Имперский престол (СИ) - Старый Денис - Страница 19

А как тут без эмоций, когда половина священников элементарно не умеют читать и писать? Как можно при собственном невежестве соперничать с католичеством, даже при условии обличения некоторых его преступных деяний, как то: римские папы-мамы, индульгенции, продажи реликвий, не являвшимися на самом деле таковыми, или даже поклонение Сатане? И как можно проводить собственную политику в православном мире, без оглядки на католиков, если большая часть высших православных иерархов постигала науки в Риме?

Так что необходима православная духовная академия, целый образовательный комплекс с книгопечатанием, исследованием истории, библиотеками. Тут же общежития, стажировки, дискуссионные площадки, повышение квалификации.

И для открытия такого учебно-исследовательского заведения были, кроме озвученных, еще причины. Так, лидерство в православном мире позволит рассчитывать на некоторое влияние в христианской среде Османской империи. «Греческий проект», заключавшийся в создании условий для восстания православного населения в Греции и других христианских регионов, подконтрольных султану, был не так уж и глуп.

Когда-то Екатерина Великая, в той истории, что я знаю, вполне благосклонно отнеслась к плану Григория Потемкина, ну и Орловых, чтобы поднять православных против власти осман. Греческое население не так, чтобы и сильно запротестовало против своих господ, но шансы на это были и немалые. Просто как тут бунтовать, если русские то берут Бухарест, а после преспокойно уходят, то занимают Измаил, но оставляют его и турки спешно усиливают крепость, чтобы Суворов прославился ее повторным взятием.

Я брать пока османские крепости не планирую, по крайней мере, в среднесрочной перспективе. Нет для этого в достаточной степени средств, как и экономической базы. Но такие возможности мною держаться в уме. Османский вопрос мне, или моим потомкам, но решать придется. Так почему же чуточку не облегчить задачи детям-внукам? А может и я еще буду вынужден схлестнуться с турками.

Если будет получаться «выращивать» и «воспитывать» священников в Москве, да еще и делать их зависимыми от русского государства, то можно рассчитывать на то, что в нужный момент мы получим восстания сербов, греков, болгар, как и других народов, к примеру, армян, курдов. Что будет, если эти восстания, как бы «вдруг» начнутся по всей империи? Да с нашим оружием, деньгами? То-то и оно!

И все предпосылки для создания академии есть: место, деньги, благоприятная обстановка, люди, типографии. Наша газета дала и дает еще большее, чем только выпуск периодического издания. Это и накопление колоссального опыта печатания, создание целой плеяды специалистов-печатников. Мы сами стали изготавливать печатные станки, говорят очень даже не плохие, но мне не с чем сравнивать. Жаль, что я так и не придумал, как можно их усовершенствовать. Однако, принцип, по которому собранная команда энтузиастов при должном финансировании может сдвигать горы, никто не отменял.

— С нами Бог! — закончил я свою речь.

В Грановитой палате установилась тишина. Речь была проникновенной, эмоциональной и уже не раз апробирована на разных слушателях. Вначале мы: я, Минин, Лука, Гермоген, готовили тезисы. Ругались, спорили, злились, хотя психовал больше я, так как встречал необычайно активную критику своим литературным талантам, но пришли в общему знаменателю и написали речь, которая будет опубликована. После я репетировал выступление перед Ксенией, которую удалось довести до слез, но не горечи и обиды, а, вызванных, скорее, чувством патриотизма и религиозности. Ну и финальным аккордом, перед выступлением в присутствии православных иерархов, стала речь на Боярской Думе.

— Возникает много вопросов… — вставая, начал говорить Иерусалимский патриарх Феофан III. — На каком языке будет вестись обучение, чему вообще учить будут, если в ваших книгах много противоречий, ну и кто будет учить?

