Джони, оу-е! Или назад в СССР (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 10

— Почему ты так решил? — усмехнулся подошедший.

— Ну… Вы такой весь… Э-э-э… В штанах…

Я пошутил, а он рассмеялся.

— Хорошо прыгаешь. Не хочешь спортом заняться?

— Я уже занимаюсь.

— Где? — удивление на его лице было таким, э-э-э, огромным, что с него можно было писать картину «Не ждали». — Я всех спортсменов знаю.

— Прям-таки всех? — теперь пришла моя очередь удивляться.

— Всех прыгунов в воду. Я главный тренер сборной края. Тебя я не знаю.

— А-а-а… Так я боксёр.

Мужчина рассмеялся.

— Понятно. Что-то для боксёра ты слишком, э-э-э, субтильный. Не та конституция. А вот для прыжков в воду — самое то. Ты лёгкий. Даже зависаешь в воздухе. Паришь.

— Да ну, на, — вырвалось у меня. — Что я птица, что ли?

— Зависаешь-зависаешь. Кто тебя так склёпку научил делать?

— Сам научился, — не соврал я.

Так и было в той жизни. Мы тут сами себя тренировали. Каждое лето. И тогда тоже подходили тренеры, но у меня получалось плохо и ко мне не приставали. Тяжёлая кость…

— Не видел я тебя тут раньше.

Я пожал плечами. Конечно, не видел. Женька и не ходил сюда ещё никогда.

— Не-е-е… Такой спорт не по мне. Я прыгаю для удовольствия.

— Ты зря отказываешься. Боксёр из тебя не получится, а вот прыгун в воду — однозначно. Ты у кого тренируешься?

Я посмотрел на него с опаской.

— Не скажу.

— Надо будет, я тебя всё равно найду. Так у кого?

Мужик оказался настырный.

— Дядя, а не пошёл бы ты, — чуть было не сказал я.

— Зря вы мне угрожаете. Так покупатели переговоры не ведут.

— Какие покупатели? — опешил он. — Ты что о себе возомнил, мальчишка?

— Я? Ничего. Это вы ко мне пристали. Купаюсь и ныряю тут, а вы пристаёте. Может вы и не тренер никакой, а…

У меня едва не сорвалось с губ слово «извращенец», но тогда о любом спорте можно было забыть. Тренер сборной — это фигура. Я не договорил, а уставился на него, лупая глазами и хмуря брови.

— Ладно, ладно… Погорячился я. Извини. Но, надумаешь, приходи в Спартак. Я тебе гарантирую приличную спортивную карьеру.

— Какая карьера? Мне всего двенадцать лет.

— Именно с этих лет и начинается в спорте карьера, мальчик. Жизнь в спорте коротка. Пока ты этого не понимаешь.

Он тяжело вздохнул.

— Понимаю, — хотел сказать я, но не сказал.

— Пойду я, а? — плаксивым тоном спросил я.

Он улыбнулся. Его улыбка мне понравилась.

— Хороший, наверное, дядька, — подумалось мне.

Я бы попрыгал в воду под присмотром профессионалов. Ощущение свободного полёта, хотя и длящееся мгновения, прекрасны, а с лёгким телом нырять приятнее. Сила удара не такая большая. Это я успел отметить. Масса на ускорение ведь даёт силу удара. Тело и здесь доказало, что связки и суставы у него крепкие. Руки и ноги при вхождении в воду не выворачивало. Поднакачать мускулы и будет ему счастье.

Мне хватало денег на пару пирожков, купленных на верхнем выходе со «спортивной гавани» и съеденных тут же, сидя на скамейке. Пока жевал, рассматривал кинотеатр Океан. В той жизни мы любили ходить туда не только ради широкоформатных фильмов, но и для того, чтобы поесть мороженное с «наполнителем»: сиропом, шоколадной крошкой. Ходил с отцом, матерью, а иногда с двоюродной сестрой-одногодкой, жившей неподалёку.

Буду ходить туда теперь? Что смотреть? Или, вернее, какие из фильмов можно пересмотреть? На «Тихой» — знал из воспоминаний Женьки — имелся свой небольшой кинотеатр «Факел». Где как раз и «трясли» Женьку неоднократно гопники. Он находился за зданием Энерготехникума и его вход был скрыт от прохожих. Этим гопники и беззастенчиво пользовались.

Ходить в кино Женьке было страшно, но не ходить нельзя. Кинотеатр — главное развлечение нашей серой детской жизни. Иных развлечений не существовало. Цирк ещё, но ни я, ни Женька замученных животных и придурковатых клоунов не любили. Выручали библиотеки с читальными залами, спортивные секции и всевозможные кружки.

