кровь брызнула из раны, однако уже не пульсирующим потоком, как раньше, а совсем немного. Организм поспешно избавлялся от лишней жидкости в ране, а заодно выплевывал и мусор. Вроде крохотных кусочков чугуна, отколовшихся при ударе.

– Я знал, что кое-кто из Владеющих умеет залечивать раны… Но и не думал, что увижу такое собственными глазами. – Цесаревич все-таки не выдержал и поморщился, будто от боли. – У вас много Талантов, Владимир Петрович.

– Пожалуй. – Я осторожно опустил окровавленную железку на пол, чтобы не шуметь. – Но здесь даже их может оказаться недостаточно.

– Да уж… Вы знаете, куда нас занесло?

– В логово упырей и жаб. Темный и страшный мир, о котором я не имею ровным счетом никакого представления. – Я пожал плечами. – А вы? Неужели никто не проводил никаких исследований, когда все это началось? Университет, академия наук?..

– Полагаю, проводили. Отец говорил, что отправлял в Прорывы семь экспедиций. Не только естествоиспытателей, но и Владеющих, и солдат с пулеметами… – Цесаревич поджал губы и отвел взгляд. – Вернулась только одна.

– И что они здесь нашли? – Я тут же навострил уши. – Вам рассказывали?

– Нет. Во всяком случае, уж точно не больше вашего, Владимир Петрович. Отец не любит вспоминать об этом. Командир отряда и ученые докладывали ему лично, и с тех пор не было даже разговоров. – Цесаревич мрачно усмехнулся. – А городовым и солдатам строго-настрого запретили даже приближаться к Прорывам. Капелланы просто зашивают их, и все.

– Вот как? – Я на мгновение задумался. – А гражданские?

– Наверняка убеждены, что с той стороны… то есть здесь, находится преисподняя. И вряд ли хоть кому-то захочется проверять.

Я не слишком-то удивился. После революции в России было не принято говорить ни о черте, ни о боге, поэтому советский человек ничуть не боялся их обоих. И наверняка нашлись бы и отчаянные смельчаки-добровольцы, и многомудрые рационализаторы, выступающие за незамедлительное покорение просторов иномирья. А даже если нет – такой джинн, однажды вырвавшись из бутылки, вряд ли пожелал бы возвращаться обратно.

Но здесь… то есть там, в одна тысяча девятьсот девятом, запрет наверняка сработал. И работает до сих пор – особенно пока Прорывы зорко стерегут солдаты и на скорую руку штопают бравые георгиевские капелланы. А суеверные граждане уж точно предпочтут отсидеться дома, чем задаваться вопросами в духе «А что же все-таки ТАМ?..»

Царь-батюшка сказал нельзя – значит, нельзя.

– Преисподняя?.. Надо сказать, весьма похоже, – буркнул я. – Но раз уж мы здесь – предлагаю немного осмотреться…. Вдруг получится отыскать Прорыв и вылезти обратно?

– Почему бы и нет. – Цесаревич зашагал было дальше по коридору и вдруг, развернувшись, схватил меня за рукав. – Тихо… Вы слышите?! Это…

Но дальше я его не слышал. Вообще – только наблюдал, как его высочество забавно открывает рот. Весь доступный мне диапазон занял странный и жутковатый звук, от которого снова мелко затряслись пол со стенами. Только на этот раз он больше напоминал не вибрацию или невнятный гул, а именно голос, этакий хтонический бас-профундо, который могли выдать только колоссального объема легкие и связки толщиной со стальной канат.

И этот голос явно приближался.

– Что там? – Цесаревич указал пальцем на потолок. – Оно рядом?

Слов я разобрать не мог – скорее прочитал по губам. Может, его величество не спрашивал, а утверждал. Или вообще хотел сказать, что неплохо бы нам спрятаться, забиться в какую-нибудь щель или даже провалиться сквозь древние камни под ногами…

Но любопытство в очередной раз победило, и я скользнул вдоль заросшей зеленью стены туда, где в полумраке маячил прямоугольник, когда-то бывший окном. Цесаревич тут же последовал за мной: видимо, оставаться одному в такой обстановке ему хотелось даже меньше, чем высовываться на улицу.

