Принцип матрешки (СИ) - Сухинин Владимир Александрович "Владимир Черный-Седой" - Страница 82

– Приятно слышать, убогий, что моя красота так на тебя подействовала. Ты пришел сюда читать стихи?

– Я?.. Нет… То есть да. Я могу еще почитать…

– Ганга, иди оденься, – за ее спиной появился командор и накинул на женщину простыню. – А то твой внешний вид сводит Бортоломея с ума.

Женщина фыркнула и отошла, растворившись в темноте спальни. Бортоломей смотрел ей вслед с открытым ртом.

– Бортоломей, слюни не пускай, это моя невеста, – усмехнувшись, произнес командор.

Мы успели порезвиться, потом искупаться и только собрались вновь приступить к любовным играм, как за стеклом с балкона послышался громкий шепот:

– Командор? Командор? Вы не заняты?

– Гони его, – прошептала мне прямо в ухо Ганга и полезла на меня сверху.

Я не хотел отвечать Бортоломею. Узнал его по голосу. Думал, покричит и уйдет. Но покровитель поэтов был настойчив. Я стал вырываться из-под оседлавшей меня Ганги, и она, разозленная на сына творца, пошла с ним разобраться. Ганга, не стыдясь, встала перед Бортоломеем полностью обнаженной.

Орчанки, привыкшие жить в стойбище, где невозможно спрятаться от чужих глаз, не стеснялась своей наготы. Для нее ходить обнаженной было так же естественно, как и ходить в одежде.

– Я же не страшилище, – говорила она на мои робкие упреки. – Чего мне прятаться? Тебе стыдно за то, как я выгляжу?

– Нет, не стыдно, – говорил я, – просто… просто ревную… и у нас не принято…

– Да? Ревнуешь? – шептала она и тут же использовала момент для близости. Поэтому я перестал обращать внимание на ее вольности. Тем более что она не ходила голой по замку.

Привычки – это наши вторые натуры. Я иногда грызу ногти, когда думаю. Ганга не стыдится наготы. Чернушка в постели любит заниматься любовью без света.

– Чего тебе, Бортоломей? – спросил я, когда Ганга ушла, а наш доморощенный поэт захлопнул рот.

– Я это… А кто это?..

– Что «ты это» и о ком ты, Бортоломей?

– Он был сражен красотой вашей невесты, командор, – за спиной Бортоломея нарисовался Авангур. – У нас важное дело, командор. Его вам расскажет Бортоломей. Говори, брат.

– Да, мы по важному делу, командор… И все же это ваша невеста? Я бы мог воспеть ее красоту…

– Да ты что, Бортоломей, никогда не видел красивых женщин? – спросил я.

– Видел, командор… Но вот голых красивых женщин не видел.

– Странно. Ты же живешь с Матой.

– А он ей только стихи читает, – стараясь справиться с одолевающим его смехом, пояснил за спиной Бортоломея Авангур.

– Поэтому она живет теперь с тобой? – уточнил я.

– Видимо, – ответил Авангур. – Я тоже до сегодняшнего дня этого не знал. Брат, приходи в себя и говори уже о деле, что привело нас сюда в столь неурочный час, а то опоздаем.

В это время за моей спиной появилась Чернушка. Она встала рядом со мной, прикрытая простыней, и спросила:

– Кто сочинил такие милые, наивные стихи?

– Я, – ответил Бортоломей. – Жаль, что от них вы почернели, госпожа Ганга.

– Я не Ганга, – рассмеялась Чернушка. И ее голос журчал, как ручеек.

Бортоломей снова остался стоять с открытым ртом.

– Вы сестра Беоты? – спросил он.

– Нет, Бортоломей, она бывшая жрица Беоты, а теперь моя невеста.

– У вас две невесты? – воскликнул Бортоломей.

– У нашего господина три невесты, – ответила простодушная Чернушка.

– Три! Отдайте мне одну… – выпалил Бортоломей.

– Обойдешься… Вам что нужно, остолопы? Морду давно не били? – не выдержал я. – Дайте мне… это… Дочитать стихи моим дамам…

Авангур спрятался за спину Бортоломея, а мой наигранный гнев привел последнего в чувство. Он поспешно заговорил.

– Простите, командор, не сдержался… Так вот, командор, в степи началось сражение богов.

У меня полезли брови на лоб.

– Каких богов?..

– Худжгарх противостоит Року…

– Так это давно случилось, и что тут нового? – не понимая, о чем говорит сын творца, пожал я плечами. – Это все?