Я в той своей жизни в младших классах ходил в читальные залы и в авиамодельный кружок. В средних и старших отдался самбо. Женька с Мишкой в том году ходили в секцию юных морских лётчиков, но кроме фанерного тренажёра вертолёта с настоящими, правда приборами и штурвалом, и бомбардировщика ТУ-16 со стеклянной штурманской кабиной в носу, секция ничем не привлекала.

Танки, в которых разрешали «лазить», тоже особо ни Женьку, ни Мишку не привлекали. Мишка бросил кружок раньше, ещё зимой. Не захотел морозиться на остановках. Добираться до «авиаторов» приходилось тремя автобусами. Женька промучился подольше, подхватил пневмонию и едва не остался в пятом классе на второй год. Теперь мы с ним пойдём другим путём.

Медитируя в трамвае, забравшись к окошку двойного сиденья, я вспомнил, что без формального музыкального образования реализация одного из моих проектов может вызвать нездоровый резонанс. Гитару в своей жизни я освоил на очень приличном уровне. Слишком людей моего ближнего круга, играли на этом инструменте. Да и изготовление «примочек»[1] для гитар, которыми я в студенческие годы зарабатывал на достойную жизнь, требовало элементарное знание инструмента. Ну, а потом пошло — поехало. Свадьбы, танцы. Стала затягивать кабацкая жизнь лабуха, но я вовремя с этой «иглы» спрыгнул, оставив музыку и вокал в виде хобби, сосредоточившись на технической составляющей музыки, пригодной для зарабатывания средств существования.

[1] Примочкой музыканты называли электронное устройство (блок эффектов), предназначенное для обработки звука, обычно музыкального инструмента (например электрогитары, бас-гитары, синтезатора), барабанов или вокала. Часто используются в музыкальных студиях для улучшения чистоты звука, его «прозрачности» или наоборот. Отдельные модели только окрашивают звук, другие радикально его изменяют. Блок эффектов используются как в студиях, так и при живых выступлениях.

Глава 6

Здесь и сейчас я планировал развить именно эту тему. Уже сейчас. Прямо сейчас. Кормить-то семью надо. Мать, брата-студента, себя. Кормить, одевать. Да и постепенно строить бизнес. Этот способ зарабатывания денег в той жизни мне дал не только очень приличный стабильный доход, но и огромный опыт практической реализации знаний, полученных в институте.

Даже в зрелом возрасте, я какое-то время посвятил восстановлению старой японской радиотехники. Просто из спортивного интереса — помню-не помню — перебрал и восстановил несколько купленных на японском аукционе «убитых» усилителей, магнитофонов, проигрывателей и акустических колонок, собрав себе в загородном доме на Истре отличный комплект звуковой аппаратуры и прекрасную фонотеку «вениловых» пластов. Да-а-а… Сейчас бы эту аппаратуру можно загнать тысяч за двадцать. Жаль, радиодеталей в СССР нужных нет. При их наличии я собрал бы любой усилитель. Даже с улучшениями.

Почему бы сейчас приложить свои знания и умения в том направлении, которое точно принесёт пользу не только мне,но и обществу. Даже в отдельно взятом городе. Те технологии что известны мне настолько отличаются от настоящих, что упрекнуть меня в плагиате не получится. И моих собственных разработок, реализованных в лабораториях Политехнического института, предостаточно, чтобы уже сейчас получить Нобелевскую премию.

Но нам этого не надо. Нам надо просто нормально жить самим и давать жить другим. Санкций я не боялся. Пока наше правительство в лице КГБ, поймёт и поверит, что творец супертехники конкретный человек, а не группа товарищей, я уже вырасту и скорее всего, куда-нибудь свинчу. Закончу тот же «политех» и свинчу в Новосибирск.

Так вот про музыкальную школу… Я пялился в пыльное трамвайное стекло и, вспоминая фильм «День сурка», думал, куда пойти учиться. У нас на Русской была музыкальная школа. Других таких образовательных учреждений я не знал. Но ведь они должны быть почти в каждом районе города. Вспомнилось, что кто-то из родни, проживавший на Баляева, учился игре на аккордеоне в «английской» школе номер пятьдесят семь. Значит и в Первомайском районе, к которому относилась улица, где проживал Женька, тоже должна иметься своя музыкальная школа. Государство рабочих и крестьян заботилось о гармоничном развитии молодого поколения строителей коммунизма.