Весь Роберт Маккаммон в одном томе. Компиляция (СИ) - Маккаммон Роберт Рик - Страница 12

— Вы беретесь?! Мне казалось… — Хьюм-Тэлбот запнулся. — Я думал, что вы уже приняли решение.

— Да, я принял решение. Но передумал.

— Понимаю вас. — Он ничего не понимал, но не собирался вникать в причины. — Рад услышать это от вас, сэр, очень рад. Мы дадим вам неделю на тренировки. Несколько парашютных прыжков и разговорная практика — хотя в этом вы вряд ли нуждаетесь. И мы соберем всю необходимую для вас информацию сразу же по прибытии в Лондон.

Мысль о полете через Ла-Манш во Францию вызывала у Майкла дрожь, но с этим придется справиться позже. Он глубоко вздохнул, довольный тем, что принял окончательное решение.

— Теперь извините меня, но по утрам я бегаю.

— Я так и знал, что вы бегун! — сказал Шеклтон. — Я тоже бегаю. А на какое расстояние? Я бегал на семь. В полном полевом снаряжении. Слушайте, если у вас есть лишний спортивный костюм и свитер, я побегу с вами. Неплохо разогнать кровь в жилах.

«Особенно, — подумал он, — после сна в этой кровати».

— Я не ношу спортивного костюма, — заявил Майкл, снимая халат. Под халатом на нем ничего не было. Он повесил халат на кресло. — Уже почти весна. Благодарю за предложение, майор, но я бегаю один.

Он обошел Шеклтона и Хьюм-Тэлбота, которые были так ошарашены, что онемели, и вышел через дверь в холодное снежное пространство.

Шеклтон схватился за дверь, прежде чем она закрылась. Он с удивлением смотрел, как голый человек крупными размеренными скачками побежал по дороге к лесу.

— Эй! — закричал он. — Вы забыли про волков.

Майкл Галлатин не обернулся и через несколько мгновений скрылся в лесу.

— Странный парень, не правда ли? — спросил Хьюм-Тэлбот.

— Может быть, и странный, — сказал Шеклтон, — однако теперь я верю, что майор Галлатин сможет выполнить задание.

В его лицо хлестал мокрый снег; даже в мундире он задрожал от холода и быстро захлопнул дверь.

Глава 6

— Мартин! Иди сюда и погляди!

Широкоплечий плотного телосложения человек по имени Мартин быстро встал из-за своего стола и вошел во внутреннее помещение, стуча каблуками по бетонному полу. На нем был дорогой коричневый костюм, ослепительно белая рубашка и черный галстук. Седеющие волосы зачесаны назад. Мясистым лицом он напоминал доброго дядюшку, который рассказывает детям сказки перед сном.

Стены внутренней конторы были увешаны картами с красными стрелками и кружками. Некоторые кружки были перечеркнуты нервным движением руки. В небольшой металлической коробке в идеальном порядке хранились акварельные краски и кисти. Человек за столом придвинул свой стул с жесткой спинкой к мольберту, стоявшему в углу комнаты без окон; незаконченная картина на мольберте изображала белый деревенский дом на фоне пурпурно-красных гор. На полу перед художником громоздилась кипа других картин с похожими изображениями деревенского пейзажа. Ни одна из них не была закончена.

— Здесь. Вот здесь. Ты видишь? — Художник показывал кистью на смазанную тень в углу дома.

— Я вижу… тень, — отвечал Мартин.

— Внутри тени. Вот здесь! — Он снова постучал по рисунку, чуть пожестче. — Приглядись! — Он поднял рисунок, измазав руки красками, и сунул его в лицо Мартину.

Мартин проглотил слюну. Он не видел ничего, кроме тени. Но видимо, здесь скрывалось нечто важное, и к этому следовало отнестись соответственно.

— Да, — ответил он. — Мне кажется… я это вижу.

— А! — сказал человек, улыбаясь. — А! Так там это есть! — Он говорил по-немецки с густым, как некоторые могли бы сказать, неуклюжим австрийским акцентом. — Волк! Прямо здесь, в тени! — Он указывал концом кисти на кляксу в тени, смысла которой Мартин все еще не постиг. — Волк в засаде. И смотри сюда! — Он поднял другую картину, дурно исполненную, изображающую горный ручей. — Видишь? За этой скалой?

— Да, мой фюрер, — сказал Мартин Борман, уставившись на скалу и вязь непонятных линий.

