Главная роль 3 (СИ) - Смолин Павел - Страница 47

Во сколько оценит Вилли карту с месторождениями ресурсов Германской Восточной Африки? Тысяч на пять отправленных учиться на его заводы рабочих, ряд технологий — в том числе тротил — и некоторые предприятия группы «А» — производство средств производства — сторговаться же смогу? Еще мне кровь из носу нужна оптика — она пойдет в дальномеры, бинокли, перископы, оптические прицелы для снайперов, которых мне еще предстоит завести. Каким бы капитализм ни был, товарищ Ленин в своей формуле «капиталисты сами продадут нам веревку, на которой мы их повесим» был не совсем прав: если Вильгельм попросит Карла Цейса не строить мне завод по производству дальномеров, тот его и не построит — он же себе не враг. Кроме того, торговать продукцией гораздо выгоднее, чем технологиями ее производства. До смешного доходит — в Ютландском сражении немцы с англичанами самозабвенно лупили друг по дружке, а херр Крупп получал патентные отчисления за свою замечательную броню от тех и от этих. И всем, кроме отправляющихся на дно морячков, которых не спрашивают, было нормально — в том числе кайзеру. А что такого? Просто бизнес.

Я — не коммунист и не турбопатриот, поэтому осуждать никого не собираюсь: одним нужна броня, другим — пополнение государственной казны. Но я из будущего, и видел, насколько сильно народам такое положение дел не нравится и к чему оно приводит. «Мы подыхаем, а эти наживаются». Мужиков понять можно. Нам в этом плане, как ни странно, проще — на данный момент у нас тупо нет ничего такого, что будет лететь в моих подданных параллельно с патентными отчислениями. Ладно, не совсем — вон под окошком ящик стоит. Англичанам не продам, а с Вилли поделиться можно — авось в этой реальности немцы наконец-то поймут, в какую сторону им воевать выгодно, а в какую — самоубийственно.

Железной рукой придавив жалобно пискнувшую «жабу», свободной я написал Кирилу распоряжение выделить пятьдесят миллионов рублей из «китайского неприкосновенного запаса» в распоряжение Менделееву, который распределит деньги по грантам и составит список потребных производств, позаботившись об организации тендеров на их строительство. С доверием, но под строгую отчетность — сколько, кому и зачем. Дело не в расхищении средств пожилым светочем мировой науки — он несоизмеримо выше этого — а в том, что мне необходимо знать, что мои «Кулибины» уже наизобретали или собираются. Транши одобрять буду лично — Дмитрий Иванович нереально крут, но все-таки продукт своего времени, а значит может проинвестировать в кажущуюся перспективной, но по факту бесполезную или тупиковую технологию. Последние даже опаснее бесполезных — в тупик можно упереться не сразу, а, например, лет десять и сотни миллионов рублей спустя.

Отдав записку Остапу, я упаковал карту в тубус — без отметок, они в голове, и им там нормально — и засунул его на специальную полку шкафа. Попросив у лакея Карла еще кофе, пересел в кресло у окошка, удобно положив ноги на привезенный вчера великим ученым ящик, погрузившись в воспоминания о сегодняшнем утре, которое благодаря Дмитрию Ивановичу перестало быть томным.

Менделеев за прошедшие с нашей встречи дни работал в три смены — об этом говорили могучие мешки под глазами, впалые щеки и несколько обвисший костюм — похудел гений, перегнал массу в научное рвение.

— Сюда ставь, Гриша, — указал ученый пришедшему с ним молодому ассистенту.

Тот поставил небольшой деревянный ящик прямо на мой стол, и я был не против. Усевшись в кресло напротив меня, Менделеев жестом выслал помощника и без нужды заверил:

— Не рванет, Георгий Александрович.

Хорош Дмитрий Иванович — с истинной верою в законы физики и химии поставил перед Высочайшим носом пару килограммов взрывчатого вещества. Но оно же и вправду «не рванет».

— Быстро, — оценил я и открыл крышку, узрев белые кристаллики. — Благодарю вас за великолепно проделанную работу, Дмитрий Иванович, — закрыл крышку и переставил ящик на пол, чтобы не мозолил глаза. — Однако вынужден попросить вас спать и кушать как следует — вы очень нужны Империи и лично мне.

