В дебрях Кара-Бумбы - Дик Иосиф Иванович - Страница 17

– Сегодня обязательно мы должны все забутить. А то Коляскин даст нам жару!

– Пускай людей дает, тогда лучше будет. Взвалил такое дело на двоих и пошел щи хлебать! - отозвался Мишка, краснолицый и небритый паренек. - А ты что, малец, рот разинул? - вдруг рявкнул он на меня.

– Да ничего, - ответил я.

– А ты нам деру на рубль купишь в сельпо?

– А что такое дер?

– Вот подойди сюда поближе, узнаешь…

Я подошел к Мишке, и вдруг под хохот своего приятеля он схватил меня за ухо и начал его трепать!

Я в один миг вывернулся и с размаху дал Мишке ногой под зад и отскочил в сторону. - О, вот это мне нравится! - обрадовался Петька. Теперь оба узнали, что такое дер! А я тебя видел. В лесу живешь?

Тон у Петьки был миролюбивый, и Мишка уже тоже смотрел на меня без злости, которая на секунду загорелась в его глазах после моего удачного удара. И потому я, улыбнувшись, ответил:

– В лесу.

– Эх, хорошая житуха: лежи и плюй себе в небо!

– Ага, - согласился, - а оттуда все на тебя опять летит!

– А ты что ж, недоволен? - спросил Мишка.

– Доволен. Только делать нечего.

– Ох, смехотура! Делать нечего! Да вот, пожалуйста, бери лопату и ковыряйся с нами от зари до зари. Хочешь? - И Петька шутя протянул мне лопату.

– Спасибо, - сказал я. А что копать?

– Ну вот хоть яму под стояк: два метра на метр.

Я подошел к указанному месту и нажал ногой на лопату.

Парни непонимающе переглянулись.

В обед Петька и Мишка из принесенных из дому свинины и картошки сварили себе на костре гуляш. Вернее, варил его я: начистил картошки, нарезал свинины с луком и положил в кастрюлю с водой. Теперь у меня уже был опыт.

У ребят третьей ложки не оказалось, и я ел свой первый трудовой гуляш широкой щепкой с заостренным концом. Лопаточкой я подхватывал картошку, а на острие насаживал мясо.

Петька дал мне большой ломоть хлеба, но я его разделил на две части и одну половинку спрятал под бревна. А из трех широких лопухов, скрепленных между собой тоненькими щепочками, я соорудил плошку, и Петька наполнил ее густым гуляшом - для Владимира Сергеевича.

О нем я помнил все время. Как он там один? Как чувствует себя?

Когда мы, сидя по-турецки вокруг кастрюли, навалились на гуляш, Мишка случайно обернулся, посмотрел вдоль улицы и прошептал:

– Кажись, моя любовь идет! Коляскин!

– А кто, он у вас тут? - спросил я.

– Председатель колхоза, - ответил Петька и стал газеткой обтирать свою ложку.

К нам подходил высокий человек в синей сатиновой рубахе, подпоясанной узким кавказским ремешком. Лицо у него было морщинистое, черное от загара. Он шел быстро и тоненькой хворостинкой охлестывал свои пыльные сапоги.

Мишка и Петька встали. Я тоже.

Коляскин остановился около четырехугольной траншеи и молча осмотрел ее.

– Значит, на точке замерзания? - наконец сказал он.

– Нет, почему же, Иван Спиридонович, - ответил Петька. - Вон мы уж сколько заложили. Сегодня закончим забутовку, а завтра уж цоколь начнем гнать.

– Да что ты меня завтраками кормишь? - вдруг вскипел Коляскин и с силой хлестнул хворостинкой по сапогу. По договору уже клуб должен стоять, а у вас?

– И будет стоять! - сказал Мишка. - Людей вот не хватает.

– А ты что, не знаешь, где люди? В поле! Я вас специально освободил, а вы? То у тетки Евфросиньи на крыше подхалтурили, то у Тимофея сарайку поправили…

– Ну, просит же народ… Мы ведь после работы, - опустил голову Петька.

– Я видел, как после работы. Чуть председатель в район, так они уж пошли налево! И цемент бросили из баржи разгружать?

– Да ладно тебе, Иван Спиридоныч, - попытался улыбнуться Мишка. - Сделаем - сам похвалишь за ударный труд. Вот садитесь с нами обедать.

– Не буду! - сердито сказал Коляскин.

Петька огорченно бросил свою ложку в кастрюлю, и она черенком воткнулась в гуляш.

Председатель повернулся и быстро зашагал от нас.

– Товарищ Коляскин! Товарищ председатель! - крикнул я и побежал за ним.

Иван Спиридонович оглянулся.

– Здравствуйте, - вежливо сказал я. - Вот у вас людей не хватает, возьмите, пожалуйста, меня, а? И у меня еще двое приятелей есть! Они тоже могут!

– А ты сам-то откуда? - прищурив глаза, спросил председатель.

– Из Москвы!

– Из дачников, что ль?

– Да вроде бы, - помялся я. - Мы… в шалаше…

– А-а… слыхал. А какие документы у тебя?

– Могу привезти из дому дневник. Достаточно?

– Если паспорта нет - достаточно. А что умеешь делать? - Иван Спиридонович, пощупал у меня мускулы.

– Да я… куда пошлют!

Председатель усмехнулся и, вертя в воздухе хворостинкой, задумался. Потом сказал: «Идем!» - и пошел обратно к стройплощадке.

– Вот что, вы, работяги! - обратился он к Петьке и Мишке. - Назначаю к вам ученика. Парня не обижать. Ясно? А ты… одним словом, - он повернулся ко мне, - будешь помогать им, что скажут…

Я кивнул головой.

– А на шалашное пропитание, - продолжал он, - я тебе сейчас дам записку, и ты получишь аванс. Картошку там, кислой капусты, огурцов. В общем, с голоду у меня не помрешь. А там под конец - полный расчет…

Когда председатель ушел, Петька хлопнул меня по плечу:

– Вот как у нас люди растут! От горшка два вершка, а уже строительный рабочий.

У меня было очень радостно на душе. Назначение на работу произошло так быстро, словно по мановению волшебной палочки. И даже аванс уже можно получить! Так это на каждые летние каникулы можно в колхоз выезжать! И кормежка будет! Красота!