— А вот еще, на этом рисунке! — Гитлер поднял третью картину, изображающую поле белых эдельвейсов. Он тыкал своим измазанным краской пальцем в две темные точки среди солнечных цветов. — Глаза волка! Ты видишь, он подбирается! Ты, конечно, понимаешь, что это значит?

Мартин помедлил, потом отрицательно покачал головой.

— Волк — это мой талисман! — возбужденно сказал Гитлер. — Все это знают. И волк появляется на моих картинах не по моей воле. Нужно ли более ясное знамение?

«Докатились, — подумал секретарь Гитлера. — Теперь пойдет поток символов, знаков и знамений».

— Я — волк, пойми это! — Гитлер снял очки (только его близкое окружение видело его в очках), сложил их и спрятал в кожаный очечник. — Это — предзнаменование, мое будущее. — Его воспаленные голубые глаза часто мигали. — Вернее сказать, будущее рейха. Но я и так это знал.

Мартин молча рассматривал картину с деревенским домом и непонятной кляксой в тени.

— Мы разгромим славян и загоним их обратно в их крысиные норы, — продолжал Гитлер. — Ленинград, Москва, Сталинград, Курск — все это названия на карте. — Он схватил карту, оставляя на ней красные отпечатки пальцев, и презрительно сбросил ее со стола. — Фридрих Великий не признавал поражений. Никогда! У него были преданные генералы. И штаб, который всегда выполнял его приказы. Никогда в жизни я не встречал такого злонамеренного непослушания. Если они хотят меня погубить, то почему просто не приставят мне пистолет к затылку?

Мартин продолжал молчать. Щеки Гитлера приобрели багровый оттенок, а глаза налились слезами и пожелтели. Дурной признак.

— Я сказал им, что нам нужны тяжелые танки, — продолжал фюрер. — И знаешь, что мне ответили? Тяжелым танкам требуется больше топлива. Это отговорка. Они придумывают любые предлоги, чтобы затуманить мне мозги. Да, тяжелые танки требуют больше топлива. Ну а разве Россия — не гигантский резервуар с топливом? А мои офицеры в панике отступают и отказываются сражаться за кровь Германии. Как мы можем остановить славян, не имея топлива? Или о воздушных налетах, разрушающих подшипниковые заводы! Ты знаешь, что они говорят об этом? «Мой фюрер — они всегда говорят «мой фюрер» притворными голосами, — наша противовоздушная оборона требует больше снарядов. Наши грузовики, которые возят зенитную артиллерию, требуют больше топлива». Ты видишь, как работают их мозги? — Он снова замигал, и его собеседник увидел, что фюрер постепенно приходит в себя. — Ты ведь был с нами на совещании сегодня, не так ли?

— Да, мой… Да, — ответил Мартин. — На вчерашнем совещании. — Он посмотрел на часы. — Сейчас почти половина второго.

Гитлер кивнул с отсутствующим видом. На нем был кашемировый халат и кожаные шлепанцы: они с Борманом пребывали в полном одиночестве в административном крыле здания штаба. Гитлер взглянул на свои творения, на дома, выписанные нетвердой рукой, на искаженную перспективу и окунул кисть в стакан с водой.

— Это предзнаменование, что я непроизвольно рисую волка. Волк — символ победы, Мартин. Полного и окончательного разгрома всех этих врагов рейха. И внешних и внутренних, — сказал он, внимательно глядя на своего секретаря.

— Вы должны знать, мой фюрер, что никто не может противостоять вашим желаниям.

Казалось, Гитлер не слушает. Он укладывал краски и кисти в металлическую коробку, которую обычно держал в сейфе.

— Что у меня сегодня, Мартин?

— В восемь утра, за завтраком, встреча с полковником Блоком и доктором Хильдебрандтом. Затем штабное совещание от девяти до десяти тридцати. В час дня прибудет фельдмаршал Роммель с докладом о положении с «Атлантическим валом».

— А! — Глаза Гитлера снова заблестели. — Роммель. Это умный человек. Я простил ему поражение в Северной Африке. Теперь все превосходно.

— Да, господин. В семь сорок вечера вместе с фельдмаршалом мы полетим в Нормандию. Затем — в Роттердам.

— Роттердам. — Гитлер кивнул, запирая коробку красок в сейфе. — Я надеюсь, что эта работа ведется по графику. Это очень важно.

— Да, господин. После однодневного визита в Роттердам мы вылетим на неделю в Бергхоф.