— Успею, — отмахнулся Дмитрий Иванович.

Открыв блокнот, я вооружился пером и спросил:

— Какие сложности у вас возникли и как я могу вам помочь?

— С гексогеном, — он кивнул на ящик. — Сложностей не так чтобы много: выход мал да прессовать сложно. Вторую почти забороли, но ацетону не хватает. Також за взрыватели еще не брались.

Я записал «нужда в ацетоне» и признался:

— Увы, более эффективный способ производства мне практически не известен — все, что знал, я вам уже передал.

В универе меня взрывчатку промышленным способом производить не учили — незачем, но даже огрызки инфы из википедии способны помочь, и я все что помнил описал. Примененный Менделеевым способ «с малым выходом» — самый простой.

— Понимаю, Георгий Александрович, — не без грусти вздохнул Дмитрий Иванович.

— Сам не рад, — развел я руками.

Опомнившись, Менделеев встрепенулся:

— Виноват, Георгий Александрович! Ежели вы всю работу за нас делать будете, зачем мы такие нужны?

— Не извиняйтесь, Дмитрий Иванович, — с улыбкой покачал я головой. — Нашему миру нужны все. Свое призвание применимо к отечественной науке я вижу в указании примерного направления — и я бы очень хотел указывать его более четко — и обеспечении вам и вашим коллегам спокойных и достойных условий работы.

— Об условиях не забыл, — покивал Менделеев и обернулся к двери. — Гришка!

Помощник вошел, с поклоном водрузил на стол толстую папочку и ушел. Вышколенный!

— Благодарю за то, что успели и это, — поблагодарил я ученого.

— Капля в море, — признался он. — Работы непочатый край. Будет ли мне дозволено говорить откровенно, Георгий Александрович?

— Только так и нужно, Дмитрий Иванович.

Менделеев сел поудобнее и разразился почти часовой речью о том, как тяжело отечественной науке. Не хватает всего — кадров всех уровней, материальной базы, стройной системы научно-исследовательских институтов, лабораторий и сырья. В плюсах — огромное количество энтузиастов, которые все свои доходы (которые, увы, как правило невелики) пускают на изыскания. А еще бюрократия — Костович же не один такой, кто пытался получить отечественную «привилегию», а потом махал рукой и оформлял ее за рубежом. Присоединение к Парижской конвенции (Император вчера вечером с французским посланником об этом конструктивно поговорил — процесс идет, и через пару месяцев нужные бумаги будут подписаны) эту проблему лишит лишь частично — в профильной структуре работать будут те же люди, что и сейчас.

Не обошлось без иностранного влияния — конкуренты тупо дают нашим (хотя какие они к черту «наши»⁈) чинушам взятки за то, что они «потеряют» запрос или будут долго проворачивать его через аппарат. Год-два — более чем достаточно, чтобы перспективную технологию освоили конкуренты.

Верхи и «средне-верхи» Академии наук живут неплохо, но, добившись личного успеха, уважаемые люди начинают класть на прямые должностные обязанности, подсиживать друг дружку, вставлять палки в колеса протеже коллег и — правильно! — брать те же взятки, даром что жалование позволяет им не думать о хлебе насущном совсем. Словом — то же самое, что и в других государственных структурах. Бошки поснимаю! Но это медленно, аккуратно и потом, а работать нужно уже сейчас. Да какой там «сейчас» — и десятилетие назад было бы поздно! Вдох-выдох и повтор любимой мантры: «Товарищу Сталину было намного тяжелее». Почти помогает.

— Сибирий, к примеру, — воспользовался моим любимым (на данный момент) детищем Менделеев. — Препарат великолепнейший, да сырьё для него за два месяца вышло!

— Не знал, — признался я.

Весь краситель перевели уже⁈ Его что, так мало⁈ И что там с текстильным рынком? Воют поди бедолаги — анилин задумывался дешевым заменителем «природных» красителей, а теперь, получается, придется обратно к природным переходить. Да у меня мещане разорятся! Вдох-выдох — да, серенькая одежда это не очень красиво, но за неимением гербовой… Да фиг там! Это же товар-заменитель, который тоже неминуемо подорожает!