Аргонавты Времени (сборник) - Уэллс Герберт Джордж - Страница 36

– С какой целью вы это сделали? – спросил Уинч. – Ба! Так это вы! Тот самый джентльмен, который разбил лампу в «Длинном драконе»!

– Ни с какой целью, – ответил мистер Фотерингей. – Совсем ни с какой.

– Тогда с чего вам взбрело в голову швырнуть палку?

– Вот черт! – вырвалось у мистера Фотерингея.

– И то правда! Вы что, не знаете, что палкой можно нанести увечье? Зачем вы это сделали?

В ту минуту мистер Фотерингей нипочем не мог найтись с ответом. Его молчание, похоже, подогрело ярость мистера Уинча.

– На этот раз вы напали на полисмена, молодой человек, – вот что вы сделали.

– Послушайте, мистер Уинч, – сказал мистер Фотерингей, растерянный и раздосадованный, – мне жаль, очень жаль. Дело в том, что…

– Ну!

Ничего, кроме правды, мистеру Фотерингею в голову не приходило.

– Я творил чудо. – Он постарался выговорить эти слова как можно более небрежным тоном, но ему это не удалось.

– Творили чу… Что за вздор! Творил чудо, как же! Чудо! А что, смешно! Вы, который не верит в чудеса… Это еще один из ваших дурацких фокусов – вот что это такое. Так я вам вот что скажу…

Но мистер Фотерингей так и не узнал, что́ собирался сказать ему мистер Уинч. Он понял, что проговорился и выболтал свою драгоценную тайну всему свету. Прилив гнева побудил его действовать, и он резко повернулся к полисмену.

– Слушайте, вы, – произнес он, – мне это надоело! Ей-богу, сейчас я вам покажу дурацкий фокус! Убирайтесь в преисподнюю! Ну!

Он остался один.

В тот вечер мистер Фотерингей больше не творил чудес и даже не дал себе труд узнать, что сталось с его цветущей тростью. Испуганный и притихший, он воротился в город и, оказавшись дома, сразу прошел к себе спальню.

– Господи! – сказал он. – Какой мощный дар… какой необыкновенно мощный дар! У меня и в мыслях не было заходить настолько далеко, вовсе нет… Интересно, как выглядит преисподняя?

Мистер Фотерингей сидел на кровати, стаскивая ботинки. Вдруг его осенила счастливая мысль, и он переправил полисмена в Сан-Франциско, а потом, не вмешиваясь больше в естественный ход вещей, преспокойно лег спать. Во сне ему явился разгневанный Уинч.

На следующий день мистер Фотерингей узнал две интересные новости. Кто-то высадил очень красивый куст плетистой розы напротив дома мистера Гомшотта-старшего на Лаллаборо-роуд; а реку до самой мельницы Роулинга собирались обследовать тралом в поисках тела полисмена Уинча.

Весь день мистер Фотерингей был рассеян и задумчив и не сотворил никаких чудес – разве что снабдил Уинча кое-какими припасами да обеспечил безупречно пунктуальное завершение своей работы, несмотря на рой мыслей, жужжавших у него в голове. Его необычная рассеянность и кротость не укрылись от внимания сослуживцев и стали поводом для шуток. Он же бо́льшую часть дня думал об Уинче.

В воскресенье вечером он отправился в церковь, и, по странному совпадению, мистер Мэйдиг, немного интересовавшийся оккультизмом, прочел проповедь о «явлениях незакономерных». Мистер Фотерингей был не самым прилежным прихожанином, но теперь присущий ему категорический скептицизм, о котором я уже упоминал, оказался серьезно поколеблен. Содержание проповеди пролило совершенно новый свет на его новообретенный дар, и он решил посоветоваться с мистером Мэйдигом сразу по окончании проповеди. Решение было спонтанным, и, приняв его, мистер Фотерингей даже удивился, почему не сделал этого раньше.

Мистер Мэйдиг, худощавый, нервный человек с необыкновенно длинными кистями рук и шеей, был весьма польщен просьбой о конфиденциальной беседе со стороны молодого человека, чье пренебрежительное отношение к религии давно стало темой пересудов среди жителей Иммерлинга. Покончив с делами, он пригласил мистера Фотерингея в свой домик при церкви, провел в кабинет, усадил поудобнее и, стоя перед весело пылавшим камином (так что ноги его отбрасывали тень Колосса Родосского[107] на стену напротив), попросил изложить суть дела.

