Рысюхин, давайте – за жизнь! (СИ) - "Котус" - Страница 38

— Вооот! Нормальному человеку пару минут хватило! Василий, честно, завидую — где ты себе толковых подчинённых находишь?

— Юра не мой подчинённый, а Пескарского. Мне он зятем приходится — будущим.

— Да неважно. Вот с кем приходится работать⁈ Две недели они его и так, и эдак, упорно считая англичанином только потому, что ловили «английского агента», и плевать, что поймал немецкого контрабандиста[2]! Звучит, как анекдот — а окажись это не нарушитель, а честный турист или, паче того — дипломат⁈

Буслаев сокрушённо покачал головой.

— Вас, кстати, эта же сладкая парочка обвинять пыталась. Эти гении подумали, что компенсировать штрафы за постоянные залёты может только премия за пойманного шпиона, и решили использовать «новый» метод охоты.

Посидели «в гостях» мы ещё минут двадцать, тоже рассказав по паре баек, призванных доказать Леониду Порфирьевичу, что придурков хватает во всех службах, не все они собрались во втором отделении, после чего Мурлыкин раскланялся, ну и я с ним за компанию. Домой, с учётом всех хождений, выехал как минимум на сорок минут позже, чем собирался, зато закрыл одну из мучивших меня проблем. Я понимаю, что схема «идиоты подчинённые» не нова и действует на всех уровнях, от бригады землекопов до высшего уровня, пресловутого «царь хороший — бояре плохие», и не только после того, как дед объяснил. Но факт есть факт — целый генерал извинился лично, между нами такой разрыв в статусе, что не принять извинения было невозможно, а раз так — то обида искуплена и честь, моя личная и рода, восстановлена.

В эти выходные никуда не поехал, даже в Могилёв — Маша в десять утра побежала на ещё одну репетицию, просила «не мешать» и сказала, что вернётся поздно. И, главное, на самом деле — на репетицию. Я не следил и не проверял, просто мне Ульяна Неясытева позвонила с вопросом, не могу ли я унять свою озверевшую невесту? Решил просто поваляться на диване, книжку почитать, может — в тир сходить вечером.

Спокойно полежать не дали — подтянулся в гости Лёха Старчак, потом наш «француз», как-то завязался разговор, потом пришёл Казюлин сразу с двумя девчонками… Слово за слово, решили отметить субботу, а я подумал — почему бы и нет? Все ненадолго разбежались за закуской, я за выпивкой не пошёл — холодильный шкаф в комнате и так был «заряжен». Сидели, гуляли, особо не шумели. Потом я вспомнил, что сегодня — день рождения у норвежского короля. Мол, узнал в скандинавском консульстве, куда акавиту возил, для отправки в Норвегию. Выпили за здоровье «новорождённого» –разумеется, той самой акавиты. Потом решили, что пить за чужого монарха, не выпив за своего — и выпили за Государя Императора. Два раза подряд, чтобы ему обидно не было. Потом — за Великого князя. Потом выпивка в шкафу начала заканчиваться, но нас было уже пятнадцать человек, пятеро из этого количества сбегали к себе за добавкой, я даже не успел предложить сходить к фургону, где было много интересного.

Потом, опять вспомнили про норвежского короля, в противовес этому затеяли петь гимн Империи, потом сразу же — старинный гимн Великого княжества, вроде даже неплохо получилось. Потом выпили за песню, которая «и зовёт, и ведёт». Потом, отдельно, за великую силу искусства. Потом решили снова выпить за Кречета и его норвежского коллегу, хотя какой он, правитель части унии, коллега нашему императору, но оказалось, что нечего.

Помню, пошли к фургону. Там нашёлся вёдерный бочонок акавиты, который тоже прихватили с собой. Потом всем показалась хорошей идея поставить бочонок на табуретке напротив входа на этаж, вооружиться черпаком и несколькими чарками и наливать всем проходящим мимо, кто согласится выпить за Государя Императора и за день рождения короля Норвегии. Ну, и сами эти тосты поддерживали, по очереди. Дежурные по этажу видели явное и грубое, как я осознал в последствии, нарушение дисциплины, но запретить выпить за Императора боялись, как бы самим неприятностей не получить за такое.

