Даже если ты меня ненавидишь - Арро Агния - Страница 9

«Если ты не будешь дёргать меня весь день, вечером заеду» – кидаю ей голосовое.

Иначе звезданусь. Тут и так накидало со всех сторон. Если я ещё и с сексом обломаюсь, точно кого-нибудь грохну.

Вместо того, чтобы «качать» одну руку, выхожу в шортах во двор и нагружаю обе на своих тренажёрах, работая на всю верхнюю часть тела. После лезу под контрастный душ. До вечера мне этого хватит.

Привычно, под завтрак смотрю расписание на сегодня, ещё раз прикидывая планы на весь день. Мне ко второй паре. Как раз успею заскочить к своим.

Собираюсь. Слышу, как скрипит калитка. Подхватив рюкзак и надев на голову кепку козырьком назад, выхожу на улицу и встречаюсь взглядом с нерешительным Серёгой.

– Чё надо? – усмехаюсь, остановившись в паре шагов от него.

– Поговорить можем? – смотрит на меня исподлобья, пряча руки в карманах и звякая там мелочью.

После нашего вчерашнего «разговора» он прилично отёк и посинел в районе переносицы, под глазами. А я ещё даже не старался, так, предупредил. Мы же «друзья».

– Я вчера тебе всё сказал, Серый. Сегодня мне некогда. Свали. Сам, – подчёркиваю.

– Дан, – как обычно, сокращает он сразу и от имени, и от прозвища. Когда мы с Даной вдвоём, выходит смешно. – Дан, ну ты же это. Мля, ты знаешь, я никогда не соберу такие деньги.

– Кто из вас поджёг дом Калинина? – перебиваю его бесполезное нытьё.

– Че-го?! – бедняга чуть глазные яблоки руками не поймал от возмущения.

– Не вы? – хмыкаю, поигрывая ключами от тачки.

– С чего бы? Мы же там все вместе тусили. Тебе на твоём ринге по башке дали, что ли? – заводится он.

– Не ори, – морщусь, подкидывая ключи в воздух. Ловлю, сжимаю в кулак. – Я просто спросил. Нет, значит, нет. Насчёт денег всё остаётся в силе. Если тебе больше нечего мне сказать, выйди отсюда на хер. Вход теперь платный. Двенадцать с половиной лямов.

– Дан, у меня же…

– У меня тоже. Не начинай, Серёг. Последнее китайское. Дальше буду больно бить. Не так, как вчера, – на полном серьёзе предупреждаю его.

Тяжело сопя, «друг» уходит с моего двора, а я запираю вагончик, калитку и открываю ворота, чтобы выгнать бэху на улицу. Опускаю стёкла, впуская в салон свежий воздух. Устроив локоть на двери, еду на Смоленскую. Ничем не примечательный старый район с панельными домами, магазинами, остановкой. Проезжающему мимо не за что зацепиться взглядом, а я здесь рос какое-то время, до интерната. Ну и прибегал иногда. Мелкий был, домой тянуло. Мама, папа, все дела, а у них ограничение родительских прав, так что меня находили и возвращали обратно в интернат. Как, собственно, и с улицы, куда я тоже частенько сваливал.

В нашем спортивном зале на матах ночевал, пока тренер не выяснил, как я туда забираюсь. Просто. Через окно в раздевалке. Все знали, что там форточка под потолком оставалась открытой для проветривания. Взрослому в неё не пролезть, а пацану, да ещё и замотивированному спортсмену, как нехрен делать.

Въезжаю во двор. Торможу у подъезда. Двери поменяли, а толку? Всё равно всегда нараспашку.

Чем ближе подхожу, тем отчётливее улавливается специфический запах, свойственный старым подъездам и квартирам, в которых живут алкаши.

Мне прямиком в одну из таких, расположенную на первом этаже. То же наследство. Чьё именно, я уже и не помню. А может, не знаю. Звоню. По топоту ног догадываюсь, что пацаны опять не в школе. Открывает старший из моих младших братьев – Ромка. Ему скоро будет восемь, заканчивает первый класс. Из-за его спины выглядывает шестилетний Мишка.

– Даня приехал, – радуется он.

– Здарова, здарова. Дайте войти только, потом будем руки пожимать, – делаю шаг в прихожую, окончательно теряя способность глубоко дышать.

Здесь всё пропиталось характерной вонью дешёвого бухла, далеко не всегда чистых человеческих тел, рыбных закусок и прочей дряни, от которой тянет блевать. Каждый раз как в первый раз мне требуется время для адаптации.

