Даже если ты меня ненавидишь - Арро Агния - Страница 12

Руки дрожат. Зря я ответила. Теперь ещё хуже будет. Но так достали, сил уже нет. И никто не слышит, никто не защищает, только сама. А сама… да не получается у меня! Их много, а я…

Снова и снова плещу в лицо холодной водой, чтобы успокоиться. Мой учебный день на сегодня точно закончен. Зато глаза больше не блестят и можно не ходить к семейному терапевту с мамой.

Нервно улыбнувшись, просачиваюсь в раздевалку. Быстро переодеваюсь и, стирая ладонями слёзы, позорно сбегаю из колледжа. Посижу в парке, книжку почитаю или…

Набираю тренера.

– Разумовская? – удивляется Роза Марковна.

– Здравствуйте, – шмыгаю носом.

– Ты плачешь, что ли?

– Роза Марковна, а у вас же сейчас младшие тренируются, да? – задаю ей встречный вопрос, медленно двигаясь по тротуару в сторону ближайшей остановки.

– Да, – подтверждает тренер. – Начали только.

– Можно я приеду, посмотрю? – выдыхаю, остановившись у пешеходного перехода. Смотрю по сторонам. Из-за слёз вижу только силуэты притормозивших машин.

– Вот нужна ты мне тут в качестве зрителя, – хмыкает Роза Марковна. – Детей отвлекать.

– Поняла, – перебегаю через дорогу.

– Что ты поняла, Разумовская? Сопли вытри и приезжай. Хореографический зал свободен. Самостоятельно потренируешься, – как всегда строгая и бескомпромиссная.

– У меня с собой нет формы, – признаюсь ей.

– Так себе аргумент для отмазки от дополнительной тренировки, – усмехается тренер. – Бегом в Ледовый! – командует она и сама скидывает звонок.

Глава 11

Прыгнув в подъезжающий автобус, расплачиваюсь с кондуктором, забиваюсь в угол недалеко от двери и достаю из рюкзака маленькое зеркальце. Раскрываю. Охнув, осторожно касаюсь пальцами переносицы. С шипением отдёргиваю руку от ссадины.

Добравшись до Дворца, бегу в ближайший женский туалет к зеркалу побольше.

– Мамочки… – всхлипнув, снова трогаю лицо. Оно припухло в месте ушиба, под глазами красные разводы. Совсем скоро они превратятся в синяки.

Всё это выглядит просто ужасно. Будто я лицом асфальт пропахала, не меньше. И голова болит всё сильнее.

Это же за гранью! Неадекватные!

Хочется что-нибудь поколотить от отчаяния. Но вместо этого я ищу в рюкзаке тональный крем и стараюсь замазать следы на лице. Ссадина всё равно никуда не девается. Ужасно!

Беру себя в руки и отправляюсь в царство четы Павелецких – хореографический зал. Бросив рюкзак, обувь и курточку в угол, встаю перед зеркальной стеной. Разминаюсь, начиная с кистей рук, ступней, постепенно подготавливая всё тело к прыжкам и изгибам.

Включаю музыку на телефоне. Сначала просто слушаю трек, покачивая головой. Начинаю плавно двигаться. Подняв руки вверх, провожу пальцами одной по кисти другой. Легко опуская их, отвожу правую руку в сторону. Наклоняюсь туда же, как дерево при порыве ветра.

Прикрыв глаза, скольжу носками по полу, представляя себя на льду. Разворот, нога уходит в сторону, чтобы толкнуть тело в прыжок. Шаг, толчок, ещё один прыжок в два оборота. Отличный каскад. И я снова ухожу в танец, отклоняясь назад. Выпрямляюсь, закручиваюсь волчком. Мягко опускаю руки. Открываю глаза ровно тогда, когда заканчивается музыка. Улыбаюсь, глядя на своё отражение в зеркале.

Так гораздо легче. На время случившееся в колледже перестаёт быть центром моего внимания. И даже головная боль почти не мешает.

Сменив музыку на более динамичную, отхожу к противоположной стене и работаю только над прыжками, взмывая над полом и глухо приземляясь обратно.

– Неплохо, неплохо, – от двери комментирует Роза Марковна.

Не заметила её. Заканчиваю упражнение и разворачиваюсь к тренеру.

– Та-а-к, – она меняется в лице.

Поджав губы, идёт прямиком ко мне. Хватает за подбородок, всматривается в ссадину, пальцем трёт тоналку и закатывает глаза.

– Это что, Амалия?

– Ничего, – отвожу взгляд, всё ещё тяжело дыша после тренировки.

– Разумовская, мы не в детском саду. И не надо мне рассказывать, что ты споткнулась!

