Секс и ничего личного (СИ) - Ясная Яна - Страница 10

Но…

Но я выбрала свой путь. Служить праву.

И, нащупав в кармане куртки среди разной мелочевки вытянутую блесну “дамского стража”, я шагнула вперед.

Если этот, который лежит впереди, попробует вскочить и напасть на меня — ему не поздоровится. “Дамский страж” на короткой дистанции ослепит и оглушит его с гарантией, а я успею удрать.

До лежащего осталось пять шагов. Три. Один.

Не вскочил. Не напал.

Не вскочила и не напала — на земле лежала девушка, и даже в гнилушном зеленом свете я узнала знакомые черты.

Торопливо бухнулась на колени, стараясь не повредить, не потревожить положения тела, бросилась щупать пульс — на ледяном запястье, на холодной шее Луизы Бернар.

Твою ж мать…

Шельма! Шельма, шельма, шельма!

Ну, почему именно я ее нашла?

Бросить! Сбежать! Ей все равно уже не помочь, живые люди такими… такими застывшими, одеревеневшими не бывают!

Кассандр-р-ра, чтоб тебя!

Мысленно отвесив затрещину трусливой паникерше внутри себя, вырвавшейся из-под контроля и занявшей меня всю, я с трудом затолкнула ее в законный угол сознания, и взяла себя в руки.

По крайней мере, в голове появились какие-то мысли кроме “Вляпалась! Как же я вляпалась, ежом тебя по хребту!”.

И первая же мысль была — вот какого я не беру с собой на пробежку связь? Теперь нужно срочно бежать искать, откуда позвонить в полицию. А потом как-то вернуться в темноте на то место, где я наткнулась на труп!

Поднявшись с колен на корточки, я выгребла на перчатку все, что было в кармане.

Фонарик — немудрящий, но надежный “удильщик” — нашелся среди прочего барахла и послушно активировался сжатием.

Луч света ударил из артефакта, залил лицо Луизы лазурно-голубым.

Передернувшись всем телом — это я от холода и от столкновения “удильщика” с “гнилушкой”, да-да, а вовсе не от жути! — стараясь не смотреть на лежащую на ледяной земле Луизу, я поковырялась в настройках фонарика. Концентрированный луч послушно рассеялся до голубоватого облака. Надеюсь, так его будет видно лучше!

И, установив высоту, максимальную из доступного, я встала и разжала ладонь. “Удильщик”, раздувшись уродливой зубастой рыбиной (ну и дизайн, а ведь когда покупала артефакт — он мне нравился, кто бы мог подумать!!), плавно взлетел чуть выше моего лица, покачнулся, и замер, левитируя на точке привязки.

На пару часов его хватит, но я надеюсь, что за Бернар приедут раньше.

Передернулась еще раз — в этот раз точно от холода — я повертела головой.

Кампус — там, главный корпус — правее, а главные ворота — напротив главного корпуса. Мне — туда. Там сторожка с охранником и телефоном.

-

В привратницкой было тепло, даже жарко, и людно. В тесное помещение набилась толпа незнакомого народу, все галдят, о чем-то разговаривают… Убийство на территории Высшей академии права — событие нерядовое.

— Мадемуазель Морель, расскажите еще раз, как всё было.

Следователь усат, обстоятелен и участлив. Веры, кстати, этому участью нет ни на сантим: слишком уж много холода таится за этим показным участием.

Кружка чая, сунутая мне в руки месье Дьяби, дежурным охранником, весьма кстати: несмотря на то, что в привратницкой тепло, у меня стучат зубы.

Я, кстати, совершенно не нервничаю. Состояние отстраненное, все вокруг происходит как бы слегка за стеклом, не задевая меня.

А что зубы стучат… Ну, стучат и стучат. Значит, им надо. Значит, стресс так выходит.

Правда, чай пить не очень получается — но он все равно слишком крепкий, слишком горячий для меня. И сахара слишком много, не чай, а ужас, настоящая гликемическая бомба, а не чай.

…ни за что на свете я бы не выпустила этот ужасный чай из рук.

— Давайте еще раз, мадемуазель Морель. Расскажите подробно, как вы обнаружили тело Луизы Бернар.

— Я бегала в парке. И случайно наткнулась на… на Луизу.