Сперва мистер Фотерингей чувствовал смущение, не зная, как приступить к рассказу.

– Боюсь, вы вряд ли мне поверите, мистер Мэйдиг… – В таком духе он изъяснялся некоторое время. Наконец он решил начать с вопроса и поинтересовался у мистера Мэйдига, что тот думает о чудесах.

– Видите ли… – произнес рассудительным тоном мистер Мэйдиг, но гость тут же перебил его:

– Полагаю, вы не верите, что какой-нибудь человек, самый обыкновенный, вроде меня, например, сидя вот здесь, может обладать способностями, позволяющими проделывать разные штуки одной лишь силой воли?

– Это возможно, – ответил мистер Мэйдиг, – что-то подобное, пожалуй, вполне возможно.

– Разрешите мне воспользоваться чем-нибудь из предметов вокруг, и, думаю, я смогу продемонстрировать это на опыте, – предложил мистер Фотерингей. – Возьмем, к примеру, вот эту банку с табаком на столе. Я хотел бы знать, будет ли считаться чудом то, что я собираюсь с ней сейчас сделать. Минутку терпения, мистер Мэйдиг… – Он сдвинул брови, указал на банку с табаком и сказал: – Стань вазой с фиалками.

Банка незамедлительно исполнила то, что ей было велено.

Мистер Мэйдиг вздрогнул от неожиданности и застыл на месте, переводя взгляд с чудотворца на цветы и обратно. Он не проронил ни слова. Потом все-таки отважился склониться над столом и понюхать фиалки: это были свежие, только что сорванные и очень красивые цветы. Тогда священник снова пристально посмотрел на Фотерингея.

– Как вы это сделали? – спросил он.

Мистер Фотерингей потянул себя за ус.

– Просто приказал – и вот, пожалуйста. Что это – чудо, черная магия или что-то другое? И что, по-вашему, творится со мной? Вот о чем я хотел спросить.

– Это в высшей степени необыкновенное явление!

– А всего неделю назад я знал, что способен на такое, не больше вашего. Это открылось совершенно внезапно. Мне кажется, что-то странное творится с моей волей, и это все, что я в состоянии понять.

– А это… это все? Или вы можете делать что-то еще?

– Господи, конечно! – воскликнул мистер Фотерингей. – Все, что угодно! – Он задумался, а потом вдруг вспомнил виденный когда-то фокус. – Смотрите! – Он простер вперед руку. – Превратись в чашу с рыбой!.. Нет, не так… в стеклянную вазу, полную воды, где плавают золотые рыбки. Так-то лучше!.. Вы видите это, мистер Мэйдиг?

– Поразительно. Невероятно! Вы или самый необыкновенный… впрочем, нет…

– Я могу превратить это во что угодно, – сказал мистер Фотерингей. – Во что угодно. Смотрите! Стань голубем, слышишь?

Спустя мгновение по кабинету парил сизый голубь, и всякий раз, когда он пролетал мимо мистера Мэйдига, тот невольно втягивал голову в плечи.

– Замри! – приказал голубю мистер Фотерингей, и птица неподвижно повисла в воздухе. – Я могу опять превратить его в вазу с цветами, – продолжал он и, повелев голубю спикировать на стол, сотворил обещанное чудо. – Думаю, вам скоро захочется выкурить трубку, – добавил он, и на столе вновь появилась банка с табаком.

Мистер Мэйдиг наблюдал за всеми этими метаморфозами, храня красноречивое молчание. Затем, внимательно посмотрев на мистера Фотерингея, он опасливо взял в руки банку с табаком, обследовал ее и поставил обратно на стол.

– Однако! – только и смог выдавить он.

– Теперь мне будет проще объяснить вам, зачем я пришел, – заговорил мистер Фотерингей и принялся подробно, хотя и довольно путано, описывать свои удивительные опыты, начав со случая с лампой в «Длинном драконе» и то и дело сбиваясь на инцидент с Уинчем. По мере рассказа гордость собой, на время взыгравшая в нем при виде замешательства мистера Мэйдига, постепенно сошла на нет, и он снова стал тем самым обыкновенным мистером Фотерингеем, каким был всегда. Мистер Мэйдиг сосредоточенно слушал, держа в руках банку с табаком, и выражение его лица тоже мало-помалу менялось. Когда гость дошел до чуда с третьим яйцом, священник перебил его, энергично взмахнув рукой.