Чебурашка (СИ) - Ромов Дмитрий - Страница 48

— Ну, мне нравится думать, что ты хорошая девочка. Ладно, мы пришли уже.

— Тебя подождать? — спрашивает она. — Хороший мальчик.

— Слушай, я не знаю, сколько это времени займёт. В прошлый раз час ждал, прежде чем мной займутся. Что ты здесь целый час будешь делать?

— Ну, ладно, — дёргает она головой. — Тогда я пойду. Приходи к… Вике потом. Я у неё буду.

— Хорошо, — киваю я.

— Не вздумай соврать, ты понял? — свирепо заявляет она.

Нет, я не пойму, я за кем ухлёстываю, за тобой или за Викой? Или вы там уже всё распределили?

Дяди Вити не оказывается на месте.

— А когда он вернётся? — спрашиваю я дежурного.

— Он мне не докладывает, — резко отвечает тот и теряет ко мне интерес.

— Кто? — спрашивает молодой лейтенант, зашедший вслед за мной. — Шерстнёв что ли? Да он вон, в блинную пошёл. Я его только что видел. На Красноармейской.

— Чё, серьёзно? — ржёт дежурный. — В блинную? Сейчас вернётся, надо будет его под**бнуть. Он же говорил, что это дыра, куда приличному человеку ходить впадлу.

— Так он десять раз оглянулся, проверил, что его никто не видит, — смеётся лейтёха.

— А ты как его запеленговал?

— Я в троллейбусе был. Там на светофоре, как раз стоял. Он у меня, как на ладони был.

— Ну, Шерстнёв, — ржёт дежурный. — Это залёт!

Дальше я не слушаю и, выскочив на улицу, иду в блинную. Она здесь неподалёку, через несколько домов, в полуподвале хрущовки, с отдельным входом с улицы. Так даже и лучше, можно будет с ним в непринуждённой обстановке потолковать. Да и ждать не придётся.

Добежав до «Блинной», я сбегаю по лесенке и заглядываю в небольшое тёмное помещение. Сразу замечаю дядю Витю. Он сидит спиной ко входу и меня не видит. Сидит он, правда, не один. Рядом с ним расположился…

Твою за ногу! Это Сантехник. Он что-то втолковывает дяде Вите и начинает оборачиваться в мою сторону…

Дуня, люблю твои блины,

Ах, Дуня, твои блины вкусны…

20. Вразуми, Матушка…

Я резко поворачиваюсь и, ступая бесшумно, выскакиваю из «Блинной». Ах, ты ж, ёжик… Теперь, собственно, вся последовательность событий обретает чёткую логику.

В машине есть что-то ценное. Машина находится у дяди Гриши. Почему, как и откуда она взялась — это отдельный вопрос. Он отдаёт Чебурашку мне. Знает ли он о ценностях или не знает пока неважно. Сантехник узнаёт о том, что машина у дядьки и заявляется к нему. Перерывает дом в поисках ценностей либо ключей от тачки. Ну, точно пока не знаю, но думаю, как-то так.

Дальше. Дальше появляется Боцман. Наверно, он тоже связан с этой машиной. Например, знает где она или что в ней. Либо не знает и не может сообщить информацию. Так или иначе, разговор с Сантехником кончается для него трагически. Боцмана нет, одним свидетелем меньше. Но и дядьки нет, и машины тоже.

Параллельно с этим я капаю на мозги дяде Вите. И кругом у меня всплывает этот мутный Сантехник. И, если дядя Витя с ним связан, что сейчас представляется неоспоримым фактом, то становится понятно, почему следствие топчется на месте и никаких прорывов не совершает.

В общем, и следствие в тупике, и Сантехник, по всей видимости, тоже в тупике. Но тут сыщик Витя делает потрясающее открытие. Он выясняет, что прощёлкал факт, что у меня появилась тачка. Тачка эта передана мне дядькой вместе с гаражом, документы на который, возможно и искал Сантехник.

Да только документов в квартире не было, поскольку гараж записан на тётю Таню, а она со своим мужем в разводе. И вот, капитан Виктор Шерстнёв сообщает своему товарищу и «партнёру по бизнесу» о том, что машинка нашлась.

И в ту же ночь, вернее, под утро, буквально по заветам Остапа Бендера, сказавшего, что такие города приятно грабить рано утром, когда ещё не печёт солнце, Сантехник вскрывает гараж и… И обламывается. Потому что машины там нет.

