Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

"Библиотечка военных приключений-2". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Иванникова Валентина Степановна - Страница 29


29
Изменить размер шрифта:

— Анжелика… — тихо проговорил Михайло.

Анжелика вопросительно взглянула на него.

— Ты очень устала. Отправляйся-ка в комнату. Мы сами все сделаем.

Она облизнула языком посиневшие от холода губы и послушно кивнула головой.

Догорела и вторая спичка.

Анжелика прислушалась к шагам Михайло, — он отправился в дальний угол сарая, и огонек вспыхнул теперь там. Анжелика не видела лица Михайло, но зато заметила, как ласково смотрит на нее Вася. Она улыбнулась и вышла из сарая, плотно прикрыв за собой дверь.

Михайло лег между Васей и гостем. Погасла третья спичка, и в сарае воцарилась темнота.

Вася и Михайло спали по очереди: они договорились следить за гостем.

Американец долго еще ворочался на листьях…

Вскоре Вася разбудил всех: пора двигаться дальше.

Хозяин дома принес им горячее молоко и маленькие лепешки из кукурузной муки. Михайло поблагодарил его, и они покинули сарай.

Туманы… туманы… туманы… Мир словно уснул под густым белесым покровом. И все же угадывается наступление утра. Туман принимает то светло-серый, то сизый оттенок. Вот провиднелись сквозь него горные гряды, покрытые заснеженными сосновыми лесами. И кажется, что медленно, нехотя просыпается огромный великан, скидывает с себя тяжелое покрывало, потягивается. По склонам гор, лениво извиваясь, ползут последние клочья тумана… Издалека доносится мычание коровы, скрип тележных колес…

Дорога в горы становилась все труднее. Путникам пришлось замедлить шаги. Анжелика шла впереди, часто скользя на неровной узкой, покрытой снегом тропе, и Вася, идущий сзади, поддерживал ее. Цепочку замыкал Михайло. Люди погружались в туман и вновь выбирались из него. Характерный для триестинского побережья пейзаж открывался перед ними. Скалистые горы, и на них — сосны и ели; реже — дикая вишня и бледно-розовые кусты терновника, сохранившего свои листья с осени. Тут и там взлетали вспугнутые появлением людей дятлы; перепрыгивали с ветки на ветку белки.

Далеко-далеко внизу виднелись шахты Идрии. Шахты охранялись итальянскими солдатами, а руду оттуда вывозили гитлеровцы. Впереди замаячило село Штейнал. Оно было окружено торчащими из-под снега желтыми скалами и издали напоминало крепость на горной вершине… Миновав Штейнал, путники перешли на другую дорогу. Михайло предложил сделать привал. Долина Випаво, прилегающая к Триесту, осталась далеко позади.

Через полчаса они снова двинулись в путь. Снова горы, снова села. Иные — из четырех-пяти домов. Горцы тепло встречали Михайло и его спутников, выносили им горячее молоко, угощали палентой из кукурузной муки, вареной козлятиной. В Триесте говорили на итальянском языке, а здесь — только по-словенски. Горные села были расположены обычно по обеим сторонам единственной проходящей в горах тропинки и имели, таким образом, только один вход и только один выход.

За одним из поворотов путники встретили запыхавшуюся перепуганную девушку — плотную, маленького роста сербиянку. Она сообщила им, что гитлеровцы, в поисках партизан, ворвались в село Терново и подожгли несколько домов. Девушка протянула руку вперед, и Михайло увидел за деревьями отблески пламени, пробивающиеся сквозь туман. Туман был здесь не серым, а багровым. Однако гитлеровцы искали партизан не там, где надо. Одно из подразделений третьей партизанской бригады действовало в это время вблизи Идрии. Михайло выяснил потом в штабе, что действия партизан были успешны, хотя и не обошлись без потерь.

Васе и Анжелике Михайло велел остаться в селе Плава. Когда Михайло со своим гостем подходил к штабу, наступили уже сумерки, и в небе замерцали первые крупные холодные звезды.

* * *

Штаб ударной бригады партизанского корпуса имени Гарибальди помещался в заброшенной загородной вилле, прежде принадлежавшей богатому триестинскому фабриканту и расположенной в семидесяти километрах от города, на высокой горе, густо поросшей соснами.