Когда бочонок закончился, пришли наши девушки и сказали, что они обновили закусь в комнате и принесли ещё еды. Там, расчувствовавшись от того, как о нас заботятся в столовой и не только — выпили за здоровье нашего ректора, графа Кайрина, потом за губернатора и по нарастающей — за Великого князя и за Государя Императора, снова два раза, а затем за «младенчика» из Норвегии. В общем, пьянка получилась на редкость монархическая и верноподданническая, может, потому нас не разогнали и даже замечания ни одного не сделали? Возможно, возможно.

В воскресенье проснулся ближе к полудню, убедился, что у меня в комнате ночевали трое, но ни одной девушки, которые могли бы скомпрометировать меня перед Машей. И понял, что жизнь продолжается и жить, собственно — хорошо!

[1] Кто такой «Бусел» знают, наверное, все. Для тех, кто не все — это аист J

[2] Это калька с исторического анекдота, претендующего на достоверность. Поздней осенью 1914 «бдительные граждане» обнаружили и при помощи местных властей поймали «немецкого шпиона», который оказался сотрудником английского посольства, имевшим неосторожность продемонстрировать окружающим наличие монокля и подтяжек — каким-то там помощником военного атташе, который ждал на улице, пока его сопровождающий что-то там покупал в лавке. В общем, половина полиции искала пропавшего дипломата, а вторая — допрашивала «немецкого шпиона», который «психом прикидывался».

Глава 20

С понедельника, четырнадцатого апреля, возобновились строительные работы в Дубовом Логе — строители сочли грунт полностью оттаявшим и вернулись к тарифам тёплого времени года. На нулевом уровне должна была быть середина февраля, но зима оставалась очень мягкой, скорее уже похожей на раннюю затяжную весну: ночью был устойчивый «минус», но не сильный, порядка пяти градусов, а днём температура болталась около нуля со склонностью скорее свалиться вниз, чем ползти вверх. Строители ругались — мол, такая погода хуже всего, днём вода затекает во все щели, а ночью замерзает, рвёт конструкции и отдирает от стен штукатурку, образуя под ней воздушные карманы. На первом уровне погода не сильно отличалась от лица, так что строители, попросив разрешения на активацию моего защитного купола, стали пробивать ход из портальной камеры на поверхность, пока только пешеходную лестницу.

Труда Викстрём подала прошение о смене подданства, указав наличие имеющих подданство Империи родственников, получила одобрение и вскоре должна была приехать в Могилёв за паспортом на имя Гертруды Эдуардовны Викентьевой. С такими именем-отчеством только воспитательницей в женском пансионе работать, как мне кажется. Или старшей медицинской сестрой. Поручителем автоматически выступили родственник и работодатель, то есть — Клим и Влад, моё участие в процессе не понадобилось.

В среду съездил на службу, в лабораторию. Заявок было кратно больше, чем две недели назад, но Пескарский большую часть развернул с комментарием, что, мол, весеннее обострение бывает не только у пациентов «психушки», но и у тех, кто пока что успешно обманывает психиатра на медкомиссии. Тем не менее, если на прошлой неделе у меня было восемь анализов, из которых только два — на количественный состав смеси, а ещё в трёх сложность была только в мизерности количества исследуемого вещества, то на этой неделе отработал четырнадцать заявок, из них одна — на сложный сравнительный анализ и три на количественный состав. Самый сложный запрос потребовал оформлять заключение на семнадцати листах, не считая преамбул и ссылочной на нормативы части — того, что дед (а с его подачи при моём посредничестве — и вся лаборатория) называет «стандартное заклинание от злых духов». Пришлось часть заключений оставить в черновиках, следователям чтобы сделать выводы и начать работать и этого хватало, а в четверг ехать ещё раз, заканчивать оформление бумаг. На этот раз ни в первый, ни во второй визит меня никто никуда не вызывал, что не может не радовать. Зато при возвращении в академию получил сообщение, что на пешеходной проходной меня ждёт посылка. Это пришёл заказанный у Пырейникова подарок на день рождения тестя, который не пропустила бдительная охрана — мол, подозрительный не сертифицированный артефакт. Хорошо хоть идею «уничтожить на месте» отложили до выяснения.