– Господь милосердный! – выдохнул он мне прямо в ухо. – Вы тоже видите это?!

Я все-таки предпочел задержаться в коридоре, а не лезть наружу, но туман уже успел слегка рассеяться… или просто оказался не в силах скрывать то, что сейчас двигалось прямо над нами.

Я не смог разглядеть силуэт целиком – только длинный тонкий хвост и почти неподвижные крылья размахом… пожалуй, с дом – в сотню метров, если не в полторы. Белесая пелена скрывала большую часть колоссального тела, но воображение тут же дорисовало остальное, хоть его и явно не хватало даже представить истинные размеры твари. А разум безмолвно вопил, что такое просто не может летать, по всем известным мне законам физике не должно…

Но оно летало. Парило тенью над мертвым городом, раскинув гигантские крылья. Обманчиво-медлительно, хотя на деле наверняка глотало за секунду не один десяток метров. Словно сказочный дракон… или черный ангел, навеки изуродованный случившейся когда-то катастрофой.

– Вы видели такое раньше? – прошептал я. – Оно не?..

– Нет, в Петербург такое не пролезало. – Цесаревич навалился мне на плечо, будто ему вдруг стало тяжело стоять. – И, надеюсь, не пролезет!

Глава 3

Гул наверху стих, но гигантская тварь так никуда и не делась. Точнее, удалялась без спешки, как и положено тому, кто по праву считается сильнейшим среди подобных. Императором этого мертвого мира, раскинувшим крылья над своими владениями. Наверняка монстр даже не пытался разглядеть внизу что-то, а уж мы с цесаревичем, притаившиеся в доме, и вовсе не стоили даже крохотной капли его внимания. Зато я впервые за пару сотен лет почувствовал… нет, наверное, даже не страх. Скорее понимание, что подобное существо, случись нам сразиться, действительно способно меня уничтожить. А весь накопленный за десяток человеческих жизней арсенал знаний и умений окажется бесполезным. Слишком разные масштабы – муравей против исполина, порожденного катастрофой.

Я уже почти не сомневался, что птеродактиль-переросток появился тогда же, когда из этого мира исчезли разумные существа, построившие дома вокруг. Никто хотя бы отдаленно похожий на человека не стал бы терпеть подобное соседство. Даже если бы небесный тихоход питался исключительно фруктами или какими-нибудь морскими организмами.

Что само по себе весьма сомнительно: вряд ли в таком случае упыри стали бы разбегаться от него со всех… лап. Существо таких размеров по определению не могло падать с небес на добычу, подобно соколу, и уж точно не отличалось проворством, зато габариты и масса позволяли ему без труда вскрыть дом, как консервную банку, и сожрать все живое, что окажется внутри.

– Улетел, кажется, – пробормотал цесаревич, отпуская мое плечо. – Богом клянусь, я никогда не видел подобного.

– Я тоже. И дальше бы не видел, если честно. – Я проводил взглядом исчезающий среди низких туч исполинский хвост. – Кажется, туман рассеивается, ваше высочество. Попробуем разобраться, куда нас занесло.

– Это… Это Петербург! – Цесаревич вытянул руку, указывая куда-то вдаль. – Видите – мы в том же самом месте!

Похоже, родовой Талант наделил его высочество глазами, способными не только пилить металл не хуже лазера, но и видеть в каком-то другом спектре. Я и сам кое-что умел: звериное зрение неплохо справлялось с темнотой, а вот с туманом ничего поделать не могло, так что я чуть ли не целую минуту вглядывался в грязно-серую пелену. Щурился, вытягивал шею, как гусь, привставал на цыпочки, вылавливая хоть что-то похожее на просвет, и наконец разглядел знакомый пейзаж.