В корпус входило несколько бригад и отдельных отрядов, существенно отличающихся друг от друга: в одном из отрядов едва было три десятка человек, тогда как в другом — больше ста; одна из бригад представляла собой батальон партизан-стрелков, а другая уже более или менее напоминала регулярное соединение, имела даже артиллерию. Разнороден был и состав частей: итальянцы, словаки, венгры, русские, болгары, французы — кого только нельзя было здесь встретить!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Штаб ударной бригады окружала сеть партизанских дозоров и заслонов; они контролировали все дороги, ведущие к горе. Особенно тщательно охранялась почти незаметная тропа, узкой нитью извивающаяся по одному из склонов горы, — по ней осуществлялась связь штаба с главными силами бригады, укрытыми в ближнем лесу.

Был вечер; в каминах виллы горел огонь; на треногах, поставленных внутри каминов, висели чайники и партизанские котелки. Пламя бросало вокруг дрожащие отсветы; причудливые тени метались по стенам с лепными украшениями, по богато расписанным потолкам.

Тускло мерцали свечи в углах залов и на лестницах; то здесь, то там вспыхивали лучи карманных фонарей, огоньки папирос.

Всюду — на кроватях, диванах, столах, подоконниках, в креслах и просто на полу — спали крепким сном партизаны, недавно возвратившиеся с трудного задания. Они спали, не раздеваясь, в стеганых. ватниках или кожаных куртках, плащах, шинелях или в крестьянских кафтанах, в пиджаках и в модных пальто, положив рядом, с собою автоматы и винтовки.

Те, кто остался бодрствовать, чистили оружие, гладили или зашивали одежду, пили чай, брились. И старались все это делать бесшумно, так, чтобы не потревожить спящих.

На широкой кушетке лежал в забытьи раненый старик. Возле него хлопотали несколько девушек-санитарок и врач в белоснежном халате.

Вдруг распахнулась дверь и кто-то крикнул:

— Михайло вернулся!

Все в вилле пришло в движение: новость передавалась из зала в зал, из комнаты в комнату, с лестницы на лестницу.

И через минуту партизаны уже жали Михайло руки, хлопали по плечу.

Он уже успел сбросить с себя немецкий мундир и стоял сейчас на мраморной лестнице в шерстяном свитере, плотно облегающем его широкую грудь, заложив руки в карманы брюк и смущенно улыбаясь.

— А у нас гость! — кивнул Михайло в сторону человека в мягкой шляпе, одиноко стоящего у дверей. — Прошу любить и жаловать!

Михайло поднялся на несколько ступенек по лестнице и на ходу шепнул подростку с маузером на поясе, утопающему в болотных сапогах:

— Гостю — особый почет, Сильвио!

Это значило, что гость — не из обычных, и по отношению к нему должны быть проявлены и предельная учтивость и предельная осторожность.

Подросток, не сказав ни слова, стал спускаться вниз и присоединился к партизанам, тесно обступившим гостя.

Михайло прошел коридор и в конце его открыл дверь одной из комнат.

Из-за стола, озаренного светом стеариновых свечей и заваленного бумагами и картами, встал навстречу Михайло немного излишне полный мужчина лет сорока, с открытым лбом и умными, добрыми глазами.

— Можно, товарищ полковник? — звонко крикнул Михайло.

Полковник не ответил. Радостно улыбаясь, он шагнул к Михайло, вытер губы тыльной стороной ладони, поцеловал Михайло в одну щеку, потом в другую и, крепко обняв его за плечи, прижал к себе.

— Молодец, Мехти! — произнес он.

Мехти, взволнованный и смущенный, потянулся к полковнику и еще раз обнялся с ним.

Они подошли к столу.

— Здоров, бодр, весел? — с теплым участием, заглядывая в лицо Мехти, спросил полковник.

— Все в порядке, Сергей Николаевич.

— Я думаю! Шестьсот тридцать офицеров и солдат в один прием! — Сергей Николаевич кивнул на белевший на столе узкий лист бумаги, где записаны были сведения руководителя триестинского подполья товарища П. — Из всего этого сброда, обжиравшегося в зольдатенхайме, в живых осталось лишь несколько человек. Садись.

Михайло сел.

— Сегодня в Триесте взорвут гостиницу для гитлеровских офицеров, а в порту сожгут танкер. Все будет сделано так, чтобы гитлеровцы пришли к выводу: это тоже сделал Михайло!.. Им, кстати, и нелегко поверить, что на такое способны у нас многие… Пусть же себе думают, что в Триесте орудуешь ты один.