– Не буду, – поднимаю на неё нерешительный взгляд.

– Скажи мне, ты чем думаешь? А если у тебя сотрясение и ты мне сейчас здесь от нагрузок сознание терять начнёшь, а?! – повышает голос Таль.

– Нет у меня сотрясения, правда. Всё хорошо. А это… случайность, – пытаюсь оправдаться.

– Марш к медикам!

– Роза Марковна…

– К медикам, я сказала! И без официального допуска ко мне даже не подходи, – подталкивает меня к выходу.

Сворачиваю за вещами. Обуваюсь, вешаю рюкзак на плечо, куртку на предплечье и послушно иду в медкабинет. Вопреки собственным словам, тренер идёт прямиком за мной. И к местному врачу мы тоже заходим вместе.

Тоналку приходится смывать.

– Твою ж… – тихо ругается Роза Марковна. – Кто тебя так, Ами? Наши?

– Нет, – кручу головой, но врач удерживает меня за затылок и заглядывает в глаза. – На физре в колледже мячом попали в лицо, – приходится признаваться.

– Попали? – хмыкает тренер, явно не особо веря моим словам. – Что там, Вероника?

– Сотрясения нет, но два-три дня я бы понаблюдала, – заключает врач.

– Нет, не надо. Со мной правда всё нормально, я могу тренироваться, – тараторю, задержав дыхание до жжения в лёгких.

– Пять, – глянув на меня, отвечает Роза Марковна.

– Что «пять»? – не понимаю.

– Пять дней у тебя на восстановление под регулярным наблюдением Вероники Филипповны.

– Но у нас же…

– Пять дней, Разумовская, – не даёт договорить тренер. – Мне трупы на льду не нужны. Не было никогда и, знаешь ли, не хочется начинать. Уровень у тебя хороший. Быстро нагонишь пропущенные дни.

Отворачиваюсь, снова злясь на этих идиоток, запустивших в меня мячом. На себя за то, что не смогла увернуться и теперь мне придётся пропустить столько тренировок. Да ещё и сидеть всё это время дома с матерью и сестрой.

Звучит как настоящая катастрофа.

– Вер, выйди, – просит тренер.

Оставляя после себя шлейф из запаха лекарств и духов, Вероника Филипповна оставляет нас вдвоём, плотно прикрыв за собой дверь.

– И чего опять глаза на мокром месте? – смягчается Роза Марковна. – Ами, пойми, я не могу рисковать тобой, репутацией школы, своей свободой в случае, если с тобой что-то случится.

– Я понимаю. Честно, – стараюсь смотреть только на неё.

– Матери твоей я сама позвоню.

– Спасибо, – это спасёт меня от лишних объяснений, хотя упрёки всё равно будут.

– «Спасибо», – передразнивает тренер. – Я понимаю, что сложно защищаться от толпы, которая бросает в тебя камнями. С одной стороны прикрываешься, с другой всё равно прилетает. Но ты не сдавайся, поняла? Сдашься, толпа победит. Ты на лёд зачем выходишь? Живёшь здесь по двенадцать часов периодами?

– Ради победы, – тихо отвечаю ей. – Ради предстоящих соревнований, а потом… я хочу на олимпиаду.

– Вот и там, – Таль кивает на дверь, – тоже олимпиада. Длинная такая, в целую жизнь. И там тоже надо уметь побеждать.

– Я стараюсь. Но на льду пока получается лучше, – снова отвожу взгляд.

– Бесспорно, – смеётся она, коснувшись моего подбородка и развернув к себе лицом.

Разглядывает, качает головой.

В нашем тесном мирке тоже всё непросто. В борьбе за медали внутри одной школы чего только не происходит. И подставить пытаются, и с коньками всякое делают. Но здесь я как дома, в своей тарелке, и до сих пор у меня получалось с этим справляться. А вот воевать тамсразу по всем фронтам, против толпы, как выразилась Роза Марковна, у меня никак не получается.

– Всё, – Роза Марковна расправляет плечи. – Лирическое отступление закончилось. Бегом домой. Завтра к врачу, потом ко мне отчитываться.

Тренер уходит. Возвращается врач. Выдаёт мне специальную мазь, чтобы снять отёк и синяки быстрее сходили. Блистер с таблетками от головы. Одну пью сразу, вторую по инструкции перед сном.

Открываю дверь. По коридору несётся эхо мужских голосов вперемешку с грубоватым, громким смехом. Поправив рюкзак и особо не глядя по сторонам, иду туда. Сворачиваю за угол и сталкиваюсь с кем-то мощным и твёрдым. Он ловит меня, не дав отскочить назад.