Джони, оу-е! Или назад в СССР (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 45

Увидев мой магнитофон, «соучастники банды» сначала презрительно ухмыльнулись, но услышанное их удивило и восхитило. Гитарный звук писался на магнитофон очень чисто, а динамические микрофоны я переделал, сделав их: во-первых, — узконаправленными, во-вторых, за счёт фильтров, — практически бесшумными, а в-третьих, за счёт встроенных предусилителей, — выдающим необходимые частотные и мощностные характеристики. Именно поэтому и звук инструментов, и звук голоса звучали при воспроизведении магнитофона ровно и гармонично.

— Это ты на него себя писал? — удивился клавишник, показывая на «Ноту». — Через микшер? Где взял?

— Напрямую, — ответил я. — Нет у меня пока микшера.

— И какой будешь брать? — заинтересовался Попов.

— Сам сделаю.

— Гонишь? Как ты сам сделаешь? — усмехнулся недоверчиво клавишник, но Попов посерьёзнел.

— Что, ты ржёшь? — буркнул Попов. — Сказал, что сделает, значит сделает. Гитару же сделал…

Клавишник тоже нахмурился, что-то обдумывая.

— Это долго…

— А куда мне торопиться? — спросил я, не понимая, куда Александр клонит. — Так, сегодня слушаем «Тэмпл», и репетируем его. Все согласны?

Все, почти одновременно, кивнули.

— Ударные пока постучат по моему ритму. И это, я свой микрофон принёс, себе для голоса. Куда его включить?

— Давай сюда.

Я отдал микрофон Попову. Тот взял, и, с интересом рассматривая, понес его к одному из усилителей.

— С аппаратурой у них не густо, — подумал я. — Голос и клавиши включены в один усилок, бас и гитара в другой. Ну ладно, я свой «комбик» принесу, но и Попову нужен отдельный усилок.

— Так, давай я лучше микрофон в «Ноту» воткну, а гитару пока в тот усилитель. Завтра свой «комбик» принесу. Вы под сценой прячете аппаратуру?

— А где ещё? Не таскать же домой⁈

— Всё работаем! Вот партитуры. Слушаем, читаем, работаем!

Я включил свой «Темпл». Из десятиваттных колонок «Ноты» послышался проигрыш, а потом моё пение.

— Сука, хорошо звучит, — тихо проговорил клавишник, толкая Попова в плечо, но тот цыкнул на него и нахмурился, прислушиваясь к звучанию ритм-гитары.

— Сейчас я снова включу и играем.

— А как ты будешь петь? — спросил Попов, кивнув на мой микрофон.

— А зачем? — спросил я улыбаясь. — Я уже пою.

— А-а-а… Семён Семёныч, — проговорил Попов, стукнув себя по голове.

— Работаем! — скомандовал я.

Раз-за разом я перематывал и включал запись «Темпла», а мы раз за разом повторяли свои партии. Наконец сыграли без магнитофона, я пел в свой микрофон. Сыграли неплохо. Главное — Попов поймал специфический бой ритм гитары: тудудудудум, тудудудудум…

— Этот микрофон тоже ты сам переделал? — спросил клавишник.

— Сам, — сухо ответил я.

— Это же старый, как говно мамонта, динамический микрик.

Клавишник смотрел на меня с напряжением и с непониманием.

— А звучит он, как «Шур». Я знаю. У нас такие были на концерте. Но этот, к тому же совершенно не фонит и выдаёт приличную мощность. И что у тебя за «Нота» такая? Вообще-то это должна быть приставка. Да и не звучит «Нота» так даже через нормальный «усилок». Вернее, никакой «усилок» не звучит с микрофоном, как твоя «Нота». Что за херня⁈

Клавишник стал заводиться и повышать тон и силу голоса.

— Чо за херня, Витя! Этот поц называет мои клавиши «говном» играет на гитаре, как Ричи Блэкмор, приносит смастряченную им самим супергитару, блять, магнитофон, который, сука, играет лучше, чем мой японский «Тик». Это что за ё* твою мать?

Под конец он уже визжал и вдруг засипел и схватился за горло.

— Ну, всё, блять! Доорался! Нет у нас вокалиста!

— У вас и клавишника нет, — просипел Александр, поднялся из-за инструмента и сойдя со сцены, взял куртку, лежащую на длинной низкой скамейке и вышел на улицу.

— Вот, баран, блять! — выругался бас-гитарист.

