Бессердечный принц. Раскол (СИ) - Мелевич Яна - Страница 7

Париж, Нью-Йорк или Лондон — давно мечтала их посетить.

Мир завертелся, колени подогнулись, однако упасть мне не дали. Знакомые объятия держали куда крепче рук Влада, а любимый древесный аромат укутал мягким покрывалом. Сразу стало тепло, уютно и безопасно.

На щеке цесаревича красовался порез, но дотронуться до него не вышло. Сил не осталось. Совсем.

— Не вздумай умирать, Ольга, — обжег кожу шипением Алексей, когда подхватил меня на руки. — Я тебя не отпускал. Слышишь?

— Платье… надену... красное, мой император, — заплетающимся языком сказала я.

После чего окончательно растворилась в благословенной темноте.

Глава 6. Алексей

За мной шагала целая армия из охранников, жандармов, слуг и нечисти. Домовые спешили вперед, чтобы приготовить комнату, горничные незаметно стирали затесавшуюся в уголках пыль и на ходу принимали указания от управляющего. Следом молчаливым строем бежали солдаты — каждый из них сейчас трясся за свою шкуру.

Потому что мое молчание приравнивалось к смертному приговору.

— Боткина ко мне, — коротко приказал я какому-то жандарму, когда ворвался в спальню.

— Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество!

В пороге застыли, словно истуканы, люди и нелюди. Они боялись издать звук или двинуться дальше, опасаясь моей реакции.

Апартаменты императора — святая святых в Зимнем дворце. Никто ранее из Романовых не приводил сюда фавориток. Даже отец отказывался ночевать в этих покоях с бесчисленными любовницами. Исключения составляли жены, а из них лишь мой прапрадед, Николая II, делил с супругой одни покои. Отца с матерью всегда отгораживала стена, ведь так гласил протокол.

Мы с Ольгой были не женаты, официально вместе не жили, и наша связь носила исключительно деловой характер с некоторыми привилегиями. Контракт, если угодно, где княгине отводилась роль моей шпионки. Но совместные выезды и регулярные встречи давным-давно стали предлогом для сплетен в обществе, оттого и реакция у слуг вышла такой неоднозначной.

— Ваше Императорское Высочество, — осторожно пискнул из-за спин жандармов Илья, — возможно, следует переместить княгиню в гостевые покои? Ваш батюшка…

— Ты не слышал мои приказы? — я не обернулся, но льда в голосе хватило, чтобы отцовский доносчик умолк.

— Конечно, Ваше Императорское Высочество. Все будет сделано.

Илью сдуло с места, а за ним понеслись три девицы и два охранника.

— Выставить караульных у покоев императора, затем прочесать дворец от подвалов до крыш! По причалу тоже пройдитесь вместе с господами из лейб-гвардии. Баро Степанович уже на подъезде.

Резкий окрик Влада сотряс покои, отчего Ольга нервно дернулась и застонала.

На посеревшем лице заблестели капельки пота, а влажные волосы облепили идеальный овал. Ее знобило после сильнейшего выброса магии, несвязный шепот слетал с потрескавшихся губ. Она болтала что-то о платьях, балах своих падчерицах. Дважды прокляла меня до пятого колена и обратно, затем куда-то послала Влада.

— Ефрейтор Соболев, временно примите командование на себя, пока Баро Степанович не прибудет во дворец. Считайте это повышением, — рявкнул я, не оборачиваясь на тяжелые шаги, и устроил Ольгу на шелковом покрывале. — Остальные пошли вон!

— Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество, — хрипло отозвался Иван.

Я бы даже имени его не запомнил, но мальчишка заслужил награду. Разумеется, сразу после выволочки за отвратительное поведение со слугами.

Шумно вдохнув, я коротко приказал:

— Влад, останься.

Двери тихо захлопнулись, затем спальня погрузилась в давящую тишину. Пристально взирали с сонмов икон многочисленные святые, чьи взгляды обратились на альковную часть покоев. Как раз туда, где находилась двуспальная кровать. Свет из окон игриво скользил по обивке мебели, шторам и стенам, оглаживал своим теплом мечущуюся в бреду княгиню.

— Прости, я не защитил ее.

