Произведение искусства - Форсайт Фредерик - Страница 5

Его долей в этом семейном состоянии была очень милая квартирка в Найтсбридж, и он уверял жену, что это жилище просто необходимо ему для работы в «Дарси». Отец его был человеком со связями и помог ему получить место в «Доме Дарси» через герцога Гейтсхеда, надменного типа с вечно кислой физиономией, входившего в совет директоров.

Удачные инвестиции могли бы помочь Слейду разбогатеть, но он не желал слушать ничьих советов, и это было худшее, что можно предпринять в подобной ситуации. Не понимая, что рынки обмена валют есть настоящее золотое дно для разных мошенников и проходимцев, умеющих ориентироваться в этих мутных водах, он вкладывал немалые деньги в евровалюту, а она за два последних года обесценилась больше, чем на тридцать процентов. Хуже того, он занимал для этого деньги, и его кредиторы при встрече с ним все чаше произносили деликатное и мудреное выражение: «Лишение права выкупа заложенного имущества». Иначе говоря, он был в долгу, как в шелку.

И наконец, его лондонская любовница, его тайная и позорная слабость, его навязчивая привычка, от которой он был не в силах избавиться. Она обходилась ему страшно дорого. Взгляд его упал на письмо. Фирменный конверт «Дарси», отправлено не по почте, его имя выведено чьей-то незнакомой рукой. Неужели этот кретин не мог использовать компьютер или попросить секретаршу? Должно быть, подбросили сегодня с утра, иначе бы послание не укрылось от внимания мисс Бейтс. Его охватило любопытство. Что же там такое может быть? И он вскрыл конверт.

Сочинитель письма не слишком умел обращаться с компьютером. Все абзацы смещены. Обращение «Дорогой мистер Слейд» было выведено от руки, в конце стояла подпись: Бенджамин Эванс. Человек с таким именем был ему незнаком. Он взглянул на шапку фирменного бланка. «Отдел старых мастеров».

Наверняка этот тип настрочил жалобу на кого-то из коллег. Он начал читать. И вот наконец дошел до третьего абзаца:

Увидев имя, Перегрин Слейд почувствовал, как у него перехватило горло. А рука задрожала, и он разлил весь оставшийся в чашке «Эрл Грей» на свой дорогой шелковый галстук.

Слейд перечитывал письмо раза три. На улице давно уже стемнело, светилось лишь одно его окно в здании «Дома Дарси». Он открыл файл, где были зарегистрированы все поступления, посмотреть, кто же является владельцем. Некий Т. Гор. Человек без телефона, факса, реквизитов электронной почты. Правда, имелся адрес, жил этот Гор в бедном и отдаленном от центра районе новостроек. А стало быть, нищий и уж определенно — невежа. Но оставался еще Бенджамин Эванс. Гм… Внизу, под подписью, красовалась приписка: «Копия оставлена Себастьяну Мортлейку». Перегрин Слейд поднялся из-за стола.

Через десять минут он уже выходил из отдела старых мастеров, держа в руках сверток в мешковине и второе письмо. Последнее можно сжечь, чуть позже. А вот картина… В этот момент у него вдруг зазвонил мобильник.

— Перри?

Он тут же узнал этот голос. Жеманный и в то же время волнующе низкий. Во рту у него мгновенно пересохло.

— Да.

— Ты ведь узнал, кто это, а?

— Да, Марина.

— Что ты сказал?

— Прости. Я хотел сказать, да, мисс Марина.

— Вот так уже лучше, Перри. Сам знаешь, не люблю, когда опускают мой титул. Ты за это заплатишь, негодник!

— Нет, мне правда страшно жаль, мисс Марина.

— Мы вот уже как неделю не виделись. М-м-м…

— Да вся эта предрождественская суета…

— И всю эту неделю ты был очень плохим мальчиком, верно, Перри?

— Да, мисс Марина.

В горле тоже пересохло, а вот ладони стали влажными.

— В таком случае мы должны что-то предпринять по этому поводу, да, Перри?

— Как скажете, мисс Марина.

