Птицы - Торин Владимир - Страница 9

Финч с облегчением вздохнул и пообещал себе спросить у дедушки, что это за странный след и почему окно открыто, – только бы его найти сперва.

Он закрыл окно, задвинул щеколду и уже направился было к выходу из спальни, но не успел сделать и двух шагов, как вдруг увидел то, что заставило его застыть на месте.

Дверца большого и тяжелого, как сотня беспокойных сердец, гардероба дедушки – именно та, за которой якобы хранились носы любопытных детей, – была открыта!

Финч впервые увидел содержимое шкафа. На вешалках висели старые костюмы: черный фрак, шинель, которую дедушка надевал в самые лютые морозы, багровая военная форма. Внутренние ящики были выдвинуты, как будто кто-то в спешке что-то доставал из них или искал там что-то.

Финч подошел и заглянул внутрь – все они были пусты. Мальчик задвинул ящики один за другим. И вдруг услышал, как в нижнем что-то перекатилось и глухо стукнулось о заднюю стенку. Он вновь выдвинул ящик и обнаружил на дне изогнутый бронзовый рычажок с черной резной ручкой на конце. На ручке было выгравировано: «Штейн и Фонни». С разочарованием Финч понял, что это всего лишь запасная ручка для завода радиофора из гостиной. «Штейн и Фонни» – так называлась фабрика, выпускающая механизмы для прослушивания радиопередач.

Финч вернул ручку на место, задвинул ящик и вышел из комнаты. Ничего не понимая, он заглянул в свою спальню – там на кровати лежала книжка «Семнадцать мертвых кукол», которую дедушка взял для него в библиотеке и которую Финч читал перед сном.

Это было уже совсем не смешно.

Он обыскал квартиру. Заглянул даже в чулан в прихожей. По всем признакам дедушка просто не мог не быть дома, но все дело как раз заключалось в том, что его там не было.

Вывод напрашивался неутешительный: дедушка пропал.

Глава 2. Рыбий хвост, фотокарточка и гадкий обман

Старые лестницы в старых домах между собой похожи, и в то же время в каждой из них есть что-то свое, уникальное. Вот и лестница в доме № 17 на улице Трум как две капли походила на прочие лестницы в других домах, но в ней все же ощущалось что-то исключительно странное и необычное.

Если приглядеться, на некоторых ступенях можно было различить полустертые следы башмаков – черные, как будто выжженные (миссис Поуп никак не могла их оттереть), еще на каждом пролете на стене висели сломанные часы с погнутыми стрелками – зачем они тут и кто их сломал, Финч не знал, но дедушка говорил, что это случилось в тот момент, когда старый домовладелец покинул дом. А еще здесь висел запах – очень странный сладковатый запах, но что его издает, мальчик так и не выяснил, хоть не один раз, вооружившись собственным носом и твердой уверенностью раскрыть тайну непонятного запаха, исследовал всю лестницу вдоль и поперек.

Сейчас, впрочем, Финча не заботили ни выжженные следы, ни часы с погнутыми стрелками, ни даже запах. Он прятался. Прятался на лестнице. И то, что свет здесь не горел, было ему на руку.

Финч замер и, набрав в легкие побольше воздуха, осторожно выглянул на первый этаж.

Негромко мурлыкало радио: заунывная мелодия порой прерывалась трескучими помехами. В полукруглом окошке, как и всегда, поблескивала лысина консьержки. Злые колючие глазки миссис Поуп тонули в фиолетовых тенях, тонкие губы также были обильно нафиолечены, да и в пудре эта женщина явно не знала меры: издалека ее можно было принять за весьма экстравагантный труп. Выражение сморщенного лица миссис Поуп заставляло думать, что она унюхала нечто мерзкое, хотя на самом деле консьержка просто сосредоточилась.

Миссис Поуп была занята излюбленным делом: подравнивала длинные ногти пилочкой. Порой она отвлекалась на то, чтобы стукнуть по радиофору, когда мелодия превращалась в шипение, и на то, чтобы одарить развалившуюся на стойке Мо каким-нибудь глубокомысленным замечанием. Кошка отвечала ей своим коронным презрением, попросту игнорируя как хозяйку, так и весь окружающий мир.