– Нет, – перед Бортоломеем встал Авангур. – Свидетели Худжгарха вызвали на поединок жрецов Рока, – пояснил он.

– Они с ума сошли? – Я опешил от такого известия. – Кто их надоумил?

– Он, – Авангур ткнул пальцем в Бортоломея и отошел от него на шаг в сторону.

– Зачем, Бортоломей?..

– Командор, не сердитесь. Я сейчас все объясню, – быстро заговорил Бортоломей. – Вам всего-то надо, чтобы над местом магического сражения полил дождь.

– Всего-то? – Я посмотрел на небо. – Но там нет туч, Бортоломей.

– Дело как раз в этом, командор. Вам надо явить чудо, пока не взошло солнце. Жрецы Рока собрались в одном месте. Они остались без покровительства своего бога. Столб далеко, и Рок их не слышит. Вы используете благодать для того, чтобы полил дождик над маленькой такой площадью, и пятьдесят жрецов Рока примут Худжгарха своим хранителем, вот.

– А с чего им принимать Худжгарха хранителем? – недоуменно спросил я.

– А с того, что это условие поединка, – сообщил Авангур, высунувшись из-за спины Бортоломея.

– Ну признают они Худжгарха своим хранителем, потом откажутся – и что мне это даст? – спросил я.

– Даст то, что это почти все жрецы Рока, которые появились в степи, – ответил Бортоломей. – Если они примут Худжгарха, то откажутся от Рока. А он автоматически откажется от них, и столбы их отринут. Можно приходить и вырывать столбы. Без жрецов они просто идолы и все. Поставим их тут, и пленные жрецы будут наращивать нам горы.

– Это точно? – задумавшись, переспросил я. – Подвоха нет?

– Точно, командор. Никакого подвоха.

– Молодец, Бортоломей. Я в деле. Показывайте, где это место.

– Вы хотя бы оденьтесь, командор, – предложил довольный Бортоломей.

– Некогда. Я под невидимостью буду. А вы мне покажете, как собрать дождь.

– Дайте доступ к вашей благодати, командор, мы сами все устроим, – тут же предложил Авангур.

– Сколько своруете? – спросил я.

– Немного, – тут же честно ответил сын творца. – Как плату за идею. Слово даю.

– Ладно, – не раздумывая согласился я. – Бортоломей, идея твоя, тебе и благодать. Но смотри у меня, не бери больше положенного.

– А сколько вы мне положите? – потирая руки, спросил Бортоломей.

– Двадцатую часть от потраченной благодати.

– Десятую, – стал торговаться сын творца.

– Ты курсы бухгалтеров, что ли, закачивал? – недовольно спросил я.

– Нет, я не знаю, что это, но десятая часть – это справедливо.

– Ладно, пусть будет десятая часть, – неохотно согласился я. Посмотрел на Бортоломея и подумал, что такой лопух много просить не будет.

– А мне? – воскликнул обиженный Авангур. – Мы вместе планировали и участвовали.

– А с тобой поделится Бортоломей, – отрезал я.

– Делись, – закивала Чернушка. – Делиться это правильно.

Бортоломей подумал, повертел головой и согласился.

– Ладно, четверть выделю тебе…

– Почему четверть? Хочу половину. Мы вдвоем…

– Тридцать процентов, и это мое последнее слово, – решительно заявил Бортоломей. – Придумал схему отрезания жрецов от благодати Рока я, а ты лишь ругался.

– Хорошо, – буркнул Авангур, – пусть будет треть.

Степь орков. Час спустя

В лагере орков, где расположились на ночлег жрецы Рока, было шумно. В середине лагеря образовался большой свободный круг, и в нем перед кострами плясал, орал и махал руками Узлук Арчар. Он выл, кричал, просил пролить дождь, призывал Рока показать свою силу, называл его Несущим свет. Так продолжалось целый час. В атмосфере над степью ничего не менялось, не было и признаков дождя. Орки уже откровенно скучали и посмеивались над незадачливым жрецом.

Шыргун сидел у костра и невозмутимо жарил на огне тушку зайца. Он терпеливо смотрел на потуги молодого жреца и острым ножом срезал тонкие прожаренные куски мяса. Кидал их в рот и жевал.

Узлук устал и, отдуваясь, сел рядом.

– Теперь твоя очередь, Шыргун, – произнес он. – Посмотрим, услышит ли тебя твой бог…