Пророчество - Горъ Василий - Страница 73

Колбасило меня долго… По-моему, я даже плакала… Потом, заявив, что никуда больше не пойду, и плевать мне на все, ввалилась в ближайшую постройку и, рухнув на местное подобие топчана, затряслась в рыданиях… Страдала я до тех пор, пока, незаметно для себя самой, не провалилась в сон…

А утром, стараясь не смотреть в глаза этому бессердечному болвану, я молча умылась в безумно холодной реке, накинула на плечи маленький рюкзачок, выделенный мне Хранителем и, дождавшись, пока весь отряд двинется в путь, встала в конце колонны…

Никакое доброе дело никогда не остается безнаказанным: два дня, двигаясь по каким-то заброшенным тропам, я чувствовала себя нереально героической особой, отвергнувшей любовь недостойного мужчины, а на утро третьего дня наступила развязка: мы, наконец, добрались до небольшой горной деревеньки. Вернее, сначала я увидела шпиль, по форме смахивающий на самый обыкновенный топор, а вскоре после этого, вслед за идущим впереди Мерионом, добралась до вершины небольшого холма и онемела: в небольшой долине, окруженной поросшими лесом склонами гор, догорала маленькая, домов в двадцать, деревушка. Единственное строение, не задетое огнем, оказалось то самое здание со шпилем: глядя на него, у меня возникла аналогия с нашими церквями…

Быстренько окинув взглядом дымящиеся развалины всех остальных домов, я рванула догонять продолжающих двигаться ребят и настигла их у самой околицы… Вернее, я наткнулась на Евгению, стоящую с бледным лицом возле раздолбанной и порядком закопченной изгороди и пытающуюся удержать тошноту… Приподнявшись на цыпочки, я заглянула за нее и тут же почувствовала, что меня выворачивает наизнанку: метрах в десяти от меня, около небольшого колодца, насаженная на плохо оструганный кол, висела обнаженная, окровавленная с головы до ног молодая женщина!!! Зажмурившись, чтобы не видеть ужасного зрелища, я пыталась отогнать картину, стоящую перед глазами, но, как на зло, память услужливо подчеркивала запечатленные подробности: торчащие из ствола не до конца отрубленные ветки; запекшиеся потеки крови на ее ногах с плохо обрезанными ногтями; порванный чем-то рот, кривящийся в посмертной судороге; страшное острие кола, торчащее из-за ключицы… Судороги в желудке заставили меня упасть на колени; по моим щекам ручьями текли слезы, а картина на сетчатке, четкая, словно фотография, забываться не собиралась!

- Евгения! Тут нужна ваша помощь! - донесся до меня голос, по-моему, Гарика, и я, на миг отвлекшись от воспоминаний, посмотрела на серую, похожую на зомби, Женю, выпрямляющуюся на трясущихся ногах и делающую первые нетвердые шаги в сторону, откуда до меня донесся крик. Испугавшись, что останусь одна в этом безумном царстве смерти, я вскочила и, как сумасшедшая, рванула вслед за ней… Вернее, мне показалось, что побежала: я плелась ничуть не быстрее ее…

Почти зажмуренные, полуприкрытые, чтобы не замечать окружающих меня ужасов, глаза все-таки выхватывали отдельные фрагменты окружающего: лежащий на совершенно целом крыльце мужчина с разрубленным пополам черепом; ребенок лет восьми, пришпиленный к забору вилами; корова с отрезанным выменем и с копьем в горле; валяющаяся в золе куриная голова; девушка с задранным на голову платьем и окровавленными, широко раскинутыми ногами, лежащая поперек выброшенной на улицу кровати… Мне казалось, что я бреду в каком-то кошмаре, и не могу проснуться!!!

…Олег, Гарик и Марк Иванович сидели на корточках вокруг молоденького парнишки с перевязанной какой-то дерюгой культей правой руки и окровавленным ртом с потрескавшимися губами… Глядя на нас полубезумным взглядом, умирающий ребенок, хрипя, пытался что-то рассказать… Против своей воли слушая его бессвязный рассказ, я постепенно начала что-то понимать…

Если перевести его рассказ на нормальный русский язык, в деревне произошло следующее: после того, как Орден Алого Топора обосновался на их землях, первое, что потребовали захватчики - это построить в каждом селении храм Алого Топора. Вторым указом было объявлено о необходимости подготовить жилье для того, чтобы расквартировать в каждом населенном пункте отряд ордена и представителей налоговой службы империи. Третьим - каждую весну отправлять юношей, достигших пятнадцати лет, на службу в доблестную армию империи, а девушек, достигших тринадцати - на смотр в крупные города, вроде Аниора. Избранные красавица получали "почетное" право отправиться ко двору Императора… В общем, указам не особенно и сопротивлялись: справиться даже с небольшим отрядом хорошо вооруженных монахов крестьяне были не в состоянии…

В их село обещанный отряд явился два дня назад… Проигнорировав построенные специально для них здания, монахи вселились в дома, пришедшиеся им по духу: туда, где проживали молоденькие девушки или симпатичные женщины. Мужчин, пытавшихся вступиться за честь своих жен и дочерей либо выбрасывали на улицу, либо калечили… А вчера вечером монахи перепили вина и решили отпраздновать свое назначение… Пили… А в самый разгар "веселья" кто-то из Орденцев вдруг заявил, что храм построен не так, как должен быть, им за это они примерно накажут тех, кто в этом виноват… А то, что мы видим перед собой - результат этого самого наказания…

…Монахи, проспавшись где-то к полудню, не особенно расстроились: как нам сообщил парнишка, возле которого хлопотала Евгения, пытающаяся хоть как-то облегчить ему боль, поняв, что в деревне в живых почти никого не осталось, они забрали с собой особо приглянувшихся им девушек - человек двадцать, - и ушли в направлении села Черного в двух дневных переходах отсюда…

К концу рассказа потерявший много крови парень все чаще терял нить повествования, и, судя по знакам, которые в отчаянии показывала нам за его спиной Евгения, жить ему оставалось совсем недолго… Олег, на чьем лице перекатывались желваки, присел возле в очередной раз "поплывшего" юноши и, горько вздохнув, каким-то резким движением словно бы поправил его голову… Потом встал, тяжело опершись на плечо сидящего рядом Гарика и, хмуро посмотрев на меня, молча ушел куда-то в развалины…