ЧУЖАЯ АГОНИЯ Сборник научно-фантастических рассказов - Браун Фредерик - Страница 31

— Вовсе не это, — ответил я. — Но диапазон ее голоса куда шире, чем вы думаете.

Мы играли в «и-го» в номере Джейн. Она выиграла у каждого из нас по десять долларов.

— Мне везет, — сказала она, весьма довольная собой. — Похоже, я никогда не проигрываю. — Она пересчитала деньги и, сияя золотой кожей, аккуратно положила их в сумочку.

Вскоре из Сантьяго пришел повторный заказ.

Я нашел Джейн в кафе в окружении поклонников.

— Вы еще не сдались? — спросила она меня, бросая улыбку молодым людям.

— Не знаю, чего вы добиваетесь, — сказал я, — но стоит попробовать.

Когда мы вместе вернулись в магазин, я достал лоток с многолетними растениями. Джейн помогла мне наладить подачу газа и жидкостей.

— Давайте начнем с этих, — сказал я. — Частоты 543–785. Вот партитура.

Джейн сняла шляпу и чистым голосом начала петь гамму. Сначала водосбор заколебался, и Джейн вернулась в нижний регистр и снова начала выводить гамму, увлекая за собой растения. Они вместе прошли пару октав, затем растения споткнулись, прервав стройную последовательность аккордов.

— Попробуйте полутоном выше, — посоветовал я. Добавил в бак немного хлористой кислоты и — водосбор энергично последовал за ней, издавая своими цветочными чашечками нежные дискантовые вариации.

— Великолепно, — сказал я.

На выполнение заказа у нас ушло всего четыре часа,

— У вас получается лучше, чем у орхидеи, — похвалил я ее. — На каких условиях вы желаете работать? Могу предложить вам большой прохладный бак и сколько угодно хлора.

— Будьте осторожны, — предупредила она. — Я могу согласиться. Почему бы нам не настроить еще несколько растений, раз уж мы принялись за это дело?

— Вы устали, — сказал я. — Давайте пойдем отсюда и выпьем что-нибудь.

— Можно мне попробовать с орхидеей, — предложила она. — Эта задача более трудная.

Она не спускала глаз с цветка. Я подумал, что они будут делать, если останутся наедине. Может быть, до смерти замучают друг друга своим пением?

— Нет, — сказал я. — Давайте завтра.

Мы поднялись на балкон, налили себе по бокалу и весь остаток дня проговорили.

Она немного рассказала о себе, но все же я выяснил, что отец ее был горным инженером в Перу, а мать — танцовщицей в захудалой таверне в Лиме. Они переезжали из одного места в другое, отец разрабатывал свои концессии, а мать пела в ближайшем борделе, чтобы уплатить за жилье.

— Она, конечно, только пела, — добавила Джейн, — до того, как умер отец. На кончике соломинки в ее бокале забурлили пузырьки. — Итак, вы полагаете, что на моем концерте каждый видит и слышит то, что он хочет. Кстати, а что видели вы?

— Боюсь, со мной вы потерпели неудачу, — сказал я. — Ничего не видел. Кроме вас.

Она опустила глаза.

— Такое иногда случается, — сказала она. — Но на этот раз я рада.

Миллион солнц зажглись внутри меня. До этого момента я еще как-то сохранял рассудительность.

Тони и Гарри были вежливы, хотя и явно расстроены.

— Я не могу поверить в это, — печально сказал Гарри. — Не могу. Как тебе это удалось?

— Конечно же, благодаря мистическому и лицемерному подходу, — ответил я. — Все древние моря, да темные колодцы.

— А какая она? — нетерпеливо спросил Тони. — Я имею в виду, она огненная или просто горячая?

Каждый вечер Джейн пела в казино с одиннадцати до трех часов ночи, а остальное время мы, как мне казалось, всегда были вместе. Иногда на закате дня мы уезжали в Ароматную пустыню и, сидя вдвоем у водоема, наблюдали, как солнце заходит за рифы и горы, вдыхали тяжелый воздух, насыщенный приторным ароматом роз, и чувствовали, как нами овладевает покой. А когда начинал дуть прохладный ветерок, мы бросались в воду, купались, и после этого возвращались, наполняя городские улицы и веранды кафе запахом жасмина, мускусной розы и голиантемума.

Порой мы отправлялись в Лагун-Вест в какой-нибудь тихий бар и ужинали там, сидя на отмели, Джейн подшучивала над официантами и подражала пению птиц к удовольствию детей, прибегавших, чтобы посмотреть на нее.

