Бессердечный принц. Раскол (СИ) - Мелевич Яна - Страница 141

Против пары тысяч взбешенных, голодных призраков.

Внутри заныл пустующий резерв, а пальцы заломило от желания сложить несколько печатей и вызвать гончих.

— Третья и четвертая прореха закрыты! — крикнул Ираклий Гвадла. Его темная макушка промелькнула между застывших парней со вскинутыми винтовками. — Командир, остальные сами затягиваются, — растерянно добавил он.

— В смысле, сами? Грузин, ты че пошутил? — спросил у него кто-то из ребят.

— Не-а.

Я приставил ладонь к глазам и попытался понять, о чем говорил демонолог. Гасли печати некромантов, исчезали уродливые дыры. Они затягивались, схлопывались и пропадали из поля зрения. Будто Всевышний, вооружившись иголкой и нитью, заделывал прорези на месте истончения границы миров.

Кто-то из парней радостно засвистел:

— Призраки валят!

Духи потянулись вглубь крепости. Поморгав, я подошел к краю площадки. Кожу неприятно закололо, когда ладонь легла на нагретую стенку щита. Болезненная вибрация коснулась тела, свела судорогой мышцы.

— Какого хрена? — озадаченно прошептал я, затем крикнул: — Не расслабляться. Они могут вернуться в любой момент.

Дала тоже пребывала в недоумении. Но в ее голосе послышалась радостная неуверенность:

— Ваше превосходительство? — обратилась ко мне, как только я обернулся. Дух-защитник встал на задние лапы, поднял острую морду и провыл.

— Подмога, да? — подсказал улыбнувшийся сквозь боль Рябов.

— Может, подмога, а, может, жопа, — мрачно изрек Иван Романович, пристально посмотрев на меня.

Все чего-то ждали. Приказа, отмашки, пояснений. На лицах, изрешеченных усталостью и заткнутой за пояс горечью от гибели товарищей, появилась надежда. Такая чистая, неприкрытая, печальная.

Одновременно с отступлением призраков поднялся смерч. Но не возле Алексеевского равелина, а где-то дальше. В районе собора, который полностью утонул в густом мраке. Из-за чего сердце тревожно забилось.

Я по инерции схватился за запястье, где находился защитный браслет. Он выдержал атаку призраков, не расплавился и почти не пострадал. Остались только несколько едва заметных трещин на поверхности камня.

Карабин, раскалившийся от воздействия магии, внезапно щелкнул и развалился на части. С тихим звоном браслет упал на каменные плиты и покатился к лестнице. Проследив за ним, я вспомнил наш с Алексеем разговор в императорской квартире. После нападения призванной на Зимний дворец.

«Почему на тебе нет браслета?»

Я вновь посмотрел туда, где появились яркие вспышки. Туман прорезали летящие в разные стороны заклятия, загорелись и терялись в черноте ведьминские знаки. А в мыслях то и дело проносился мой ответ.

«Я не принадлежу к царской семье, ваше императорское высочество».

Где ковен, там Романовы. Испокон веков так сложилось. Говорят, Екатерина II самолично вела в бой десять сестер под командованием Дарьи Салтыковой.

«Его императорское величество мне не отец. Никогда им не был и не станет».

«Тогда кто тебе я?»

— Ты же туда не пошел? — обратился к призрачному образу Алексея, который ухмыльнулся в ответ на мой вопрос.

— Ваше превосходительство?

Вздрогнув, я повернулся к Дале и остальным. Пальцы сжались в кулак, а взгляд обратился к зависшему над землей осколку. По словам Ивана Романовича, как только Ольга исчезла в зазеркалье, он не сдвинулся с места и крутился против часовой стрелки.

— Позаботиться о раненых, подготовиться к эвакуации, — приказал я, и остальные засуетились.

— Ваше превосходительство, надо бы Сеньку к штаб-лекарю доставить, — поступив взор, Иван Романович указал на бледного и хрипящего Рябова. — Плох пацаненок.

— Разберемся. Мы не знаем, сколько продлится передышка. Возможно, там тоже понадобится наша помощь.

— А княгиня с ренегатами?

Я поморщился.

— Они не ренегаты, Иван Романович, — строго поправил я заведующего Трубецкого бастиона. — Маги хаоса. Княгиню я найду сам.

— Да один черт.

