Главная роль 3 (СИ) - Смолин Павел - Страница 27

— По эту сторону мира, месье дэ Лабудэ, я никоим образом не желаю вмешиваться в провидимую Его Величеством и министром Гирсом внешнюю политику, — с улыбкой поведал я французскому посланнику чистейшую правду.

У меня своя внешняя политика есть, зачем мне чужая?

— Безусловно, Ваше Императорское Высочество, — с не менее светской улыбкой покивал он. — Однако по долгу службы я просто вынужден передать вам восхищение Парламента вашей «китайской комбинацией», — улыбка очень уместно померкла, превратившись в сочувственную мину. — Вся Франция горевал из-за гибели Николая Александровича, и в свете потери брата ваша победа вызывает еще большее уважение.

Ага, ходили Жаки да Жанны по стране и плакали — разве могло быть иначе?

— Спасибо, месье дэ Лабудэ. Признание такого умелого дипломата как вы очень много для меня значит.

А вот и «лабудэ» — я вообще лягушатников не люблю, сам не знаю почему, мутные и шумные они какие-то. Стоящий передо мной — не исключение, я же видел, с кем он на диване сидел — уверен, дядюшке посланник говорил о «китайской комбинации» совсем другое.

Далее к нам подошел посланник английский. Поправив бакенбарды и отразив свет люстр лысиной, он поклонился, чмокнул Императрице ручку и разразился формальными, но уместными и в целом даже приятными комплиментами. Классика — англосакс окучивает аборигенов. Улыбаемся, говорим приятные вещи в ответ, а мысленно точим ножи и повязываем на шею салфетку, облизываясь на торт Британской Империи.

Русско-британские отношения нынче не то чтобы в кризисе. Торговля идет, посланники общаются, а фамилия у нашего министра почему-то Гирс. Ну и порядок «подхода» ко мне намекает — сначала француз, который документально закрепленный союзник, потом — англичанин, который… Который просто уважаемый иностранный партнер — для простоты назовем это так.

После англичанина к нам подошел датский посол — это уже чисто маменькина инициатива, потому что значимость Дании для нас околонулевая. Околонулевая полезность, впрочем, в моих глазах не дает повода пренебрежительно относиться к кому бы то ни было: дипломатия же, и даже посланника какой-нибудь мелкой колонии нужно принимать как положено по общему регламенту — на долгой дистанции это заметят, и я без всяких вложений обрету стремящиеся к укреплению отношений с Россией силы внутри чужих колоний и условно-независимых, экономически депрессивных регионов. Но сработает это только на не-европейцев, потому что «белые люди» по умолчанию пафосные, зазнавшиеся, и при первой удобной возможности перекрасятся во врагов.

За Данией последовала остальная «нейтральная» для нас Европа. Предпоследним представителем Европейской державы из допущенных ко мне стал посланник Германии — дерьмовые у нас с ней взаимоотношения, и здесь сам Бог велел вбросить сглаживающий это тезис в ответ на сожаления посланника по этому поводу:

— Отношения между равными партнерами, герр Швейниц, на мой далекий от высокой дипломатии взгляд, просто обязаны быть многовекторными. Никто не вправе требовать как от Германской Империи, так и от Империи нашей, полнейшего согласия и жертвы национальными интересами во имя хороших отношений. Нам нужно защищать промышленность, вам — крестьян. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но разве торговые ограничения способны помешать нашим империям действовать сообща к обоюдной пользе?

Посланник обрадовался, Императрица едва заметно поморщилась, не успевший (потому что не хотел) далеко уйти французский посланник вытер лысину платочком — занервничал, бедолага, потому что в мое «не собираюсь вмешиваться» поверит только кретин. Но во лжи обвинить меня не сможет — я же просто разговариваю с «херром» Швейницем, делясь своим сугубо личным мнением.

Завтрашним утром, полагаю, кайзер Вилли откроет свеженькую телеграмму от своего посланника и освоит термин «многовекторность» применительно к дипломатии. Ну и порадуется полученному сигналу — посланник же не ограничится только пересказом моих слов, он опишет весь сегодняшний прием, включая то, что я откровенно «слил» француза.