Сейчас я понимаю, что тогда я, очевидно, приобрел в городке дурную славу, но я был не против того, чтобы дать старухам — а рядом с Джейн все женщины выглядели старухами — очередной повод для сплетен. Во время Большого Перерыва все мало о чем беспокоились, а потому и я не очень-то стремился анализировать мои отношения с Джейн Сирасилайдз. Когда мы вдвоем сидели прохладным ранним вечером на балконе, или когда я чувствовал в ночной темноте рядом с собой ее тело, меня вообще мало что волновало.

Как это ни глупо звучит, но единственной причиной для разногласий было ее мошенничество в «и-го».

Помнится, однажды я упрекнул ее в этом.

— Знаешь ли, Джейн, что ты обманом вытянула из меня более пятисот долларов? И ты до сих пор продолжаешь обманывать. Даже сейчас!

Она ехидно рассмеялась.

— Разве я обманываю? Когда-нибудь я дам тебе возможность выиграть.

— Но зачем ты это делаешь? — настаивал я.

— Так интереснее, — сказала она. — В противном случае играть было бы слишком скучно.

— Куда ты поедешь из Вермиллион-Сэндз? — спросил я ее.

Она посмотрела на меня с удивлением.

— Почему ты об этом спрашиваешь? Я думаю, что я никуда отсюда не уеду.

— Не дразни меня, Джейн. Ты родилась в ином мире.

— Мой отец родом из Перу, — напомнила она.

— Но не от него же ты унаследовала свой голос, — сказал я. — Интересно было бы послушать, как поет твоя мать. У нее был лучше голос, чем у тебя, Джейн?

— Она думала, что лучше. Но отец терпеть не мог нас обеих.

В тот вечер я в последний раз видел Джейн. Перед тем, как ей отправиться в казино, мы переоделись и полчаса провели на балконе: я слушал ее голос, который подобно спектральному источнику наполнял воздух золотыми переливающимися звуками. Даже после того, как Джейн ушла, музыка осталась со мной, еле слышно кружась в темноте вокруг ее стула.

После ее ухода мне почему-то страшно захотелось спать, и в половине двенадцатого, когда она должна была появиться на сцене казино, я вышел из дома, чтобы прогуляться вдоль пляжа и выпить где-нибудь чашечку кофе.

Как только я спустился вниз, сразу услышал музыку, звучащую в магазине.

Сначала я решил, что забыл выключить один из усилителей, но я слишком хорошо знал этот голос.

Жалюзи на окнах магазина были плотно закрыты, поэтому я пошел в обход, вдоль задней стены жилого дома, и вошел внутрь через проход из гаражного дворика.

Свет был выключен, но магазин наполняло алмазное сияние, отбрасывавшее золотые огни на баки, стоявшие на прилавках. По потолку плясали струящиеся разноцветные отблески.

Я уже слышал эту музыку, но только в увертюре.

Паучья орхидея увеличилась раза в три, вылезла из-под крышки бака, листья ее распухли и свирепо шевелились.

Повернувшись в ее сторону и запрокинув голову, стояла Джейн.

Почти ослепленный светом, я подбежал к ней, схватил за руку и попытался оттащить от растения.

— Джейн! — закричал я сквозь шум. — Уходи отсюда!

Она оттолкнула мою руку. В ее глазах промелькнула тень стыда.

…Я сидел на ступеньках лестницы у входа, когда подъехали Тони и Гарри.

— Где Джейн? — спросил Гарри. — С ней что-нибудь случилось? Мы были в казино. — Они повернули головы на звуки музыки. — Что здесь происходит, черт побери?

Больше я никогда не видел Джейк. Мы втроем ждали в моей квартире. Когда музыка совсем утихла, мы спустились вниз в темный магазин. Паучья орхидея уменьшилась до обычного размера.

На следующий день она погибла.

Куда исчезла Джейн, я так и не знаю. Вскоре после этих событий Большой Перерыв закончился и началась реализация Больших Правительственных программ. Вновь пустили часы и всех заставили отрабатывать потерянное время, так что нам было не до жалости к нескольким помятым листочкам. Гарри рассказал мне, что Джейн видели по дороге на Ред-Бич, а я недавно слышал, что какая-то женщина, очень похожая на Джейн, выступает в ночных клубах по эту сторону от Пернамбуку.