Палестинский роман - Уилсон Джонатан - Страница 39

— Ну, выглядите уже значительно лучше, уже не такой бледный, и ходите с палочкой, а не на костылях. Думаю, вас здесь долго не продержат.

— Бассан сказал, до конца недели.

— Значит, в шабат уже будете дома.

Кирш улыбнулся. Он не помнил, чтобы Росс так открыто давал ему понять, что он еврей.

— Было бы замечательно, — сказал он.

Росс и Кирш прошли по белому коридору и устроились в вестибюле на потертых кожаных креслах, рядом с детским отделением. На стене напротив, черным силуэтом, выходил из нарисованного города Гамельнский Крысолов, позади него вереница детей мал-мала меньше. Под потолком медленно и без толку крутился вентилятор. У Росса над верхней губой выступили капли пота.

— У меня к вам разговор. — Росс кашлянул, затем продолжил: — В тот день, когда в вас стреляли, помните, я вам звонил. Хотел поделиться тем, что меня беспокоило, да и сейчас беспокоит. Ситуация пренеприятнейшая: страну наводнило оружие, проникает через порты, исчезает с армейских складов. Мы поймали троих, отдали под трибунал. Одним из них оказался капитан Джереми Биллингс из Ашдода. Оружие поступает и тем и другим — любому, кто готов заплатить, и снайпер, стрелявший в вас, мог быть как арабом, так и евреем, хотя, сдается мне, это евреи на вас зуб точат. В любом случае, когда я вам звонил, у нас на руках почти ничего не было. Я хотел попросить вас заняться этим делом, кое за кем проследить, кое-кого допросить, попытаться выяснить, кто обделывает эти дела в Иерусалиме, кто берет взятки, провозит и распространяет это, чтоб оно было проклято, оружие. И вдруг это досадное происшествие.

Росс на миг умолк — Майян покатила по коридору столик на колесиках, уставленный лекарствами. Кирш невольно сменил позу, словно хотел убрать подальше от ее глаз свою усохшую ногу.

— Неделю назад примерно в два часа ночи ваш коллега Фрэнсис Аттил — он из Яффы, но, возможно, вы знакомы?

— Нет.

— Так вот, он остановил автомобиль в рамлеском переулке, рядом с кладбищем, машина ехала с выключенными фарами, а за рулем, — к огромному его удивлению, да и моему тоже — была миссис Блумберг.

Киршу вдруг стало нечем дышать, но он пересилил себя и даже изобразил усмешку:

— И что?

— Да, собственно, ничего, — продолжал Росс немного смущенно. — Она сказала, что была на вечеринке или что-то в этом роде. Не так уж часто сейчас устраивают вечеринки. Но, может, ей одиноко, поскольку вы в разлуке, так сказать.

Вопреки обыкновению, последнюю фразу Росс произнес без малейшей иронии.

— Ив машине было оружие? — Кирш ухмыльнулся.

— Понятия не имею. Аттил решил не досматривать.

Повисла неловкая пауза. Кирш поднял брови, словно спрашивая: «И это все»?

Росс пригладил редкие седые волосы вокруг залысин.

— Скажу откровенно. В этой ситуации Аттил действовал четко по инструкции, а она предписывала: не обыскивать. Мы знаем, есть курьеры, но нам важнее выяснить, где хранится оружие и кому в руки попадает. Я понимаю, это звучит абсурдно, и я первый был бы счастлив, если бы оказалось, что миссис Блумберг не имеет ни малейшего отношения к подпольной деятельности.

— Да это же просто смешно!

— Может быть, но вас чуть не убили, и тут уже не до смеха. В вас стреляли из винтовки М 17. Это оружие не местного производства и не нашего. Оно американское. Винтовка Энфилда, сделана в Илионе, штат Нью-Йорк. В конце войны наши припозднившиеся союзники скопили миллионы таких на своих заокеанских складах. Неудивительно, что часть их утекла налево.

— И Джойс сделала небольшой крюк и прихватила несколько винтовок по дороге из Саутгемптона?

— Мне понятно ваше возмущение. Но послушайте, как я уже сказал, у нас нет веских доказательств того, что она замешана в этом деле. И все же мы обязаны были взять ее под наблюдение. Видите ли, она сионистка — Марк это дал ясно понять. И куда более рьяная, чем он.

— И что же дала ваша слежка? — пренебрежительно бросил Кирш. Он никогда раньше не разговаривал с начальством таким тоном, но что ему терять?

— Ровным счетом ничего. Вы вольны думать что угодно, и я этому несказанно рад. Видите ли, они оба мои друзья. Быть может, в Иерусалиме я самый большой поклонник ее супруга. Кстати, она сюда заходила?

— Я не готов говорить на эту тему. Спросите лучше у медсестер.

— По их словам, у вас была только одна посетительница. Ваша двоюродная сестра Сара. Но это тот редкий случай, когда они могут и ошибаться.

Кирш бросил на Росса негодующий взгляд.

— Простите, старина, я должен был выяснить это. Картрайт мертв. Вас чуть не убили. Я забочусь о своих ребятах как могу, но это дело вышло из-под контроля и нужно с ним поскорее заканчивать. Премьер-министр очень расстроен из-за этих кровавых стычек: американцы наседают на него из-за евреев, а Министерство иностранных дел стоит за десятый пункт — защищает арабов[66]. Может, Джойс Блумберг — последняя спица в колеснице, а может, и вообще ни при чем, но я должен это выяснить.

— В итоге вы получили волнения, — заметил Кирш.

— То есть?

— Де Гроот. Уверен, вы помните, сэр. Вы сами закрыли расследование из предосторожности. А они все равно схлестнулись.

Кирш поморщился от боли. В последнее время нога реже давала о себе знать, но тем не менее боль была мучительной.

Прежде чем ответить, Росс тщательно взвесил слова:

— Когда вас выпишут, думаю, вам стоит взять недельку-другую отпуска. Это пойдет вам на пользу. Вы столько всего пережили.

Когда Росс удалился, Кирш, потрясенный услышанным, вышел во внутренний двор и несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Посмотрел на соседний дом: идиллическая комнатка и сад на крыше вдруг поразили его своим убожеством, букет в банке из-под повидла выглядел жалкой попыткой скрасить тесноту жилища. Проснулась Рахель и заплакала. Медсестра, не такая заботливая, как Майян, даже не посмотрела в ее сторону и поспешила к другому пациенту. Кирш потрогал ногу. Неужели это Джойс привезла оружие, которое сделало его калекой? Как такое возможно? Нет, чушь какая-то. Рахель заплакала громче. Словно в ответ ей, на улице залаяла собака. Кирш увидел через окно, как в комнатушку вошла женщина, поставила на пол сумку с продуктами, присела на край кровати. Должно быть, на стене висело зеркало, скрытое от глаз Кирша, потому что женщина чуть склонила голову набок, как будто смотрит на себя в зеркало. Средних лет, в длинном черном платье, полная, но вполне привлекательная. Потом она подняла руки к затылку — поправить прическу? — и, к изумлению Кирша, сняла волосы. Под париком она была абсолютно лысая. Кирш скривился от отвращения. Проклятое место, везде одно притворство.

Был четверг, доктору Бассану пора начать вечерний обход. Сквозь ставни пробивались узкие полоски света. Остальные обитатели палаты Кирша, два араба и еврей — все трое пострадали в дорожном происшествии, ослиная повозка столкнулась с мотоциклом, — дремали под москитными сетками. Кирш обычно спал в это время, но сейчас маялся. Сидел на кровати и тупо глядел на лампу, свисавшую с потолка на длинной цепи. По ночам от лампы на плиточный пол ложились тени. В первые дни в Шаарей-Цедек — от начавшейся инфекции у него началась горячка, и, как объяснил потом доктор Бассан, он был на волосок от смерти, — Кирш, в полубреду, часами следил за этой зловещей пляской теней. И переносился из Иерусалима в далекое лондонское детство. Ему снова шесть лет, и он лежит с корью в мансарде, в их общей с Маркусом спальне. Там на двери висела на крючке старая садовая шляпа, и она представлялась ему то кривляющимся лицом, то маской палача. Роберт не мог заснуть, пока мать ее не убрала. Милая добрая мамочка, она пела ему колыбельные, убирала волосы со лба, приносила апельсины, а прежде чем разрезать пополам, срезала кожуру посередине, чтобы ее младшему сыну было легче высасывать сок. Только ради этого стоило заболеть.

Но прошло несколько дней, и мрачные видения, и навеянные ими грезы о материнской опеке ушли в небытие. Их сменили новые фантазии, все более бурные оттого, что Джойс не появлялась, о том, что они вместе, и страсть в этих картинах прекрасно сочеталась с простым семейным счастьем. Как и следовало ожидать, «домашняя» Джойс в этих его мечтах не теряла ни капли своей необузданности. (Где они жили? В лондонской квартире — на той новой улице в Уандсворт-коммон, по которой он однажды проезжал на велосипеде? Или, может, в сельском домике? В той деревне за Ледбери в Глостершире, где как-то раз, выбравшись за город с друзьями, он — впервые в жизни! — встретил американцев в местном пабе.) Кирш даже воображал, как знакомит Джойс с родителями и гордится тем, что она разведена (что, естественно, совсем не так), без определенных занятий и к тому же старше его — именно тем, что, в глазах родителей, делало ее совершенно неподходящей партией. Последний визит Росса положил конец сладким грезам.