— Да так прямо и скажу, Перри. Ровно в семь, мальчик мой. И чтоб не смел опаздывать! Ты ведь знаешь, как я ненавижу ждать, особенно когда настроилась на игривый лад!

В трубке раздались гудки. Руки у него дрожали. Она всегда пугала его чуть ли не до смерти, даже голос по телефону пугал. Но дело не в этом, а в том, что произойдет позже.

Январь

— Перри, дорогой, я совершенно потрясен и заинтригован. Что означает этот роскошный ленч в самом начале года? Нет, я, конечно, не жалуюсь, я страшно доволен и все такое, но…

Они сидели в клубе Перегрина Слейда, что находился неподалеку от Сент-Джеймс-стрит. Было 4 января, рождественские праздники кончились, народ возвращался к работе. Слейд угощал, а гостем его был Реджи Фэншо, владелец галереи «Фэншо» на Понт-стрит, с одобрением следивший за тем, как официант ставит на стол заказанные Слейдом блюда. Слейд улыбнулся, покачал головой и заметил, что им и прежде случалось делить ленчи, требующие особо интимной обстановки. Фэншо намек понял.

— Теперь я еще больше заинтригован. И что же, ждать, сгорая от нетерпения, пока нам не подадут кофе?

Кофе они пили наверху, в библиотеке, где, кроме них, никого не было. Слейд вкратце поведал о том, что недель шесть тому назад к ним прямо с улицы зашел какой-то совершенно неизвестный человек с невероятно грязной картиной, написанной маслом, в надежде выручить за нее толику денег. Из-за предпраздничной суеты и огромного количества работ, скопившихся в отделе старых мастеров, картина эта попала пока что в поле зрения всего одного человека, молодого, но, судя по всему, весьма неглупого и наблюдательного оценщика.

И он передал галерейщику отчет, составленный Эвансом. Фэншо прочел, поставил на стол бокал с дорогим портвейном из «особых запасов», чтобы, не дай бог, не расплескать, и тихо пробормотал: «Господи боже!» И на тот случай, если вдруг всемогущий не расслышал его, повторил свое восклицание.

— И ты, по всей видимости, должен следовать его рекомендациям?

— Не совсем, — ответил Слейд. И в самых осторожных выражениях объяснил, что у него на уме. Кофе у Фэншо остыл, а портвейн так и остался нетронутым.

— Но у этого письма наверняка имеется копия. Что скажет Себ Мортлейк?

— Копию я уничтожил. А сам Мортлейк вчера уехал к себе в загородное имение.

— Но в компьютере должна остаться запись.

— Уже нет. Эта часть базы данных перестала существовать.

— Где сейчас картина?

— В сейфе, у меня в офисе. Под замком.

— А ну-ка, напомни мне, когда у вас запланирована распродажа старых мастеров?

— На двадцать четвертое.

— Но этот молодой человек. Он ведь заметит. Он все расскажет Мортлейку! И тот вполне может ему поверить.

— Нет, если мы пошлем его на север Шотландии. Есть у меня там один знакомый, я с ним договорюсь.

— Но если картина не была отвергнута и возвращена владельцу, у вас должна быть опись с указанием оценки.

— Имеется.

И Слейд достал из кармана и протянул Фэншо еще один листок бумаги. Тот впился глазами в текст. Описание работы: по-видимому, ранняя флорентийская школа, художник неизвестен, название неизвестно, происхождение — тоже. Оценка: от шести до восьми тысяч фунтов. «А знаешь, я не напрасно лупил тебя в школе почем зря, Перри. Уроки не прошли даром. Сориентировался правильно. Ладно, действуй».

Два дня спустя Трампингтон Гор получил письмо. Из «Дома Дарси», на фирменном бланке. Подписи под ним не было, но внизу стояла печать отдела старых мастеров. В письме его просили подписать вложенную в конверт копию договора, дающего аукционистам право выставить его картину на продажу по предварительной цене в шесть-восемь тысяч фунтов. Прилагался также конверт с обратным адресом и маркой. Впрочем, откуда он мог знать, что отправленный по этому адресу конверт попадет прямиком на стол Перегрину Слейду.