Я прикрыла глаза, перебирая пальцами по боку кружки и перебирая в памяти события, чтобы передать события.

— Вы часто там бегаете? — уточнил полицейский.

— Нет. Не знаю… Я часто бегаю в парке — но у меня нет постоянного маршрута, я не выбираю дорожки. Просто бегу, как бегу. Могу свернуть, если встречу кого-нибудь…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— И часто встречаете?

— Нет. Летом, летом да, много. А сейчас большинство предпочитает спортивную площадку и тренажерный зал.

— Понятно, — следователь сделал пометку в записях. — То есть, никто не мог точно знать, что вы пробежите именно в этом месте?

Я кивнула:

— Верно. Но, понимаете, никто и не мог точно знать, в этом месте бегать никто не будет. Потому что иногда встречи все же случаются.

Мужчина сделал еще одну пометку.

— А кроме спортсменов, в это время люди в парке еще встречаются?

Я задумалась. Медленно качнула головой:

— Нет. Пожалуй, нет. Парк академический, выгул животных там запрещен. А для гуляющих время не подходящее. Да и сезон… Если летом на рассвете в парке можно встретить романтичные парочки или засидевшиеся до утра компании, то зимой в ночное время парк вымирает.

— …и только мадемуазель Морель бегает в потемках несмотря ни на что.

— Я не очень люблю людей, — пожала я плечами, внимательно глядя в кружку. — У меня есть артефакт ночного видения.

— Покажите, будьте любезны.

Я послушно стащила с пальца “гнилушку”.

Полицейский повертел ее в пальцах, прищурился. Маг, что ли? Или просто опытный, “душу” артефакта на глазок определяет?

В любом случае, зря напрягается: колечко — массовое, потокового производства, внешний вид — установленного для этой серии стандарта. Там внешность полностью соответствует содержанию. Хотя бывают ушлые умельцы, которые в оболочку вот такой вот штамповки загоняют какую-нибудь редкую дрянь, но это точно не мой случай.

— “Гнилушка”, “удильщик”... — он еще повертел кольцо, и отдал мне. — Остальные ваши кольца — тоже артефакты?

Я пожала плечами, возвращая его на место, потом показательно растопырила пальцы: на правой руке красовалось три кольца, на левой — четыре, причем на среднем пальце их было сразу два, надетые “сетом”.

Свободными оставались только безымянный палец, как брачный, и большой, ввиду неудобства лично для меня.

— Нет некоторые кольца я ношу просто для красоты. Но я люблю артефакты, у меня их много. Примитивные, но на все случаи жизни. И не только в виде колец. А что?

— Да нет, ничего. Давайте вернемся к теме нашего разговора, — предложил следователь.

Вполне благожелательно предложил, но я все равно прикусила губу. Как будто это я все время увожу допрос в сторону уточняющими вопросами, имеющими мало отношения к Луизе Бернар!

— Итак, вы бежали и увидели на дорожке лежащего на дорожке человека. Что дальше?

— Сперва я подумала, что это дерево упало через дорогу. Потом подбежала ближе, поняла, что это человек и испугалась.

Мужчина заинтересовался:

— Вот бежал себе человек, как и вы, бежал. Споткнулся, упал — чего же тут пугаться?

Я покатала остывшую чашку в ладонях (фаянс успокоительно цокнул о кольца — цок-цок).

Чего же я испугалась?..

Вот ночь, парк, я вижу препятствие, понимаю, что это , скорее всего, человек — и мне это не нравится. Сразу, издалека, еще до того, еще до того, как узнала Луизу, пощупала пульс и поняла, что та мертва…

— Она неправильно лежала, — вычленила я наконец.

— Неправильно для чего? — Быстро спросил полицейский.

Слишком быстро.

— Для того, чтобы не бояться, — огрызнулась я. — Если бы Луиза шла по дорожке и упала, у нее ступни остались бы в пределах дорожки. Рядом с точкой опоры. А она лежала строго поперек, ноги — за бордюром с одной стороны, а голова — с другой. Случайно так не упадешь, либо человек сам так лег, либо его уложили… Ну, или она шла не по дорожке, а вдоль нее. Зимой. Ночью. По парку.

Вот зачем мне обязательно нужно было блеснуть интеллектом? Не могла промолчать? Как будто там кроме меня никто бы не заметил, что тело неестественно лежит!