Возле лифта стоял пустой стул, на котором лежала газета, грустная и одинокая без своего извечного спутника мистера Поупа. Лифтер был сейчас очень занят…

Финч покивал – все прошло по плану, все как он задумал и подстроил.

А ведь еще полчаса назад он и представить не мог, что решится на подобное…

…Полчаса назад Финч, обхватив себя за плечи, бродил по темной и пустой квартире, не в силах найти себе места. Мальчик пытался думать, но думалось с трудом – как будто он вручную заводил огромные шестерни в башенных часах. Очень ржавые шестерни.

Все его мысли были о таинственном исчезновении дедушки.

Тревога, которая мучила Финча с самого возвращения из школы, лишь усилилась. Он понимал, что такой человек, как его дедушка, который всегда дотошно следует распорядку дня, не мог просто выйти прогуляться и забыть о времени. Нет. Что-то случилось. Что-то плохое… Иначе дедушка сейчас был бы здесь – кряхтя, накладывал бы ему на тарелку кашу с грибными фрикадельками и, как обычно, интересовался бы успехами Финча, а Финч рассказывал бы ему об этой мерзкой Арабелле Джей, о строгой миссис Оул или о подозрительном мистере Кэттли из трамвая. Хотя о последнем, наверное, все же не стоило упоминать: дедушка вряд ли был бы рад узнать, что Финч заговорил с незнакомцем, еще и со столь откровенно злодейским.

«Дедушка просто куда-то вышел, – навязчиво лезло в голову. – У него появились дела. Ничего в этом нет странного. Может, он просто пошел в лавку? Точно, всего лишь пошел в лавку! Вдруг у нас закончились грибы для фрикаделек? Или хлеб? Или чай?»

Конечно же, ни в какую лавку дедушка не пошел. Финч в этом был уверен, как бы ни пытался убедить себя в обратном. За газетой дедушка также отправиться не мог, ведь сегодняшняя газета лежала тут же – на столике у радиофора. Корнелиус Фергин, в принципе, был домоседом и разве что порой ходил на бульвар Разбитое Сердце кормить птиц. Но делал он это редко, да и то по утрам.

«Ну почему я такой отсталый?!» – злясь на себя, думал Финч. Он все ломал голову, но другие варианты, где же дедушка, никак не придумывались. Может, по причине отсутствующей фантазии, а может, из-за того, что было не так уж и много мест, куда дедушка мог пойти, и…

Финч замер посреди гостиной и принялся обзывать себя самыми дрянными словами, которые знал. Ну конечно! Конечно же, дедушка был в доме! Более того, в единственном месте в этом доме, где, помимо их собственной квартиры, он мог провести не один час.

Финч бросился в прихожую, натянул башмаки и выскочил за дверь. Мчась вверх по лестнице, он пытался сдержать охватившую его радость. Он почти-почти нашел дедушку! Разумеется, тот был у своего лучшего друга, мистера Франки, который жил этажом выше. Дедушка часто к нему захаживал, они играли в карты, а если точнее, в трольридж, обсуждали газетные статьи, с теплом вспоминали былые времена и осуждали нынешние.

Мистер Франки был затворником и никуда из квартиры не выходил. Продукты ему доставляли из лавки, почту и газеты приносил мистер Дьюи, почтальон. Финчу дедушкин друг казался окончательно и бесповоротно сбрендившим, но дедушка очень ценил Конрада Франки и постоянно рассказывал внуку о его причудах. А рассказать было о чем: старый затворник страдал вялотекущей манией преследования и ко всем относился с подозрением. Он то и дело устраивал окружающим допросы, требовал пароли, а порой и вовсе дергал посетителей за бороды и усы в попытках удостовериться, что те не накладные. Как-то дедушка сказал, что мистер Франки ущипнул его за щеку – старому чудаку пришло в голову, что под видом друга к нему явился некто, напяливший его кожу, как костюм.

Надеясь, что на этот раз обойдется без щипков, Финч подошел к зеленой двери под овальной бронзовой табличкой «16» и потянул за цепочку звонка. Колокольчики в квартире зазвенели, и почти сразу раздались шаркающие шаги.

– Кто там? – спросили раздраженным голосом из-за двери.

– Мистер Франки! – позвал мальчик. – Откройте, это я, Финч!