Жнец - "РуНикс" - Страница 20

– Ты знала, что была здесь много лет назад, Морана? – непринужденно начал Марони, потягивая напиток. – Сидела и играла прямо на этом столе.

Морана ощущала, как Тристан Кейн напрягся рядом с ней, и впервые инстинктивно опустила руку на его бедро в надежде, что ее прикосновение успокоит его так же, как его. Она нащупала напряженные мышцы в его ноге и крепко сжала.

– Отец, – предостерег Данте.

– Однако тогда выдался ужасный день, – продолжил Марони. – Какой же ужасный день. Ты помнишь, Морана?

Она ответила ему расслабленной улыбкой:

– Конечно, не помню. В отличие от вас, я еще не старая, мистер Марони.

Данте закашлялся, чтобы скрыть смешок, и улыбка Марони испарилась от ее насмешки.

– Я и впрямь прожил немало. И у того, что живу до сих пор, есть причина.

Улыбка Мораны не дрогнула.

– Внушение страха.

– Власть.

Морана кивнула, изображая согласие:

– Маразм. Один из признаков старости.

Воцарившаяся за столом тишина была бы пугающей, если бы не ладонь, которая опустилась на ее бедро и слегка его сжала.

– Ты забываешься, девочка, – произнес Марони так тихо, что она смогла уловить его злость.

Она была сыта по горло.

– Позвольте, я кое-что вам проясню. Мне кажется, вы приняли меня за ту, кем можно помыкать, мистер Марони, – сказала Морана со стальными нотами в голосе, выпрямив спину. – Но я не такая. Я ваш ящик Пандоры. Так что на вашем месте я бы очень постаралась сохранить мне жизнь и осчастливить. Ведь как только ящик откроется, ваша власть, ваша империя рухнет, и вы никак не сможете это остановить.

Кьяра Манчини фыркнула, и Морана устремила взгляд к ней. Прикосновение руки Тристана Кейна, сжимавшей бедро, стало неприятным. Сытая по горло ужасным вечером, Морана отодвинула стул и смахнула его руку.

– А теперь прошу меня простить, – обратилась она к Марони.

Не дожидаясь ни от кого ответа, она встала, развернулась и покинула комнату. Вышла на улицу через боковую дверь, чтобы глотнуть свежего воздуха. Оказавшись на террасе, она огляделась вокруг в поисках тихого места и увидела костер в паре метров с левой стороны и людей, обходивших территорию, с правой. Повернув, Морана обошла дом, вдыхая свежий воздух и заглядывая в темные окна. Те, за которыми горел свет, были зашторены.

– Будь осторожна одна на улице.

Морана остановилась и проследила, как к ней подошел Данте, не сводящий глаз с мужчин у костра.

– Меня уже тошнит, потому что все вокруг велят мне быть осторожной.

Его внушительная фигура расслабилась, и, достав сигарету, он сделал глубокую затяжку. Морана удивленно моргнула:

– Ты куришь?

– Раньше курил, – ответил он, выдыхая облако дыма. – Теперь только по особому поводу.

– И какой сейчас повод?

Губы Данте изогнулись в улыбке.

– Посмотрел прекрасное шоу за ужином. Кстати, спасибо. Продолжай в том же духе, и у старика случится сердечный приступ от шока из-за того, что кто-то, кроме Тристана, невосприимчив к его власти.

Морана издала смешок, прекрасно его понимая:

– Буду стараться изо всех сил.

Несколько мгновений они простояли в тишине: Данте курил, а Морана погрузилась в размышления, а потом нарушила молчание:

– Так что там у него с Кьярой?

– У кого?

Морана закатила глаза:

– Данте!

Он с улыбкой покосился на нее и снова отвернулся.

– Тебе стоит поговорить об этом с ним.

– Поговорю. Я хотела узнать, что думаешь ты, – пояснила она.

Данте издал смешок:

– Кьяра – змея, холеная, красивая, ядовитая.

Морана отвела взгляд:

– Она сказала мне, что ее изнасиловал муж.

– Так и было, – подтвердил Данте. – А потом она начала охотиться на едва совершеннолетних мальчиков, которые не напоминали ей о муже. Не трать сочувствие на эту женщину, Морана.

Какое же безумие. Она почувствовала легкую тошноту.

– Ну ладно. – Морана переступила с носков на пятки. – Кстати, спасибо, что вступился за меня сегодня.

