Бессердечный принц. Раскол (СИ) - Мелевич Яна - Страница 134

Я всегда считал, что прабабушка отчаянно боялась узнать правду насчет законности рождения моего отца. Выйди такая тайна наружу, и мои права на трон оказались бы под ударом. Элита, которая не слишком благоволила сыну императрицы, пошла бы против нас. Тот же Андрей стал бы для них привлекательным в качестве наследника престола.

Уж я-то знал.

Они и сейчас поглядывали в его сторону.

«Мэри так любила, что отказалась от всего: статуса, денег, власти. Всего, что я пережила ради нее, подарила ей. Выгрызла, несмотря на кровь, боль и смерть Романовых. И что получила взамен? Гнилое яблоко».

— Изменили или нет, ваше высочество? — прошептал я, затем провел ладонью по плите из темно-зеленой яшмы. Прабабушка определенно не пожалела дорогого материала на единственную дочь.

Я посмотрел на установленную сверху фотографию миловидной девушки восемнадцати лет в пышном бальном платье. Те же крупные черты лица, большой лоб, выступающие скулы и крепкое телосложение, как у ее матери. Даже улыбка у них одна на двоих. Наследница Анастасии практически ничего не получила от отца, кроме, пожалуй, курносого носа, высокого роста и карих глаз.

На моей памяти это был единственный снимок Марии Павловны Романовой при жизни. Остальные прабабушка приказала убрать из дворцов после ее смерти и увезти в Москву.

Портреты, фотографии, письма, дневники — все разложили по ящикам в глубинах Кремлевских катакомб. Там же, куда спрятали переписки и документы по хаосу, которые вела Анастасия и другие императоры.

— Просишь у мертвой покаяться в земных грехах?

Изо рта вырвалось облачко пара, а температура в пустой усыпальнице упала на несколько градусов.

Смерть пришла тихо. Без ритуалов, призывов и приглашений. Просто появилась передо мной из ниоткуда. Как старая знакомая, которую можно встретить на улице и не заметить под ворохом тяжелых дум. Мимо такой легко пройти, уткнувшись носом в экран смартфона или ботинки, а потом вздрогнуть, когда тебя окликнут по имени.

— Долго шла, — сказал сухо и замер в ожидании, когда Смерть подойдет ближе и явит мне свой лик.

— Я не твоя подданная, Алексей, чтобы приходить на каждый зов.

Она пожала хрупкими плечами, едва прикрытыми клочком газовой ткани. Ярко-рыжие волосы немного выбились из высокой прически. Длинная юбка из нежнейшего шелка переливалась в искрах света, который пробирался в помещение через плотно запертые окна.

Шаг — и две свечи погасли, как только Смерть в образе молодой мамы приблизилась ко мне.

— Сними эту личину.

Я поморщился и покосился на портрет, который стоял на надгробной плите из белого мрамора.

Рядом лежал венок лилий из чистого серебра. Его создали специально к погребению «почившей» императрицы, чтобы почтить ее память. Но по мне этот драгоценный букет выглядел насмешкой над всеми, кто верил в гибель Марии Александровны Романовой. В том числе, надо мной.

Ведь долгое время я тоже верил в мамину смерть.

— Так?

Теперь передо мной стояла Ольга.

— Или так?

Смерть вновь сменила личину.

В клубах сизого дыма появилась черноволосая дама с такими же темными как ночь глазами. Не красавица, но и не уродина. Нос прямой, хоть и длинноват, лицо вытянутое и исхудавшее под гнетом бытия короткой земной жизни. Губы узкие, подбородок мягкий, очерченный лишь мазками по профилю. Рост низкий, а тело хрупкое, но несгибаемое, несмотря на километры ткани на ней.

Она едва достигала моего плеча макушкой, но с лихвой компенсировала внешние недостатки внутренней силой. Чарующим, широко распахнутым взглядом из-под густых ресниц женщина легко пригвождала к месту. Ее радужки сияли от бремени ума и проницательности. Она свойственна тем, кто пожил век-другой на белом свете.

Марина Юрьевна Мнишек, жена двух свергнутых царей великой Руси и первая коронованная царица, прожила гораздо дольше.

— Устроит? — она вздернула округлую бровь, и несколько морщинок прорезали высокий лоб. Хищные черты заострились сильнее, отчего она стала походить на настороженную ласку или куницу.

