Череп мира - Форсит Кейт - Страница 35

Ты-ух действительно-ух сова-ух, ухнула женщина.

Изабо сердито ухнула в ответ и встопорщила перья.

Прости-ух, я не хотела-ух тебя-ух обидеть-ух, извинилась старая женщина. Можешь-ух превращаться-ух обратно.

Изабо какое-то время разглядывала ее, потом внезапно встряхнулась и превратилась обратно. Она немедленно упала на пол, отбив себе весь зад. Мегэн потирала руку, на которую на миг обрушился полный вес высокой и мускулистой фигуры Изабо.

— Глупая девчонка! — воскликнула она. — Ты что, не могла сначала слететь на пол? По-моему, ты сломала мне руку.

— Я не подумала, — надувшись, сказала Изабо, потирая голый зад и неуверенно поднимаясь на ноги. Все силы, которые придали ей вино и кексы, она израсходовала. Она чувствовала себя так, как будто снова пробежала весь Старый Путь. На миг она покачнулась, почувствовав приступ головокружения, потом кое-как села, сделала глоток вина и положила голову на руку, прикрывшись пледом.

— Невероятно, — сказала Мегэн. — Ты действительно была совой, в этом нет никаких сомнений. Это не была простая иллюзия. Я чувствовала твои перья и когти, и твой разум, твои мысли — это были мысли совы, а не той глупой девчонки, которую я знаю.

Изабо ничего не сказала, лишь протянула свой кубок, чтобы Мегэн налила ей еще вина. Та вновь наполнила ее кубок, продолжая взволнованно говорить.

— Значит, ты принимала обличье совы, снежного льва и беркута. Совершенно разные животные. А еще в кого-нибудь превратиться можешь?

Изабо осушила свой кубок и сделала глубокий вдох. Она представила себя донбегом, с блестящими глазами и пушистым хвостом, как у Гита, который устроился на коленях у Мегэн, с интересом наблюдая за происходящим. Она выросла вместе с донбегами и знала все их повадки и особенности.

Внезапно мир стал огромным, темным и полным звуков, от которых ее то и дело бросало в пугливую дрожь. Она вцепилась когтями в деревянный подлокотник кресла, оглядываясь вокруг, настороженно шевеля большими круглыми ушами. Тревожный запах людей заставил ее расправить кожаные складки между лапками, готовясь к прыжку. Потом она почувствовала запах донбега, и это немного успокоило ее. Она услышала приветственное стрекотание, доносившееся с другого конца комнаты, и повернула головку туда.

Огромная белая рука протянулась к ней. Она взвилась в воздух, распластав пушистый хвост, и врезалась в деревянную стену, с криком упав. Человеческий голос показался ей раскатом грома. Каждый нерв в ее теле был натянут, заставляя ее дрожать. Странное желание поверить этому голосу шло вразрез со всеми ее инстинктами, с ее природным страхом. Голос рокотал вокруг нее. Ей казалось, что она слышит в этом громовом голосе что-то знакомое. Она обернулась и попыталась ответить. На миг она совершенно растерялась, не в состоянии понять, кто она такая — сова, донбег или женщина. Комната закрутилась вокруг нее, и она очутилась в своем собственном теле, обнаженная, дрожащая и совершенно разбитая.

Несколько нескончаемых ужасных минут ее рвало прямо на мягкий синий ковер Мегэн. В ушах у нее звенело, а мир вращался вокруг нее. Ее желудок давно уже опустел, но ее все еще рвало. Она чувствовала прохладную руку Мегэн, поддерживавшую ее голову. Наконец она смогла лечь на спину, чувствуя себя выжатой, как лимон. В глазах у нее мутилось, она смутно слышала, как Мегэн хлопочет вокруг нее, накрывая ее лоб мокрой тряпкой, давая ей попить прохладной воды и убирая с ее лица слипшиеся от пота кудри.

— Колдовская болезнь, — мягко сказала Хранительница Ключа. — Ты уже когда-нибудь раньше чувствовала тошноту и слабость после превращений?

Изабо кивнула, тут же пожалев об этом, потому что от этого короткого движения ее виски пронзила сверлящая боль, и мир снова померк, погрузившись в клубящуюся тьму. Она почти потеряла сознание, но в конце концов мерзкая тошнота прошла, и она попыталась снова сосредоточиться на словах Мегэн.

— Ты больше не должна превращаться, пока я не разрешу тебе, — настойчиво говорила Хранительница Ключа. — Колдовская болезнь очень опасна. От нее можно совершенно потерять рассудок или стать глупым, как лепечущий младенец. Или еще хуже, она может исказить твой разум так, что ты будешь употреблять свои Таланты во зло или в своекорыстных целях, что, как ты знаешь, ведьмы Шабаша клянутся никогда не делать. Изабо, ты меня слушаешь?

Изабо испуганно вскинулась.

— Да, Мегэн, — сказала она и удивилась тому, каким хриплым был ее голос.

— Бо, ты в порядке? Ты меня слышишь?

— Да, Мегэн, я тебя слышу, — отозвалась Изабо, старясь удержать голову прямо, чтобы она не упала ей на грудь. Ее голос звучал глухо, точно она говорила сквозь толстый шерстяной плед, и она потрясла головой, пытаясь заставить ее проясниться. Мир в одно мгновение снова закружился и померк, и она вытянула руки, пытаясь уцепиться за что-нибудь, удержаться на месте в этой качающейся, вращающейся, ревущей темноте. Что-то больно ударила ее. Она увидела край белого платья Мегэн, потом все снова залила тьма.

Изабо проснулась много позже и обнаружила, что пара круглых золотистых глаз, не мигая, смотрит на нее. Она взглянула в них, чувствуя себя очень слабой и легкой, легкой, точно семечко бельфрута, подхваченное ветром.

Ты-ух в порядке-ух?

—  Не знаю, — ответила Изабо. — Сколько времени я проспала?

Сова выразительно пожала крошечными крылышками. Сколь бы умными совы ни были, они не слишком хорошо умели считать. У Изабо сохранились какие-то смутные воспоминания о том, как она то выныривала, то снова ныряла в пучину горячечного сна, и подумала, что, должно быть, пролежала без сознания довольно долго.

— Три недели, — негромко сказала Мегэн. — Мы все очень беспокоились за тебя.

— Три недели! — ахнула Изабо. — Как…. Ну, то есть…

— Колдовская болезнь может так проявляться, — сказала Мегэн, отводя с лица Изабо волосы. — Это я виновата. Ты только в ту ночь прошла Старым Путем, а кто знает, как это отражается на теле и разуме? К тому же тебя не обучали Высшей Магии, ты не знаешь, как готовиться к этому и беречь силы. А я-то хороша, заставила тебя устроить для меня представление, как будто ты цирковой медведь! Кому как не мне знать цену подобного колдовства! Я не должна была допускать, чтобы ты так перенапрягалась. Пожалуйста, прости меня, Бо.

— Ну разумеется, — оцепенело ответила Изабо, с радостью опуская голову обратно в подушки, и через секунду добавила, — Кажется, я хочу есть.

— О, это хороший признак, — обрадованно сказала Мегэн. — Я позвоню, чтобы тебе принесли супа. Лежи спокойно, Изабо, и пока не пытайся садиться. И даже не думай о том, чтобы вызвать Единую Силу! Пройдет еще несколько дней, прежде чем тебе можно будет хотя бы зажечь свечу, а уж чтобы превращаться, придется ждать несколько месяцев.

Она заметила выражение лица Изабо и сказала строго:

— Это пойдет тебе на пользу, дитя мое. Отдыхай и набирайся сил, а когда поправишься, мы начнем учить тебя Высшей Магии. Ты должна быть терпелива.

Изабо опустила глаза.

— Да, Хранительница.

Мегэн бросила на нее подозрительный взгляд, раздраженно прищелкнула языком и быстро вышла из комнаты.

Ты-ух спи-ух, Сова будет-ух охранять-ух тебя-ух.

Спасибо-ух, ухнула в ответ Изабо и уткнулась щекой в подушку.

Весна мало-помалу превращалась в лето, и Изабо с удовольствием погрузилась в новую жизнь в Башне Двух Лун. Она с гордостью носила свободное черное платье ученицы и усердно училась вместе с остальными студентами. В основном ее учили математике, истории, алхимии и древним языкам, но она постигала также и основы магии, которые должны усвоить все ведьмы — обращение с силами воздуха, воды, огня и земли. К ее огромной радости, она занималась и стихией Духа с Аркенинг Грезящей, узнавая множество вещей об использовании своего ведьминого чутья — необыкновенной способности проникновения в мысли других людей, которой, похоже, обладало большинство остальных ведьм.