Осторожно коснувшись горячего браслета на запястье Ольги, я провел пальцем по медленно угасающему рубину. Кроваво-красный камень постепенно возвращал себе привычный цвет и теперь походил на выпуклый плод вишни, вставленный в золотую оправу.

Я подарил его Ольге, когда мы заключили наш договор. Красивая безделица в действительности являлась мощным артефактом для сдерживания магии княгини и ее же безопасности. Потому что хаос, который теплился в хрупком теле, периодически прорывался наружу. По нему я и нашел ее.

В день нашей первой встречи на площади Александра Невского проходили протесты. Один из околоточников прицепился к Ольге. Естественно, она применила силу и зачаровала бедолагу. Ей повезло, что рядом не оказалось кого-то из жандармов или лейб-гвардии, зато в машине неподалеку сидел я. Практически у всех Романовых имелись похожие браслеты, поскольку мы не обладали силой. Именно эта тонкая ниточка привела меня к Ольге.

Глупая. Радиус поражения ее магии оказался настолько велик, что сработали все защитные амулеты разом. До сих вспоминались огромные глаза и невозмутимая улыбка, несмотря на явный страх, когда мой автомобиль остановился напротив княгини. Командир лейб-гвардии, Баро Степанович, попросил Ольгу сесть в салон по моей просьбе, а она отказалась. Фактически послала цесаревича.

Ведьма.

— Почему на тебе нет браслета?

Убрав пшеничную прядь с лица Ольги, я осторожно обрисовал острую скулу, затем провел пальцем по ее губам. Нижняя была гораздо полнее верхней, чем придавала резким чертам немного мягкости и чувственности.

В который раз я отметил, что утонченная красота Ольги не шла ни в какое сравнение с вульгарностью многих особ в обществе. К тому же не увядала с годами. И в двадцать один, и в тридцать один моя княгиня оставалась самой прекрасной женщиной императорского двора.

Будто услышав меня, Ольга наморщила курносый нос и фыркнула. Излом бровей показал складки от морщинок между ними, стоило ей нахмуриться.

— Я не принадлежу к царской семье, Ваше Императорское Высочество, — чуть холоднее прежнего ответил Влад.

Я замер и поднял голову, уставившись на икону Николая Чудотворца, чей печальный взор будто смотрел в самую суть моей проклятой души. Будь я чуть более религиозен, решил бы, что святой меня осуждает за недобрые мысли и неправедную жизнь.

— Мы уже на «вы», братец? — медленно повернувшись, я с интересом посмотрел на застывшего Влада.

На плече в том месте, где цепь призванного разодрала мундир, появилась глубокая рана. Из-за крови, сочившейся беспрестанно, форма теперь выглядела неряшливой и перепачканной. Я посмотрел выше и впился им в знакомые черты в ожидании реакции. Однако при упоминании нашего родства на лице старшего брата не дрогнул ни один мускул.

Поразительная выдержка, почти как у меня.

— Не упоминайте о нашей непростительной кровной связи, Ваше Императорское Высочество. У стен бывают уши, а слухи нам ни к чему. Я оговорился ранее, приму любое наказание за дерзость, — он склонил голову, хоть и не очень охотно.

— Вроде бы век дикости и скудоумия закончился лет сто назад.

— Твой отец так не считает, Алекс, — перешел на французский Влад.

— Наш отец, — поправил я, и брат вздрогнул, а в светло-серых глазах заскакали искры давно тлеющего гнева.

Я лучше многих знал, как Влад злился на императора. Возможно, перешел бы на сторону революционеров. Или уже перешел, но тщательно скрывал сей факт. Потому что случались в жизни вещи, которые ребенок не прощал родителю.

Например, когда мать Влада отправили на смерть в Пустоту, прикрывшись спасением ее отряда. Все для того, чтобы скрыть позорную связь императора с его личной охранницей. А потом Злату Ящинскую сгноили в сумасшедшем доме, оставив брата фактически сиротой при живом родителе.

— Его императорское величество мне не отец, — выплюнул Влад и стиснул пальцы в кулак. — Никогда им не был и не станет.

— Тогда кто тебе я?

И вновь наш бессмысленный разговор зашел в тупик. Тысячи раз мы начинали его, затем расходились в стороны, так и не придя к однозначному итогу. Лишь ответ Влада оставался неизменным: