Бессердечный принц. Раскол (СИ) - Мелевич Яна - Страница 68

Несколько мужчин в черных одеждах вошли в арку, сопровождаемые хмурым командиром. Надо сказать, приехали они довольно быстро. Даже слишком. На стандартной, обезличенной форме сиял лишь серебряный круг, внутри которого был заключен крест. Черносотенцы пожаловали.

— Вы кто?

Удивленный околоточник проводил взглядом широкую спину, после чего покосился на меня.

— Спецназ? — я задал вопрос, затем махнул рукой. Мол, свои.

— Окружает дом, — сухо бросил из-под маски командир, если судить по реакции его отряда. — Сколько их?

— Семеро. Два мага, пять бойцов с оружием. Один остался в квартире, стреляет по нашим со стороны дороги.

— Уже не стреляет.

Оу, понятно.

— Еще там есть телекинетик с мощным даром.

— Поняли.

На том все. Командир не произнес ни слова, только дал знак выступать. Под их защитой мы пошли следом, молча повинуясь приказам не высовываться. Щиты, заряженные магией, и усилители на одежде отряда отразили телекинетический удар.

Будь я проклят, если личная гвардия императора, действовала не слажено, точно единый организм. Благодаря им в меня не попало три пули, а хрупкая девчонка-маг в черной кожанке с меховым капюшоном не отправила нас в полет до соседнего двора. Именно она закрывала собой товарищей, тащащих на себе окровавленного некроманта. За ним тянулись оборванные нити черно-фиолетовой магии, которые гасли на глазах.

Похоже, Кристина не позволила ритуалу завершиться.

— Уводите Егора, — приказала девчонка.

— Женя, давай быстрее! — долетел голос рыжего краснозоревца.

Я поднял пистолет и прицелился, но не попал. Промахнулся, и пуля исчезла в черной воронке портала. Они не бежали к машинам или дальней арке, поскольку знали, что там их ждут. Нет. Невидимый нам демонолог, находящий по ту сторону границы миров, открывал им путь в Пустоту.

Точно так же, как когда-то сделал я, чтобы спасти Шумского и свой отряд из ловушки зеркальщика.

— Они сейчас уйдут! Стреляйте! — командир черносотенцев поднял оружие.

Последней из краснозоривцев уходила та самая Женя.

На миг она обернулась, волосы, заплетенные в хвост, хлестнули ее по плечу. На груди и рукавах загорелись амулеты, подпитывая дар. Хлопнув в ладоши, Женя запустила волну. От удара сломались щиты, Васю и мага-воздушника сбило с ног. Остальные покатились по развороченному асфальту, в том числе я. Боль в затылке пронзила насквозь, а дома и горки на детской площадке поплыли в тумане.

Последним воспоминанием перед потерей сознания стал хлопок и девичий крик. Ругань, мат, чье-то судорожное дыхание и голос Василия Шумского, звавшего меня по имени. Я решил, что кто-то из черносотенцев или жандармов попал в Женю. Смертельно.

С этой мыслью я благополучно отключился.

Глава 36. Ольга

«По данным полиции, преступники воспользовались квартирой гражданки Янской, чтобы совершить нападение на его императорское высочество и его императорское величество.

Сообщается, что найти хозяйку квартиры не удалось. На нее объявлен розыск. Если вы что-то видели или слышали об этой женщине, пожалуйста, сообщите по указанному номеру в бегущей строке».

— Ой, горе-то какое, а! Мало нам цен кусачих, теперь ироды всякие по людям стреляють!

— Чего разоралась, Глашка? — услышала я раздраженный голос Добрыни, нашего конюха. — Заигрались Романовы, вот и получили. Поделом, авось о людях да нелюдях подумают.

Я стиснула крепче пальцы, царапая деревянный косяк, и прислонилась к нему лбом. Голова кружилась, меня тошнило и мутило после встречи с врачом. Десяток анализов на голодный желудок не лучший способ начать день. Еще и в больницу пришлось добираться окольными путями в сопровождении охранников, поскольку все улицы перекрыли после теракта.

Два дня прошло, а по улицам по-прежнему бродили жандармы, гвардейцы и полицейские. Столько околоточников, городовых, сотрудников охранного отделения, магов я не видела давно. Казалось, все силовые структуры бросили на патрулирование столицы. В Москве и других крупных городах начались рейды, тут и там гремели новости о поимках очередных пособников «Красной зари».