— Ой, че это?

Маг-воздушник отпрыгнул, когда осколок завертелся вокруг своей оси. Ребята охнули, Дала едва успела отвернуться и пригнуться. Зеркало обратилось в пыль, и тысячи сверкающих крупинок окружили нас.

Из ниоткуда на каменную площадку рухнула Ольга, а следом за ней — Егор.

— Батюшки-светы, — перекрестился Иван Романович.

— Всем отойти! — гаркнул и бросился к неподвижной княгине.

Ольга пришла в себя, когда я склонился над ней. Магические льдинки в радужках постепенно таяли и возвращали ее глазам привычный серо-голубой цвет. Впервые за время нашего знакомства я видел княгиню так близко, невольно отметив и благородную красоту, и высокомерно вздернутый нос, и контраст между светлой кожей и темными волосами.

Они, кстати, шли ей больше выжженного блонда, в который Ольга красилась долгое время.

— Добро пожаловать на этот свет, ваше сиятельство, — я протянул руку, и она по инерции схватил за нее.

Рядом со стоном приподнялся Егор, которого практически сразу скрутил приступ сильного кашля. Переход из зазеркалья в наш мир дался ему тяжело. Его выворачивало наизнанку от каждого вдоха.

— Проверь этого хмыря. Только осторожно, — прозвучало сзади, пока я ставил Ольгу на ноги.

После перехода она пребывала в трансе, не реагировала ни на мое замечание, ни на попытки вернуть ей вертикальное положение. Верхняя одежда отсутствовала, брюки с блузкой порвались, а высокие сапоги лишились каблуков.

«Где тебя носило?» — подумал про себя.

Но вслух, разумеется, ни о чем не спросил. Не до того стало. С места вдруг сорвался маг-воздушник с перекошенным от ярости лицом и кинулся на Егора.

— Тварь!

Я едва не выпустил пошатывающуюся Ольгу, когда он толкнул некроманта на землю и нанес несколько хаотичных ударов. Застывшие ребята из отряда Далы не двигались, а Иван Романович и пришибленный Рябов неуверенно косились друг на друга.

— Отставить! — гаркнул я.

Хрен бы с два.

Воздушник меня не услышал, парни никак не отреагировали. Или не хотели реагировать. Они стояли и смотрели, как их товарищ по оружию вершить самосуд.

— Надзиратель Довлатов! — с трудом вспомнив фамилию воздушника, названную впопыхах, я попытался достучаться до его разума. Когда не вышло, рявкнул парням Далы: — Чёрт, разнимите их!

Егор не сопротивлялся. Просто закрыл голову руками и скрючился, как улитка в раковине. Даже голоса не подал, не попросил о помощи и не молил о пощаде.

Впрочем, какая помощь? От кого?

Он знал, что никто бы не протянул ему руку после случившегося.

— Довлатов, оставь некроманта, — кашлянул Иван Романович в кулак.

— Из-за этой мрази наши пацаны полегли!

В голосе воздушника прорезались истерические нотки. Парни из отряда Далы зароптали, а она отвела взор и отвернулась.

Я знал, что это неправильно. Мы не животные, которые разрывали лежачую добычу на части.

Внутри все восставало против. Едва я на что-то решался, как тут же отбрехивался в мыслях. Находил себе оправдание, прикрывался полулежащей на моих руках Ольгой. Только прикрикивал на Довлатов и ждал просветления у собравшихся.

Потом смотрел, смотрел, смотрел…

Легко рассуждать о мире, не познав войну на собственной шкуре. Говорить о милосердии, когда на глазах не гибли товарищи, и ты не стоял перед безутешными родственниками. Не объяснял, почему выжил, а их сын, отец или брат — нет.

Почему он умер, а его враг не гниет в сырой земле.

— Останови их, — прошептала Ольга. — Останови.

Мысленно выругавшись, я стиснул пальцы в кулак. Неподалеку раздался щелчок затвора. Тишина опустилась на площадку, когда Дала направила пистолет на ошарашенного Довлатова и приказала:

— Отошел от него. Быстро.

— Ваше благородие, магическому выродку место на дне бездны! — воспротивился тот.

— Может и так, но решать не тебе. Для суда есть власть и закон, а для грешников — божья кара.

— В жопу вашу кару! На берегу и площадке погибли мои друзья!