Джони, оу-е! Или назад в СССР (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 34

Вся рекреация ржала так, что дрожали стёкла и прибежали завуч с директором.

К тому времени Рошкаль спрятался в классе, но хохот не прекращался.

— Что? Что случилось? — в два голоса вопрошали они Веру Ивановну.

— Дряхлов Рошкаля лицом в пол уложил, сел на него верхом и заставил прощения попросить, — вытирая слёзы носовым платком, сказала математичка.

— У кого? — спросила директор.

— У всех детей просил прощения, что больше не будет драться.

— А он уже кого-то бил? — удивилась завуч.

— Да, вроде бы нет. На… На… На бу-у-удущее.

Она снова рассмеялась в полный голос.

Подошли ещё учителя и включились в обсуждение произошедшего. Спустились в третьего этажа старшеклассники.

— Урок! Урок уже идёт! Быстро все по классам.

Мы в класс вошли, а Рошкаль из класса выбежал.

— Ты, Дряхов, что ли бессмертный, — спросил Симонов, сидевший вместо Шамгуновой у меня за партой. — Кепова, говорят, вчера уложил. В больничке он. С сотрясением. Сегодня Рошкаля опустил. Их шобла тебе этого не спустит. Сейчас тебе ни там, ни там прохода не будет.

— А мы пойдём другим путём. Я посредине ходить буду.

— Выцепят.

— Дряхлов Женя, иди как к доске, — позвала Вера Ивановна — Сейчас проверим, как ты понял вчерашнюю тему, а потом напишем небольшую самостоятельную работу по прошлому курсу.

По математике я тоже получил четвёрку. С самостоятельной справился. Успел и Симонову пару примеров решить. Вера Ивановна, собирая самостоятельные, мой листок просмотрела сразу, с удивлением вскинула брови и положила его сверху.

— Так, дети, сегодня рассмотрим следующую, довольно большую тему математики — уравнения и неравенства. Начнём с уравнений с одной неизвестной. Мы только, что говорили о тождествах. Так вот, если два уравнения с одной переменной тождественны друг другу, или проще сказать, равны, то мы можем найти или единственно верное значение или несколько верных значений, которые называются корнем. Или множеством корней.

Математичка обвела класс взглядом и остановила его на мне.

— Так, Женя Дряхлов, иди к доске. Я вышел с гордо поднятой головой. По классу пробежали смешки.

— Пиши уравнение «два икс плюс пять равно два икс плюс двенадцать». Можешь его решить?

— Оно не решаемо, — покрутил головой я.

— Почему?

— Потому что равенство «ноль умножить на икс» не может равняться семи.

— Начни решать.

Я перенёс известное в правую часть уравнения, неизвестное в левую.

— Всё правильно. Значит — множество корней данного выражения пусто. Садись Женя.

— О! Прогресс! Мы уже просто «Женя»! Чух-чух, чух-чух, чух-чух… Поезд движется до станции «Уважение», — мысленно похихикал я.

Даже Симонов встретил меня уважительным рукопожатием.

Следующим уроком было черчение, начавшееся у нас только в этом классе, и я передохнул, хотя смог бы, наверное, изобразить врезку куба и конуса. Всё, что касалось рисования, я любил. А следующим уроком оно и случилось. Тут я тоже отдыхал.

Зато на физкультуре физрук, вероятно выдранный за отсутствие на педсовете, пытался меня унизить, вызвав на подтягивание, но был сильно удивлён, когда досчитал до пяти. Получилось, что я тут же, без тренировки, выполнил норматив серебряного значка ГТО для шестиклассников.

Физрук нерешительно осмотрел меня, ощупал моё тело и заставил отжиматься от пола. Тоже пять раз… Он почесал затылок. Размялись в зале и пошли бегать шестьдесят метров. Дорожка была проложена по асфальту вдоль нижнего торцы школы. Бежали в паре с Мишкой.

— Извини, дружище, но я тебя обгоню, — сказал я ему.

— Ну, попробуй, — усмехнулся Мишка.

Он в пятом классе обгонял всех. Тут обогнал его я.

— Девять и ноль, девять и две, — сказал физрук. — Оба выполнили норматив ГТО на золотой значок! Молодцы! На следующем уроке будет кросс полтора километра. Кто пробежит, выполнит норму золотого значка.

— А кто не добежит? — спросил Лисицын.

— Пробежишь тысяча метров, получишь серебряный значок — тоже почётно.

Лисицын поскучнел.

Я бегал по лесу от дома до «Энерготехникума» потом по верхней тропке до обрыва к морю и вдоль него вниз к точке старта два раза. Это, по моим расчётам составляло два километра. Первый отрезок шёл в небольшой но затяжной подъём, второй — почти по горизонтали, но извилистой тропой с небольшими перепадами высот, третий под большим уклоном вниз. Хороший маршрут именно для кросса. Думаю, по нему мы и побежим. Мне он нравился, и я был готов.

— Так мы, что, все на ГТО будем сдавать? — спросил кто-то из девчонок. Я не видел, кто, так как продолжал разниматься, выполняя упражнения на подтягивание коленей к груди и к плечам.

— Нет, не все. Только те, у кого результаты будут близки к нормативам. У кого результаты будут выше, могут выступить на районных соревнованиях в составе нашей сборной. Так что старайтесь.

— Да ну, вот ещё! — проныл тот же голос и я узнал голос Наташки Дыбы.

— Возвращаемся в зал, ждём звонка и только потом переодеваемся.

— А можно мы сразу домой? — спросил Мишка. — У нас и портфели с собой.

— Можно. Дряхлов, подойди!

Я подошёл.

— Ты, Дряхлов, у кого-то тренируешься?

— Самбо и бокс, мои тренировки.

Физрук вскинул в удивлении брови вверх и скривился.

— Ну, какой тебе бокс, Женя? Или самбо? Ты же лёгкий, как бабочка. Тебе летать надо. В высоту прыгать. Как у тебя с прыжками?

Я мысленно хмыкнул, но и согласился. Правильно они видели мою конституцию. И я был с ними полностью согласен, только жить хотелось, не пресмыкаясь и не унижаясь перед таким, как Кепов и Рошкаль. Кстати, в лице последнего я получил настоящего врага. Может быть, сидя в тине, было и безопасней, и Женька, возможно и просидел бы в ней, как и многие «травоядные», но мне с моим менталитетом, пресмыкаться не хотелось. Не мог я быть униженным и оскорблённым. И это не была гордыня. Мне так кажется…

— Я не знаю как у меня с прыжками, — пожал я плечами. — Мы же ещё и не прыгали в высоту толком.

— А приходи сегодня на факультатив. Мы прыгать будем.

— Я с бокса сегодня часов в семь приду.

— А мы как раз с семи и занимаемся. Приходи.

В голосе физрука промелькнули просящие нотки, а глаза светились надеждой. Он улыбался.

— Хороший он мужик, — подумал я и сказал. — Приду, конечно. Уроки побоку!

Физрук встрепенулся и повёл в сторону глазами.

— Ты, Женя, это… На уроки повнимательнее… Ты, похоже, разозлил тут многих. Я на педсовете не был, но школа гудит, как растревоженный улей. Учителя, то есть, гудят, как пчёлы. Гляди закусают.

— Погудят-погудят и успокоятся, — махнул я рукой. — А домашнюю работу я сделаю и к урокам подготовлюсь.

— Ну, молодец! Приходи вечером. Я тебя со старшими ребятами познакомлю. Может пригодиться. Спортсмены друг за друга горой стоят.

Глава 18

Удар-удар, нырок, уклон-уклон, подход-джеб, нырок. Удар-удар, нырок. Отход-отход, удар-удар. Я работал в среднем темпе, но дыхания на третий раунд не хватало, и я начинал замедляться и отдавать центр ринга. Но противник не торопился зажимать меня в угол, как я не затягивал его за собой. Он шагал в сторону и продолжал гонять меня вдоль канатов. А нырять и уклоняться я уже устал. Гонг!

— Ну и где твои апперкоты и ближний бой? — спросил Юдин. — Зачем лесть в ближний бой. Отрабатывай уходы из угла и всё будет нормально. Да и не нужен ты никому в углу.

Я промолчал. Зачем слова? Надо доказывать делами, а на деле я ещё был слабаком. И ещё долго буду слабаком. Я усмехнулся. Всё равно мне нравилось, как работает моё тело.

За три неполных недели оно уже легко выдерживало два полноценных раунда настоящего боксёрского поединка с хорошим противником. Да, плюх я нахватался, но, как без этого? Лицо горело, нос болел и чесался, губы налились «свинцом», но мне было весело. Давно я так не получал по физиономии. Тренер сделал мне повязку, чтобы прижать моё ухо, и я перед боем выглядел, как раненый в голову юный партизан. Теперь я и чувствовал себя, как раненный партизан, которого только что били в застенках гестапо.