Меня мучил только один вопрос: почему этого не сделали раньше? Понадобилась куча смертей и пуля, едва не убившая цесаревича, чтобы высшее руководство зашевелилось. И я не про императора, а его окружение. Людей, которые каждый день отчитывались ему об успехах в расследованиях. Неужели до позавчерашнего дня убивали мало?

Прикрыв глаза, я выдохнула и опять прислушалась к разговору. Гнев — отвратительный помощник. Слишком тяжелым выдалось утро, волнение и страх за жизнь Алексея сказались на психике. О своем состоянии цесаревич тоже не отчитался: он как бы и не обязан, однако меня все больше терзали сомнения насчет его состояния. Вдруг все не так радужно, как описывали в новостях? Год назад я бы порадовалась подобному исходу, когда цесаревич только-только поставил мне ультиматум. А сегодня…

Сорвалась на медсестре, когда та предложила успокоительное после слов Якова Николаевича о состоянии моего здоровья. Пришлось принести извинения, а позже — послать цветы и сладости.

«Я понимаю ваше положение, ваше сиятельство. Но в нынешней ситуации вынужден настоять на том, чтобы вы прошли полное обследование организма. Первичные анализы показывают не очень хорошие тенденции. Также я осмелюсь записать вас к нескольким коллегам, которые помогут. Помните, главное, здоровье. Не отталкивайте мою помощь раз уж пришли за ней».

Он много говорил. По делу и без сантиментов, смотря на меня уставшим взглядом человека, пожившего достаточно, чтобы без колебаний отвечать на поставленный вопрос. Никогда не увиливать и не врать о чуде. Не обещать того, что сделать не мог.

Яков Николаевич не был стар, но в смоляных кудрях давно поселилась седина, а плечи всегда оставались слегка сгорбленными. Руки для сорокапятилетнего мужчины выглядели гладкими, ведь он тщательно следил за ними. А вот лицо покрывали борозды морщин: работа накладывала отпечаток и не давала шанса на продление молодости.

Как мне не давала шанса болезнь, чтобы стать матерью.

— Чего несешь, дурь дворовая? — распалялась тем временем Глаша. — Ты на батюшку нашего, император, да сына евойного не гони коней. Как дам тряпкой по лбу, чтобы язык свой поганый проглотил.

— А если не проглочу? — спокойно поинтересовался Добрыня

Казнить. Всех. Или высечь на конюшне парочку раз. Я уже представила, как трясла эту мелкую пакость в руках. Дворовой наш ростом не выше домовой Глашки — всего два аршина от земли. Придушить духа, может, другие умолкнут навек.

— Сковородкой по башке получишь и выговор от Петра Исааковича. И не дай Всевышний, княгиня узнает, как ты тут грудь колесом выставляешь. Быстро хлебного места лишишься, пойдешь милостыню на вокзал просить. Понял?

Отойдя от двери, я зябко поежилась от прохлады. Какие-то проблемы с трубами, Петр Исаакович сказал, когда вернулась. Камины только растопили, поэтому я захотела горячего чаю. Или глинтвейна. Зря пошла лично, следовало послать горничную.

— Ваше сиятельство?

Передо мной стояла лесавка Оксана, дочка нашего садовника-лешего. В руках она держала обрезанные ветви папоротника, которые зеленели точь-в-точь как ее длинные волосы. Белый сарафан до колен странно смотрелся в доме, где температура упала до пятнадцати градусов в отдельных комнатах. Да и вообще она казалась чудаковатой. Одни только бездонные карие глаза чего стоили и полубезумная улыбка.

— Ты что здесь делаешь?

Обычно Максим Федорович дочь из комнат не выпускал без необходимости. Если только летом или весной в сад. Или в оранжерею. Уезжая по делам, всегда запирал ее на три замка, чтобы вреда не нанесла.

Непуганых дураков по миру много бродило. Поведутся на курносый носик да миловидное личико. Потом в психиатрическую клинику с шизофренией попадали, потому что всех мужчин без исключения магия лесавок сводила с ума. Если, конечно, не провести правильный обряд бракосочетания.