Феофан получил одобрительные взгляды от остальных приезжих иерархов. Кирилл же казался самым хитрым, и было видно, как он радуется, что нашелся тот, кто высказывает скепсис вместо его, Александрийского патриарха. Сам же Кирилл не спешил высказываться. Тут, вероятно, свой расчет: если критики будет много, то Александрийский патриарх, поддержит меня, ну и Гермогена, зарабатывая себе очередные очки. Ну а критики будет мало, то Кирилл добавит, чтобы все видели, что он влиятельный и что с ним придется считаться.

— А это, разве не частности, которые можно решать без привлечения патриархов? — сказал я, а переводчик быстро перевел мои слова на греческий язык.

Я говорил на русском, но все общение на Соборе велось на греческом. При этом, на вступительном заседании церковных иерархов были приняты два языка общения: русский и греческий. И я еще раньше говорил с Гермогеном, что очень важно продвинуть русский язык, как язык церковного общения наряду с греческим. Без этого не будет реального влияния Москвы.

— Это существенно и нужно сейчас оговорить! — сказал Константинопольский патриарх Неофит. — Вот в русском языке вы говорите «Ерусалим», но правильно же «Иерусалим», не «Исус», а нужно говорить «Иисус».

— А может «Езус Христус»? Еще как? В каждом языке есть своя грамматика. Да, в латинском и греческом два «и» в имени Христа. Но это ли станет камнем преткновения и яблоком раздора между нашими церквями? — спрашивал я, а церковники покривились.

И гримасы на лицах православных иерархов появились после озвучивания идиомы про «яблоко раздора». Не додумался, что эти слова могут считаться отсылкой к язычеству и греческим мифам про богов. Ну вот в этом и речь! Цепляются к словам, буквам, стараются изменить в мелочах, а главное же, как я думаю, в ином — нужна сила, которая кроется только в единении православного мира.

— Нельзя допустить Раскола! Не цепляться за отдельные буквы. Все делать только путем просвещения. Если кто перекрестится двумя перстами, поясните, как правильно. Может быть и двумя, может, тремя. Выработайте единую систему и стремитесь через поколение привести в общей системе, но не ломать людей, иначе расколемся. Нужны нам свои реформаторы? Лютеры и Кальвины? Нет! Нужно единение, только в нем сила! — сказал я и поспешил уйти.

Не мое. Я уже немало, как православный государь, узнал о христианстве, но копаться в сущности религиозных догматов, все же не могу. Для этого есть мастодонты, и я надеюсь, более того, уверен, что упертый Гермоген не прогнется под патриархов, являющихся, по нашим масштабам, местечковыми. Сколько там у меня подданных? Больше десяти миллионов! Это без Малороссии и людей иных конфессий. А сколько христиан в Александрии, Иерусалиме? Ну, всяко меньше. Тут, конечно немало православных на Балканах. Но за этими десятью миллионами русских, православных людей, стоит государство.

Не обо всем самом важном успели договориться патриархи, но откладывать богослужения, никто не стал и главы церквей провели служения в храмах Москвы. И вот сейчас мы наблюдали за невообразимо красивым зрелищем.

Колоны верующих стекались на Красную площадь. Сразу прибавилось работы городской страже и выделенным в усиление двум стрелецким полкам. Нельзя было допустить давки, а это было вероятным итогом появления на Красной площади огромного количества людей.

Огромный колокол оглушал. Это было изделие, которое можно было бы назвать «царь-колокол», если только недавно отлитый колокол все же несколько не уступал тому, что будет в будущем экспонатом на Красной площади. Звон стоял и в ушах, и в душе, и в сердце, вгоняя верующих в некий религиозный экстаз.

Я не был столь религиозным, по сравнению с большинством людей этого времени. Однако, как уже говорил, все более проникался православием. И тут дело было не только в том, что обществе верующих, сам отдаёшься общим тенденциям и веровать. Я и при критическом осмыслении не умом, но душой, начинаю принимать Господа. Потому все происходящее щемило и мое сердце, сердце православного государя.

— Отче наш, иже еси на небесех… — начал читать молитву Гермоген, как только все крестные ходы объединились и патриархи-гости, со своими помощниками, несущими большие кресты, взошли на сооруженный помост.