И тут же появляется дядя Витя, пытаясь выяснить, а где же собственно машина. А машина в ремонте, у папы на заводе. Какой я молодец, что ляпнул про завод. Но это не стопроцентная защита. Вероятно, они там уже проверили, но, естественно, никаких «Запорожцев» не нашли.

Поэтому-то Сантехник и пришёл с предложением, от которого, по его разумению, невозможно отказаться. Окей. Что делать дальше? Здесь налицо срастание криминала с органами охраны правопорядка. А значит, в милицию просто так не сунешься. Можно влипнуть в сети…

С другой стороны, тачку я отдавать не желаю. Не только из жадности и желания сохранить память о дядьке, но и с той точки зрения, что жизнь моя в глазах Сантехника вполне может стоить меньше тысячи рублей. Да и свидетеля оставлять не стоит… Получит машину и пустит меня в расход. Не интересно. Призовой игры может и не быть…

Блин, опять же, Витя ведь не тупой, он въедливый. Если у отца на заводе тачки нет, то где она? Что помешает ему прийти в гаражи и порасспрашивать у мужиков что к чему? Тот же дядя Валя махом сдаст ему место нахождения машины. Хотя, учитывая, что внимание милиции ему в этом деле не слишком уж желательно, может и смолчать… Но не сидеть же нам у моря и не ждать погоды, верно? Верно.

Поэтому я захожу в телефонную будку, снимаю трубку и набираю номер Вики.

— Кать, привет…

Твою мать! Дурак! Какого хрена! Причём здесь Катя! Трубкой бы тебя по голове! Дыц-дыц-дыц! Балбес! С чего это вообще, её и в мыслях же не было у меня. Косяк, нахрен.

— Вы ошиблись, мужчина, я не Катя, — вроде бы игриво, но, в то же время и зло отвечает Вика.

— Прости, глупая шутка, просто хотел тебя потроллить немножко.

— Чего-чего ты хотел?

— Ну, разыграть. Прости, Вик, как дела?

— Нормально, — отвечает она и замолкает.

— Ну, ладно, хорош дуться.

— Дуться? Откуда ты всех этих слов понабрался? Сам придумываешь или в детском саду подслушиваешь? Ладно… Ты прийти хотел? Наташка сказала, что ты собирался заглянуть.

Блин, точно…

— Э-э-э… А отец твой дома?

— А ты что, отца моего боишься? — хмыкает Вика. — Нет, он на работе, можешь приходить смело. Хотя не слишком. Не слишком смело. Потому что тебе придётся объяснить, почему ты с моего дня рождения сбежал на дискотеку.

Луткова паразитка разболтала уже. Ну, впрочем, иначе и быть не могло.

— А ты не знаешь, где его можно сейчас найти?

— Кого? — с недоумением спрашивает Вика.

— Ну… папеньку твоего. Мне ему кое-что сказать надо.

— Ты… издеваешься что ли?

— Да почему! Мне с ним буквально пару минут, просто перетереть один вопросик и всё. И потом сразу к тебе.

— Нет, Костров, ну ты прям обнаглел. Можно подумать, я тебя уговариваю, типа приди, пожалуйста, а то я ночей не сплю всё у окна сижу, жду, когда же ты появишься, добрый молодец! Не хочешь, и не надо. Будь здоров, Артём Костров!

В трубке раздаётся стук и короткие гудки. Блин. Не могу сказать, что разговор вышел удачным. Мда… Появляется неприятное царапающее чувство… Ладно, можно дёрнуться до опорного пункта, на Демьяна Бедного, он там, насколько я знаю, нередко зависает.

Я бегу по дворам, по улице, мимо Политеха… Тороплюсь. Сейчас, хоть и жарко, бежится мне вполне даже нормально. Терпенье и труд всё перетрут. Или, другой вариант. Если долго мучиться — что-нибудь получится. В общем, тренировки дают почувствовать результаты. И это очень даже приятно.

Пробегаю мимо аптеки и забегаю в арку, ведущую во двор. Хаблюковский «уазик» здесь. Удача! Сам Хаблюк стоит на крылечке и треплется с лейтенантом. Не со своим, с другим, старым и весёлым. Лейтенант курит, стряхивает пепел с сигареты, а другой рукой хлопает его по плечу. И ржёт. А Хаблюк стоит с таким лицом, будто вынужден выслушивать бредни умалишённого.

Он замечает меня, но никак не реагирует, смотрит, как на незнакомца, а потом и вовсе отворачивается к старом лейтенанту.

— Слушай, Стёпа, заканчивай ты мозг насиловать, ладно? — недовольно говорит он.

— Иван Денисович, — окликаю я его, приблизившись к крылечку.