Безупречные создания - Михалёва Елена - Страница 9

Пока Анна Степановна объясняла Лизе ситуацию, она извлекла из другого шкафчика маленькую рюмку из простого стекла и накапала в неё остро пахнущее лекарство, а затем плеснула туда же немного воды.

– Но мой дневник пропал. – Бельская покачала головой, отказываясь верить в то, что это простое озорство. – Ручаюсь, что его украли.

Наставницы снова выразительно переглянулись.

– Ваш дневник наверняка остался в вашем старом дортуаре. Не все ваши вещи перенесли оттуда, вы же знаете. Или же его могли забрать следственные приставы. – Свиридова протянула девушке лекарство. – Вот. Выпейте. И успокойтесь.

– Нет же, – упрямо произнесла Лиза. – Я вам клянусь, что дневник пропал.

– Вы помните, как клали его на то место, откуда он потом исчез? – Анна Степанова продолжала протягивать ей рюмку с лекарством.

– Нет, но…

– Тогда, значит, он остался в опечатанной комнате с иными вашими вещами. Прекратите волноваться понапрасну. Пейте.

– Анна Степановна, вы не понимаете. – Бельская отступила от наставницы на шаг. – Я вспомнила одну очень важную деталь. За несколько недель до… до того, как погибли Оленька и Танюша, они жаловались на то же самое.

– Их дневники украли? – классная дама нахмурилась.

– Нет. Кто-то покопался в их личных вещах. А потом их убили. Вдруг, – глаза Лизы распахнулись шире, когда она прошептала, – я следующая?

– Помилуйте, Елизавета Фёдоровна! Что за вздор у вас в голове? – Свиридова подошла к девушке вплотную и чуть ли не силой вложила ей в руку рюмку. – Выпейте немедленно! Иначе я отведу вас в лазарет. Это всё младшие девочки. Они уже давно так балуются. Это не имеет никакого отношения к несчастному случаю с вашими подругами, упокой Господь их души.

Свиридова набожно перекрестилась.

Лиза залпом выпила горьковатое лекарство и возвратила рюмку наставнице.

– Ваше живое воображение теперь из всего на свете будет делать страшное преступление, – Ксения Тимофеевна ласково улыбнулась. – Хотите выпить с нами чаю? Мы вас угостим сушками и вареньем из крыжовника.

Страшное преступление. И как только язык повернулся?

Страшное преступление случилось всего несколько дней назад. И могло произойти ещё одно. Но отчего-то классные дамы не верили словам своей воспитанницы.

– Быть может, стоит вызвать Ивана Васильевича Шаврина? – предложила Лиза. – Я бы рассказала ему про этот обыск.

– Довольно, Елизавета Фёдоровна. – Тон Свиридовой сделался строгим. В голосе отчётливо прозвучали ледяные нотки, будто бы наставница отчитывала Лизу за некий непозволительный проступок. – Не вмешивайтесь. Полиция без вас разберётся. Не сомневайтесь. И глупостей не говорите.

Лиза открыла было рот, чтобы возразить, но Анна Степановна грозно нахмурилась и отчеканила, не позволяя вставить ни слова:

– В Смольном все воспитанницы в безопасности, а смерть девушек – чудовищный несчастный случай. Страшное горе. Понимаю, что оно слишком глубоко впечатлило вас. Поэтому вам следует предпринять всё, чтобы восстановить душевное равновесие как можно скорее. – Свиридова со вздохом возвратилась на своё место за круглым столиком и уселась напротив Веленской. – Елена Александровна приняла верное решение, что не позволила вам ехать на похороны. Вы и без того чрезмерно потрясены.

– Как вы сказали? – Лиза часто заморгала.

– Её светлость не позволила вам ехать на похороны Ольги Николаевны и Татьяны Александровны, которые состоялись сегодня. – Классная дама подняла на неё строгий взгляд. – Как видите, я тоже не поехала. Не возмущалась сама и вам не советую. Мы сходим в церковь, когда вы успокоитесь, и помолимся за них. А пока ступайте отдыхать. И ни о чём не беспокойтесь. Вам ничто не угрожает.

Бельская отвернулась.

Ей снова сделалось дурно. Оттого, что её не пожелали слушать. И оттого, что даже не позволили проводить подруг в последний путь. Натали тоже вряд ли смогла поехать, разумеется. Но ей хотя бы могли сказать.

– Налить вам чаю? – повторила свой вопрос Ксения Тимофеевна. Скорее из вежливости, нежели из желания распивать чаи с ученицей.

– Нет, благодарю. – Лиза покачала головой и затем слегка рассеянно добавила: – Я сейчас пойду к себе.

Она бы и вправду ушла, чтобы не выслушивать подобный вздор и дальше, но тут её взгляд упал на ту самую газету, что лежала на учительском столе поверх непроверенных тетрадей. Заголовок, напечатанный крупными буквами, гласил:

А в нижней части страницы стоял заголовок помельче:

От возмущения Лизу едва не передёрнуло.

Она медленно положила свой кружевной зонтик на учительский стол и повернулась к классным дамам.

Ксения Тимофеевна с невозмутимым видом пила маленькими глоточками чай из фарфоровой чашечки, при этом её светлые глаза глядели хитро, будто бы выжидающе. А вот Анна Степановна, напротив, в сторону Лизы даже не смотрела. Она вновь откупорила пузырёк с каплями и на сей раз накапала прямо в собственный чай. Вид у неё по-прежнему был сердитый. Как у человека, который хотел, чтобы окружающие поняли, как сильно он огорчён и негодует.

– Значит, младшие разбаловались, – с толикой задумчивости произнесла Бельская, наблюдая за классными дамами, а сама прижала руки к груди, точно силилась успокоиться.

– Младшие-младшие, – охотно подтвердила Веленская. – Их уже отругали, можете не сомневаться. Я могла бы вам предложить их помощь в наведении порядка в дополнение к их наказанию, но вряд ли вы захотите, чтобы эти проказницы снова касались ваших вещей.

– Вы правы, не хочу. – Лиза натянуто улыбнулась, а потом обратилась к Свиридовой: – Анна Степановна, мне жаль, что вам не дозволили посетить похороны. Я знаю, как сильно вы нас любите. И какую глубокую привязанность питали к Ольге и Татьяне. Надеюсь, вы себя ни в чём не вините. – А затем осторожно повторила смысл газетного заголовка: – Всё это чудовищный несчастный случай.

Свиридова так и замерла с пузырьком в руке.

– Разумеется, несчастный случай! – вспыхнула она, вскинув брови. – Никто бы не посмел сотворить подобный грех в стенах института! Сомнений в том ни у кого не имеется!

У Лизы тоже сомнений не осталось. На похороны её не пустили не потому, что боялись нервного срыва впечатлительной девицы, о душевном здоровье которой пеклись. А для того, чтобы посторонние лица не приставали к этой самой девице с неудобными расспросами, дабы не превращать скандальное происшествие в ещё большую сенсацию, раз уж оно и без того оказалось на первой полосе газет.

– Разумеется, – эхом повторила Лиза. – Вы меня простите, Анна Степановна. Я и вправду разволновалась. Голова болеть начала. Пойду прилягу, пожалуй. Доброго вечера. Увидимся за ужином.

– Отдыхайте, Елизавета Фёдоровна, – бесцветным тоном произнесла классная дама, после чего встала и пошла к шкафчику, чтобы убрать пузырёк с лекарством на место.

А Лиза воспользовалась тем, что в это мгновение никто на неё не глядел. Она забрала со стола свой зонтик, а вместе с ним прихватила и газету. И торопливо удалилась, не оборачиваясь, пока никто не заметил пропажу.

В коридоре газету она свернула в трубочку и пошла к себе, пряча её за зонтиком. По дороге ей встретилась группа младших девочек и их учительница музыки, но Бельская с невозмутимым видом прошла мимо них. А когда пришла в комнату, где всё по-прежнему было перевёрнуто, то первым делом снова заглянула в ванную, чтобы убедиться, что она одна, и затем принялась торопливо читать новостной листок.

Заметка внизу страницы довольно сухо сообщала, что две воспитанницы Смольного института благородных девиц погибли третьего июня в результате несчастного случая – отравления реагентами во время урока химии из-за неосторожного обращения с опасными веществами. Якобы девушки побоялись сказать о своей ошибке и вовремя не обратились за медицинской помощью, поэтому не выжили. Все прочие институтки соблюдали технику безопасности и не пострадали, они пребывают в добром здравии. Весь Смольный институт скорбит об усопших, а с ним и вся Россия выражает соболезнования родственникам несчастных девушек.