— Впервые вижу тебя настоящую. Ни один портрет не передает твоего… Величия, — добавил я с долей уважения, и ее звонкий хохот отразился от каменных стен усыпальницы.

— Я и сама забыла, какой была до падения в Пустоту. Когда Всевышний проклял меня правом вершить судьбой мертвых на этой земле, а не подарил долгожданный покой.

— Ты сама себя лишила всего. Любое заклятие, хоть темное, хоть светлое, работает в обе стороны. Нечего проклинать целый род и глумиться над ним веками. Неважно, насколько чародей твоего уровня силен магически. Ты заплатила за совершенное злодеяние свою цену.

— Без рассужденья не твори осужденья, — парировала Смерть, обходя меня по кругу. — Не пачкай руки в крови невинных детей, Романов. Только ничего за столетия не поменялось, верно? Вы продолжаете бесчинствовать, а я все так же остаюсь вашим ночным кошмаром. Правда, есть маленький нюанс…

Она сделала паузу и присела в шутливом книксене, отчего ее расшитый чепец немного съехал вбок. Поправив его, Смерть ядовито улыбнулась и со смехом проговорила:

— Когда случается беда, вы бежите за помощью ко мне. Прямо как сейчас.

— Отзови призраков, которых пропустила через грань. Больше ничего не нужно.

— Дай-ка подумать… — Она щелкнула языком, затем склонила голову к плечу. После чего последовал ответ, которому я совсем не удивился: — Нет. Я не вмешиваюсь в мирские дела, Романов. Таковы правила.

— Но призраков пропустила через разорванные грани.

— Я не слежу за передвижениями неприкаянных. Мой удел — мертвые, которые завершили жизненный цикл на земле. Посылай свои претензии к некроманту.

Смерть пожала плечами и подошла ближе к гробу цесаревны Марии. На ее изображение упала тень.

Мне почудилось, что прелестные черты исказила мука. Будто с того света бабушка молила о помощи и просила милосердия у бесчувственного создания, которое из века в век провожало мертвых к вратам Всевышнего на суд. Но когда я моргнул, эффект пропал. Фотография вернула первоначальный вид, а на лице цесаревны застыла все та же безупречная улыбка.

Показалось? Или нет?

— Мальчишка не вызвал бы такой ажиотаж. Сил бы не хватило.

— Уверен?

Я осторожно коснулся покрытой лаком рамки с фотографией и провел указательным пальцем по стеклу. Вмиг свеча, которая стояла рядом со снимком, дрогнула. Пламя слегка угасло, а потом вспыхнуло с новой силой. И вместе с ним так же ярко загорелись свечи над гробами: прабабушки, ее матери, Александры Федоровны, и других императриц.

Смерть застыла посреди зала и прислушалась к тихому шелесту ветра за дверьми усыпальницы. Ее губы растянула загадочная улыбка, словно чего-то подобного она ждала от этого места.

— Они нас слышат, — проговорила с оттенком удовлетворения в голосе.

— Кто?

— Жены, матери, коронованные и свергнутые императрицы. Те, чьи имена пытались стереть, но не смогли. Поразительно, как много Россия знала великих женщин и как мало увидела рядом с ними достойных мужчин.

— Современные феминистки назвали бы тебя своей иконой, — я не удержался от шпильки и услышал в ответ ее смех. — Все же мне придется настоять на вмешательстве. Бардак, созданный при твоем попустительстве, угрожает десяткам тысяч жителей Петербурга.

— Какое мне дело до проблем смертных, Романов? — ответила Смерть вопросом на вопрос. — Ты не в том положении, чтобы настаивать.

Грохот, одиночные выстрелы и крики заставили меня поднять голову и просверлить взглядом плотно запертые двери.

В Петропавловском соборе стояла такая защита, что ни один призрак сюда бы не сунулся. Каждый сантиметр пропитан многовековой магией. Но за пределами стен ее власть заканчивалась. Над моими солдатами, а также ведьмами, нависла реальная опасность. Идти же сюда они отказались напрочь.

Даже тот разговорчивый черносотенец.

— Марина, — протянул с угрозой, отбрасывая ненужные никому сантименты и вежливые обращения, — ты не имеешь права на подобную халатность, поскольку создаешь дисбаланс между мирами живых и мертвых. Не думай, что я не в курсе правил Всевышнего. Они работают на тебе так же, как на любом другом ангеле смерти.