— Жаль, — сказал я скривившись. — А я хотел ему такую же приставку сделать для его клавиш, как у меня в гитаре стоит. Только у неё был бы не один органный звук, а несколько. Вы скажите ему. Вдруг поведётся и вернётся.

— Да, пошёл он, на х*й! — вдруг сказала Лера. — Я сама за клавиши сяду, если ты такую приставку сделаешь.

Я удивлённо выпучил на девушку глаза, а Виктор рассмеялся.

— Она такая. Молчит-молчит, а потом ка-ак…

— Это точно, — совсем, как Сухов из «Белого солнца», сказал барабанщик и выдал короткую дробь. — Давайте работать!

— И чего они все такие обидчивые? — вдруг непонятно кого спросил басист. — Гутман, наверное тоже из-за тебя ушёл?

Я почесал затылок, рассмеялся и, ничего не говоря, пожал плечами. Но смеяться не перестал. Глядя на меня разулыбался барабанщик, а потом и Поповы. В конце концов мы все ржали в полный голос, я, например, до слёз, и не могли успокоиться минут пять. Все оценили тонкий юмор бас-гитариста.

Мы отрепетировали ещё одну музыкально-вокальную композицию, где основную вокальную партию вела Лера, а я только подпевал. Это была та самая дискотечная песня о которой я говорил вчера и где мне, за неимением «стринга», потребовались скрипки. Лера и Виктор очень слаженно, видимо и раньше играли дуэтом, исполнили свои партии, а девушка, прижав инструмент не к плечу, а у левой груди, ещё умудрялась и петь.

Песня музыкантам понравилась с первого раза, а Лера просто завизжала и захлопала в ладоши, когда её услышала при воспроизведении на магнитофоне.

Барабанов у меня дома нет, поэтому ритм я попытался имитировать на гитаре. Получилось невнятно, но понятно, — как сказал барабанщик, тем более, что вчера я уже показывал работу за установкой.

— Но так я не смогу, — сказал он, услышав мою «сбивку» после гитарного проигрыша. — Нет у меня таких барабанов. Их у тебя тут шесть штук, а у меня только вот…

Он показал на свою «кухню». А я махнул рукой.

— И как ты умудрился это сыграть за один раз?

— Это запись наложением. Кто же так на гитаре сыграет?

— Он у тебя ещё и с наложением пишет? — восхитился басист.

— Ещё и на четыре дорожки сразу.

— Да ну нах…

Попов раскрыл рот.

— У тебя, что там четыре усилителя и четыре записывающих контура?

— Да, — сказал я. — А, что тут такого? Сколько надо было, столько и вставил. Только греется если все четыре работают. Места всё-таки маловато. Микшер для записи надо делать.

— А где радиодетали берёшь? — спросил барабанщик и тут же поднял руки, выставив ладони вперёд, словно защищаясь.

— Я почему интересуюсь? У меня мать на «Радиоприборе» работает. Это очень военный завод и там у них радиодетали бракуют целыми партиями. Что-то отсылают на заводы-изготовители, а что-то реализуют здешним институтам: Политеху, там, ДВНЦ… Ну и… Сам понимаешь… Можно, короче достать.

— Ворованного мне не надо, — скривился я, понимая, что этот поток находится под контролем не только милиции, но и «комитета глубокого бурения», и если пока никого не взяли, то это пока.

— Да, нет! Там всё законно. В ДВНЦ тоже отбраковывают и продают на сторону уже официально через радиомагазин. В ДВНЦ у меня тётка работает, она и продаёт. Она сможет договориться с магазином, чтобы продали тебе, а не жучкам-перекупщикам. Потом все эти радиодетали на барахолке продаются в три цены.

— Точно, — подумал я. — Там мы с Громовым и покупали и четырёх-дорожечные универсальные головки, и конденсаторы.

— Отлично! Спасибо! Буду очень признателен!

— У, бля! Я его слушаю, и если закрыть глаза, то можно подумать, что это мой отец с нами разговаривает, — пробормотал бас-гитарист. — Даже страшно.

— Ха-ха! У меня тоже самое! Аж мороз по коже! — проговорил Попов. — Ты, это, Джон, будь попроще…

Попов сдавленно и как-то не весело засмеялся.

— Да ладно вам, — пробормотал я. — Ну вот такой я сухарь. Может мне уже семьдесят лет? Как в рассказе «Портрет Дориана Грея» читали?

— Я читал, — поднял руку барабанщик. — Страшная вещь. Но ты так лучше не шути, Джон. А то мы все разбежимся. Сашка вон, испугался.