Заканчивал «европейскую» часть посланник Австро-Венгрии. Вражина номер один, но кто в такой ситуации будет вид подавать? Здравствуйте, очень приятно, до свидания. Буфером между Европой и Азией выступили посланники САСШ, Мексики и той части Южной Америки, которая колонизирована недостаточно качественно — Индии, например, свой посольский корпус не положен.

Мексика в эти времена вполне самостоятельное государство. Это в будущем она и прочие латиноамериканские страны превратятся в тестовый полигон для ЦРУ, а пока американцы так не умеют. Про Мексику я буду долго думать, и, возможно, накачивать оружием и инструкторами, потому что нынешние, безоблачные отношения с Америкой продлятся только до конца Первой мировой. Увы, противостояние с ней неизбежно, поэтому придется «шатать» как можно старательнее. Но пока, само собой, никому ни слова — рано.

Азиатская часть приема началась конечно же с японского посланника — Токудзиро Ниси неплохо смотрелся в европейском костюме, а ширина его улыбки символизировала радость от качественно нового витка русско-японских отношений. После обмена любезностями я пригласил посланника на открытие музея японской культуры — его еще только начали строить, но мы не торопимся. Японский посланник таким образом получил от меня больше внимания, чем остальные, и этого сигнала более чем достаточно.

Китайский посланник тоже улыбался — работа такая. С ним мы поговорили о прелести учения Конфуция, я высоко оценил дипломатическую мудрость Императрицы Цыси, которой «хватило мужества пожертвовать малым, чтобы сохранить многое» и разошлись довольные друг другом. Я же «в долгую» играю, и Китаю в моем плане отведено место отнюдь не российской колонии.

Общаясь с остальными азиатами — в том числе посланником Сиама, который в свете отношений с Рамой почти друг — я думал об англичанах. Грубо в эти времена работают, как оказалось — даже Фэна Зихао, который в Петербург приедет уже завтра, не заметили. Казалось бы, какой простор — «русского наследника контролирует китайский маг и гипнотизер». На Фэна Зихао можно валить и «мои» открытия — будет смотреться гораздо стройнее, чем вот эта вот жесть в желтых английских газетенках. Или они по принципу «чем наглее ложь, тем больше вероятность, что в нее поверят» действуют? Будем следить — однажды фигуру китайского учителя заметят, к большому моему удовольствию. Пусть тратят силы и время, отыскивая черную кошку в черной комнате, а своему народу я уж как-нибудь объясню, что Георгий Романов за него радеет, а не за французские, английские или китайские деньги.

После «дипломатического» сегмента приема у меня по регламенту свободное время. Тратил я его уже привычно — потанцевав с согласия мужей с парочкой относительно молодых дам: положение рук и дистанцию старательно контролируем, чтобы не создавать вредных слухов. После этого потанцевал с пятком дам пожилых, и, сославшись на усталость, обосновался в углу с наибольшей концентрацией бриллиантов, пудры и морщин, оставшись там до конца приема: чем старше и знатнее условная графиня, тем больше она может поведать об окружающем мире, потому что сплетничать — их любимый досуг. Не даром же «Война и мир» начинается с салона Анны Павловны Шерер — пренебрегать этим ресурсом не следует, и я дал предварительное согласие на посещение парочки этих самых «салонов». Дату согласуем позже — все понимают, что я в столицу вернулся недавно и вообще занят.

В жилую часть дворца мы возвращались вдвоем с Императрицей. Комплиментов на тему «ты хорошо держался» из ее уст не было — привыкла, что «держусь» я в любой ситуации, а значит можно поговорить о более конструктивных вещах:

— Ты слишком демонстративно заигрываешь с Германией.

— Мама, если я скажу вам, что одним из итогов моего большого плана станет возвращение Дании коренных территорий и гарантия ее независимости, вы мне поможете? — выкатил я козырь.

В этот момент мы переходили с одной ковровой дорожки на другую, и мама от неожиданности зацепилась за кромку туфелькой. Я аккуратно ее придержал, и Императрица изобразила оскорбленную невинность: