Безупречные создания - Михалёва Елена - Страница 13

Бельская и сама подумала, что беседа с Алексеем Эскисом – прекрасная возможность узнать получше, какие отношения связывали его с Татьяной. Вряд ли это он убил её, но кто скажет наверняка? Может, Эскис и в институт заявился, только чтобы убедиться, что он сам вне подозрений.

– Извольте, – Лиза жестом пригласила его следовать за ней.

Не могло быть и речи о том, чтобы повести мужчину в свою спальню. Заметь их кто-то входящими в её комнату, и с репутацией приличной девушки можно попрощаться. А уж если Свиридова или иная классная дама застанет их беседующими, то непременно доложит как княжне Ливен, так и отцу Лизы. Что в таком случае сделает папенька, и предположить страшно. И всё же от счастливой возможности выслушать Алексея Константиновича Бельская отказаться не посмела.

Девушка пошла обратно к учебным классам, прочь из жилого крыла. Более всего она боялась наткнуться на кого-то из учителей.

Первым же кабинетом на пути оказался музыкальный.

К счастью, там не было никого. Все стулья сдвинуты к стене, а полы – мокрые после мытья. Уборщица гремела мебелью где-то в соседнем классе. Значит, хотя бы четверть часа сюда никто не войдёт, пока не высохнут полы. Отлично.

Лиза на цыпочках прошла по мокрому паркету. Алексей проследовал за ней и затворил за ними дверь. Не полностью. Предусмотрительно оставил её чуть приоткрытой.

Акустика здесь была превосходная: высокий потолок, выкрашенные в зелёный цвет стены с портретами композиторов, стулья вдоль стены – с одной стороны, окна и пюпитры – с другой, в конце кабинета стойки с музыкальными инструментами и шкаф с нотами, а в самом центре помещения – чёрная глянцевая черепаха старинного рояля. Окна были открыты, чтобы проветрить просторное помещение. Шторы уборщица аккуратно подвязала атласными шнурами, дабы они не болтались на сквозняке. Солнечный свет рвался в класс и ложился на мокрый паркетный пол наклонными снопами. Из сада доносилось бодрое птичье чириканье, а ещё смех гулявших там смолянок.

Здесь Лиза почувствовала себя уверенно. Если что, закричит. Обратят внимание и в кабинетах, и в саду.

Она обошла рояль и встала так, чтобы их не было видно ни со стороны окон, ни от двери. Положила шляпку и тетрадь на закрытую крышку инструмента.

– Я вас слушаю, Алексей Константинович, – Лиза повернулась к молодому человеку.

Она ожидала расспросов или обвинений, но Эскис сказал прямо, глядя ей в глаза:

– Я не верю ни в версию о несчастном случае, ни тем более в нелепость о возможном самоубийстве. – Он говорил негромко, так, чтобы только Лиза могла его слышать. – Мне сказали, что это вы нашли обеих девушек.

Лиза медленно кивнула.

– Натали обнаружила Оленьку в ванной комнате, а я прибежала на её крик. А потом заметила, что Татьяна не просыпается. – Девушка нервно сплела пальцы. – Мне сказали, что их отравили, но большего не знаю.

– Это так, – подтвердил Алексей Константинович.

Он положил руку на крышку рояля и чуть подался вперёд.

Лиза не шелохнулась.

– Я врач. Вам, вероятно, Татьяна Александровна говорила, что у меня своя практика в городе. На набережной Фонтанки, прямо напротив казарм, – вкрадчиво говорил он, словно делился секретом. – Так вот, мне удалось добиться позволения взглянуть на мою покойную невесту после вскрытия. И я изучил результаты проведённой экспертизы.

Живое воображение нарисовало Бельской эту страшную картину – мёртвой Танюши, накрытой белой простынёй на железном столе, среди серого, холодного кафеля и пугающих инструментов, какие она видела лишь в учебниках. Наверняка это леденящее душу зрелище произвело на Эскиса глубокое впечатление: девушка, которую он мечтал назвать своей супругой, досталась одной лишь смерти.

– Знаете, я сразу определил, что имело место сильное отравление растительным веществом. – Лизе показалось, что в голосе мужчины она слышит волнение. – Но на мои вопросы отвечать толком никто не пожелал. Сослались на то, что я не муж, а всего лишь жених. И всё в подробностях было сказано её родителям.

Алексей умолк, пока в коридоре раздавались чьи-то шаркающие шаги и громкие голоса. Когда же они стихли, он продолжил:

– Татьяна Александровна не могла отравиться сама. Она писала мне за два дня до этого ужасного случая. В своём письме утверждала, что всё замечательно и что она не в силах дождаться летних каникул.

Лиза снова медленно кивнула.

Она помнила, как Танюша с радостью поделилась предвкушением скорого отдыха и сказала, что летом родители позволили ей ходить на послеобеденные прогулки вдоль Невы в компании её жениха, да и вообще благосклонны к тому, чтобы они больше общались до заключения брака в будущем году, дабы молодые друг к другу привыкли. Ольга в шутку попросила, чтобы Татьяна избавила их от неизбежных альковных подробностей, но Танюша лишь покраснела и попыталась оправдаться присутствием своей маменьки на каждой их встрече с Эскисом. Более подруга личными планами не хвасталась, боясь иных Олиных насмешек.

– Вы говорили с родителями Танюши? – осведомилась Бельская.

– Да. Но они убиты горем и, кажется, моих слов вовсе не поняли. А я несколько раз повторил, что это никак не мог быть несчастный случай на занятии химией, оттого и пришёл сегодня. Моя беседа с вашим учителем лишь подтвердила сомнения. А вы что думаете, Елизавета Фёдоровна? – Алексей Константинович глядел на неё так внимательно, будто она урок отвечала. – Я ведь прекрасно понимаю, как много для вас значили подруги. Татьяна часто о вас говорила. Пожалуйста. Расскажите всё, что вам известно.

Бельская задумчиво повела плечом.

– Я вряд ли знаю больше вашего. И уж точно результатов эскпертизы не видела. – Девушка нахмурилась, возвращаясь к неприятным воспоминаниям. – Танюша и Оля обе были бледными, с синеватыми губами. Из-за отравления, полагаю, – она глянула на Эскиса, и тот кивнул. – На похороны меня не допустили. Сослались на то, что подобное доведёт меня до нервного расстройства. Натали забрали домой, она сама не своя. А я осталась в институте.

Брови молодого врача приподнялись в изумлении, и Лиза невольно отметила про себя, что мимика у него живая, а сам он весьма обаятелен для чопорного аристократа, который много лет прожил за границей.

– Почему же не забрали и вас? – поинтересовался он.

– Отец в отъезде. Сказал, что приедет за мной сам, когда возвратится в Петербург, – ответила девушка и тотчас мысленно отругала себя.

Не стоило откровенничать с посторонним человеком. Но Эскис не казался ей ни интриганом, ни убийцей. По крайней мере, ей очень хотелось на это надеяться.

Взгляд девушки снова остановился на белом волоске, который выделялся на чёрном сукне рукава. Эта незначительная мелочь раздражала её куда сильнее, чем их странная, напряжённая беседа. Как зудящий комариный укус, который не даёт покоя.

– Я тоже не верю в то, что девочки погибли случайно, – тихо призналась Лиза. – Версия с несчастным случаем на уроке химии лишена смысла. Вы видели кабинет и разговаривали с Петром Семёновичем. У него все реагенты под замком. Нам не дозволено ничего. – Девушка помедлила, прежде чем озвучила своё опасное умозаключение: – Думаю, что их убили.

Она внимательно следила за реакцией Алексея Константиновича. Полагала, что если он замешан в смерти Оли и Танюши, то обязательно себя выдаст хоть чем-то. Но тот и глазом не моргнул.

– Вот только я не представляю, кто и зачем это сделал, – негромким голосом продолжала Бельская. – Все дни до случившегося мы оставались друг у друга на виду. Вместе ходили на учебные занятия и прогулки. Вместе кушали и пили одно и то же. Не знаю, – прошептала она, чувствуя, как в животе поднимается знакомая липкая волна страха. – Просто не понимаю, как вообще подобное случилось.

Она в бессознательном порыве прижала руки к груди.

– Что с вами? Вам нехорошо?

Он было дёрнулся к ней, но Лиза отступила на шаг. Даже не подумала, что Эскис – врач и может оказать ей помощь.

– Мне теперь всё время нехорошо, Алексей Константинович. Я беспрестанно размышляю о том, как они погибли. И кому могли помешать настолько, чтобы… чтобы кто-то решился на нечто столь чудовищное. – Сказав это, Бельская испытала облегчение.