Оглядываюсь. То, что называется моим отцом, спит, уткнувшись мордой в стол. Вытянутые треники, съехавшая с плеча неопределённого цвета расстёгнутая рубашка.

– Мать где? – спрашиваю у братьев.

– На работе, – хором отвечают они.

– Нормально, – киваю.

Она техничкой подрабатывает в местной аптеке. Когда не пьёт. Сейчас вроде притормозила. Ждёт четвёртого. У нас с пацанами должна родиться сестра. Я когда узнал, чуть силой не отвёз родительницу на аборт. Орал тогда, пиздец. Выбесили! Куда на хер ещё рожать? Сюда? Вот в эту помойку?

Если бы не братья, хрен бы я сюда сунулся. Нет у меня к этим людям ни жалости, ни сострадания, ни тем более любви. Всё давно сдохло, ещё в собственном детстве. Может, и оно тут тоже как раз нестерпимо воняет.

И самое смешное, что меня тогда забрали из семьи, а этих двоих не забирают. Я несколько раз сам просил.

– Рома, ты почему не в школе? – не спешу доставать подарки.

– Мы проспали, – сдаёт их обоих Мишка, при этом явно не договаривая.

– Ясно. Ты вот так же хочешь жить? – киваю на отца, снова обращаясь к Роме. – Мы как договаривались? Ты учишься, я плачу за секцию по боксу.

– Я не хочу в эту дебильную школу ходить, – брат опускает голову и смотрит себе под ноги.

– Почему? – присаживаюсь перед ним на корточки и касаюсь подбородка, чтобы смотрел на меня.

– Там одни дураки. Они меня обзывают, – всхлипывает он.

– Чего говорят? – большим пальцем стираю с его щеки след от шариковой ручки.

– Что я вонючка и бомж, – поднимает на меня обиженный взгляд.

Мишка трётся возле меня, тоже расстраиваясь из-за брата.

– Шли их всех на хрен, – серьёзно говорю Ромычу.

– Так нельзя говорить, – дует он губы.

– Я тебе разрешаю. Можешь так и передать, старший брат разрешил. А если ещё раз будут обзываться, я сам приду и всех их туда пошлю, – подмигиваю ему.

– Правда придёшь? – с надеждой смотрит на меня.

– Я вас хоть раз обманул? – притягиваю к себе Мишку и взъерошиваю его русую макушку. Братья трясут головами. – Ну вот. Так что завязывай с забастовкой. Окей?

Поднимаюсь, протягиваю Ромке руку.

– Окей, – всё ещё дуется он.

– Молодец. Я подарки вам привёз. Сейчас.

Достаю из рюкзака игрушки. Братья забирают яркие коробочки, довольно рассматривают. Из кухни раздаётся невнятный пьяный бубнёж. С Мишкиного плеча сползает рубашка. А там синяк со следами пальцев.

– Ах ты ж, с-с-сука, – выдыхаю я. – В комнату оба. Брысь! – рявкаю на пацанов. Смываются и плотно закрывают дверь.

Подхожу к отцу, хватаю его за волосы и прикладываю рожей об стол. Шикарный из меня получается будильник! Это животное тут же очухивается, ошалело на меня смотрит.

– Ты?

– Я. Какого хера ты Мишку трогал опять? Герой?! – толкаю отца в плечи.

– Тебе какое дело? Орёт он тут, – трёт разбитый нос. – Лучше бы денег родителям подкинул. У тебя мать беременная. Ей там надо… всякое…

– Задницу свою подними и заработай.

– Поучи меня ещё, – вякает это бухое тело.

Резко толкаю его в лоб. Он ударяется затылком о стену и отрубается. Ненавижу!

Выдохнув и всё ещё вдыхая через раз, возвращаюсь к пацанам.

– Себя надо защищать, – говорю обоим.

– А тренер говорит, если не в зале, то драться нельзя, – важно отвечает Мишка.

Одно из первых правил, которому учат всех «боевых» спортсменов.

– Тренер прав, но я сейчас не про бокс, а про самозащиту. Посмотри, – показываю Мишке на его же синяк. – Вот так быть не должно. Ясно? Так, ладно, – притормаживаю. – Забыли пока этот разговор.

Не могу я им нормально объяснить, что нашему отцу можно отвечать на применение физической силы. Это правило расходится с правилами их тренера. Надо с ним обсуждать сначала. Да и мелкие они, а я всегда пытаюсь как со взрослыми говорить.

Даю им обоим денег. Равные суммы. Братья прячут, и я знаю, что до родителей эти деньги точно не дойдут. Мы немного возимся с ними. Просят показать стойки, удары. Хвастаются, чему успели научиться.