Данте ответил коротким кивком. Стремясь избежать неловкости, Морана пожелала ему спокойной ночи и пошла обратно в дом, окончательно устав от этого вечера. Ей нужно было хорошенько выспаться, а когда она проснется, этот кошмар покажется ей уже не таким ужасным.

Она поднялась наверх, к счастью, не повстречав никого по пути, подошла к своей комнате и отперла дверь. Вошла и прикрыла ее за собой. Но звук удара дерева о дерево так и не раздался. Морана замерла, а обернувшись, увидела, что Тристан Кейн придерживает дверь, прислонившись к косяку.

О нет. Нет, ни за что. Она была не в настроении разбираться с ним сегодня вечером.

Не удостоив его вниманием, Морана снова отвернулась и направилась к комоду, на ходу скидывая туфли. Дверь позади нее захлопнулась. Раздался щелчок замка. Судя по реакции своего тела, она поняла, что он все еще в комнате.

– Красивое платье.

Морана замерла, взявшись за сережку, и принялась наблюдать, как он в отражении зеркала присоединился к ней.

– Спасибо, – ответила она, сняв серьгу. – Марони прислал его в качестве приветственного подарка.

Его глаза вспыхнули в отражении. Один-ноль в ее пользу.

Он шагнул ближе, встав почти вплотную позади нее:

– Тебе понравился фуршет?

Морана сделала глубокий вдох, не сводя с него глаз:

– Пока я только видела блюда. Но, судя по виду, уверена, что они очень вкусные.

Не успев и глазом моргнуть, она оказалась прижата к зеркалу, ее голова запрокинута назад. Они встретились взглядом в отражении, его теплое, мягкое дыхание овевало ее шею. Его грудь прижималась к ее спине, расширяясь с каждым вдохом в такт ее дыханию. Сердце Мораны забилось быстрее, кровь неслась под кожей, а все тело трепетало, оттого что она заставила его сорваться, заставила отреагировать.

– Смотри на все блюда, какие пожелаешь, дикая кошечка, – голос виски и греха коснулся ее уха и окутал тело, – но единственное блюдо, которым ты сможешь насытиться, находится прямо здесь.

Морана подавила стон, когда он коснулся зубами ее уха, не сводя с нее глаз.

– Я не делюсь.

Тристан Кейн слегка запрокинул ей голову, вдыхая ее запах.

– И я тоже.

Тупик. Они оба тяжело дышали. И тут Морана вспомнила, что в комнате установлена прослушка.

– Нас могут услышать, – напомнила она.

– Пусть слышат, – заявил он, водя носом вдоль ее шеи. – А заодно пусть услышат, что я сделаю с любым, кто к тебе прикоснется.

Тристан Кейн отпустил ее волосы и обхватил за шею, чувствуя, как бьется пульс под ладонью.

– Я переломаю все пальцы на его руке, – прошептал он, запечатлевая смерть на ее коже.

Морана смотрела на их отражение в зеркале, а ее соски затвердели, будто он ласкал их своими словами, стоя позади нее.

– Потом я вспорю ему горло, но не глубоко, чтобы он истекал кровью и выл, пока я заживо сдираю с него кожу, – продолжил он, заставляя ее содрогнуться от страха и удовольствия. Его глаза, сверкая, смотрели ей в глаза, рука придерживала за горло. – А затем подожгу.

Она чувствовала, будто ей обладают.

– А если я сама захочу, чтобы ко мне прикоснулись? – задала она тот же вопрос, который задавала Марони.

Его губы дрогнули, и Тристан Кейн крепче прижал ее к своему телу:

– Не захочешь.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, – он прильнул к ее шее, едва ощутимо водя губами по коже, и сказал: – Потому что ты оживаешь только для меня.

Морана задрожала и сжала пальцами ног ковер, чувствуя, как дрожит подбородок. Он прав.

Не желая отставать, Морана дерзко потерлась бедрами о его бедра и, почувствовав, как он возбуждается, заявила:

– Мой.

И впервые за все время, что знала его, Морана увидела, как на его лице появилась легкая улыбка. Совсем легкая, едва изогнувшая губы, но все же искренняя и заметная. И она накренила ее мир на оси, потому что у него на щеке была ямочка.

У него.

Была.

Чертова.

Ямочка.

Морана в изумлении уставилась на нее, отчего-то ошарашенная такой мелочью, и гадала, кем был последний человек, видевший эту ямочку.