Метафизик 1 (СИ) - Дичковский Андрей - Страница 8

— Да никто... Никто меня не присылал.

— Я тебе не верю!

Древко посоха лупит меня с разворота по икре. Я стискиваю зубы — ощущения совсем не из приятных. А обиднее всего то, что я знал — так оно и будет.

Как минимум, догадывался об этом.

— Послушайте, — я принимаюсь отчаянно махать перед собой руками, — меня действительно никто сюда не посылал! Я помню... очень смутно, словно обрывком какого-то странного сна... — Я зажмуриваюсь в ожидании удара, но, похоже, Конфуций решает дать мне договорить, так что я продолжаю: — Я был в каком-то темном месте... не знаю, может, это был ад — или его преддверие... Помню, что увидел свет и... как будто поплыл к нему — хотя чей-то голос отговаривал меня... Звучит как бред сумасшедшего, но это правда, клянусь... Клянусь своим прошлым.

Я готов к тому, что Конфуций обзовет меня лжецом, фантазером или придумает эпитет похлеще. Однако старик лишь цокает с досады, после чего нервно произносит:

— Зачем тебе понадобилось лезть в этот портал?! Ты должен был видеть, что он открыт для другого!

— Знаю... По-моему, я даже видел его там, этого вашего... героя измерений. Я не знаю, как объяснить... Это было что-то вроде порыва отчаяния... Какая-то попытка пойти наперекор всему.

Конфуций недовольно трясет головой. Я почти уверен, что его взгляд сейчас способен испепелять.

— Кем ты был в прошлой жизни? — наконец спрашивает он, глядя мне в глаза и сжимая пальцы свободной от посоха руки.

Я сглатываю застрявший в горле ком.

— Я?..

— Ну не я же!

— Я... Я не помню...

— Что значит «не помню»?!

— Послушайте... Когда этот «портал» открывался, я уже практически не осознавал себя. Мне жаль, но я правда не помню, кем я был.

— Бездарное ничтожество. — Лицо собеседника багровеет. — Мало того, что ты испортил замысел, на который я угробил несколько десятилетий своей жизни, так ты еще и смел насмехаться надо мной и моей семьей! Ты имел наглость дерзить моим друзьям и родственникам!

Меня не покидает ощущение, что я резко шагнул в бездонную пропасть и падаю... Падаю в ожидании того, когда, наконец, последует судьбоносный момент.

— По-хорошему, такого выродка как ты мне следует прикончить здесь и сейчас. Меня останавливает лишь то, что возникнет куча вопросов. — После этих слов мне становится чуть легче дышать, однако после краткой паузы Конфуций добавляет: — Мы поступим по-другому: завтра ты исчезнешь.

Ледяной тон в голосе старика не предвещает ничего хорошего. Я решаюсь вклиниться в его монолог с мольбой:

— Прошу вас... Дайте мне шанс проявить себя. Я понимаю, что пошел на обман, но это только потому, что я пытался выжить. Разве вы не поступили бы таким же образом в моей ситуации? Вы же видели, я умею приспосабливаться. Я буду помогать вам и вашему клану во всем...

— Мне был нужен великий воин и стратег, а не жалкий шут, ничего не помнящий о своей прошлой жизни. Ты ведь даже никогда не держал в руках оружия — по тебе это видно.

— Но я выучусь! Я буду тренироваться...

— Для таких вещей тренироваться нужно с раннего детства. — Конфуций качает головой, критически меня разглядывая. — Время упущено. Нам от тебя больше вреда, чем пользы.

Эти слова звучат как приговор, который невозможно обжаловать. И все-таки я пытаюсь.

— Постойте! Пусть вам не нужен я — но вам и вашим людям нужен лорд Грэй! Вам нужен символ, что дает надежду.

— И мы его получили. — Конфуций кивает с прищуром. — А завтра этот символ отправится прочь отсюда, как можно дальше от этой крепости. Я скажу всем, что отправил тебя на задание. Задание долгое, сложное, в каком-нибудь из северных доминионов. И ты исчезнешь — навсегда. Конечно, мне придется хорошенько поломать голову над тем, как привести в исполнение свой план... Но ничего. Сделаю ставку на Фан Лина.

Перед мысленным взором прорисовывается это нагловато-безэмоциональное лицо. На сердце становится еще гаже — как будто об меня только что вытерли ноги... а, может, и не только ноги. Впрочем... а могло ли быть по-другому? Я ведь с самого начала понимал, что не смогу сыграть роль Мастера Трех Клинков и Убийцы Демона-Принца. Ну не гожусь я для этого, увы.

Конфуцию и прочим представителям клана просто не повезло. И мне действительно жаль, что так получилось.

Проблема лишь в том, что жалостью ничего не исправишь.

— Можешь выспаться, — бросает мне, словно подачку, Конфуций. — Завтра тебе предстоит долгий путь.

— Но куда я пойду? Я ведь здесь чужой и практически ничего не знаю об этом мире...

— Не моя проблема. — Конфуций пожимает плечами и двигается к дверям. Затем останавливается и произносит в полуобороте: — Да, и вот еще что. Я уже понял, что с головой у тебя не все в порядке, поэтому на всякий случай предупреждаю: попробуешь выкинуть какую-то глупость — не важно, какую именно — и я позабочусь о том, что умирать ты будешь очень долго и очень мучительно. Мы друг друга поняли?

Мне страсть как хочется броситься с кулаками на Конфуция — но я заставляю себя сдержаться. В конце концов, я действительно обманул всех, так что... наверное, изгнание — это очень даже справедливо.

— Да... милорд. — Я отстраненно киваю. — Не переживайте: я не стану устраивать сцен.

— Очень на это надеюсь.

Конфуций уходит, хлопнув за собой дверью, и я еще долго сижу на полу, стискивая зубы в отчаянии. Боль в солнечном сплетении и ребрах постепенно улетучивается, но под сердцем ноет. Не знаю, почему. Может, я просто склонен верить в лучшее — и потом разочаровываться. А может, я просто гребаный эгоист, которого наконец поставили на место... Не знаю.

И, возможно, не хочу знать.

На этот раз сон долго не приходит ко мне. Лишь когда за занавешенными окнами становится светло, мне удается вновь погрузиться в объятья Морфея.

К счастью, на этот раз мне действительно дают выспаться.

Глава 5

Полдень застает меня сидящим на кровати и погруженным в раздумья.

Время от времени со стороны двери и окон моих ушей доносятся шаги и голоса. Я стараюсь оставаться к ним безучастным, сосредоточившись на себе. На том, кем я был и кем стал.

Получается не то, чтобы хорошо. Увы, сон не воскресил мою память о прошлой жизни. Я все еще не могу вспомнить ни где я жил, ни как меня звали. В голове порой проносятся со скоростью света какие-то расплывчатые образы-воспоминания, но не более того. При этом некоторые знания о старой жизни у меня явно остались. Например, я точно знаю, что жил в куда более технологически развитом мире. Знаю, что в жизни не пользовался масляными лампами, и поэтому с большой долей осторожности решился на то, чтобы, проснувшись, их погасить. Знаю, что одежду и оружие, которым пользуются живущие в этой крепости, я вживую видел лишь на страницах учебников истории и в кино... Кино? Такое странное, неуместное для этого мира слово. Мне известно, что я пользовался для просмотра кино какими-то специальными приспособлениями, но их названия упорно не желают восстанавливаться в памяти.

Может, оно и к лучшему? Если бы я помнил прошлую жизнь, то непременно зацикливался бы на ней. Переживал о каких-то своих поступках, думал о тех, кто остался жить там... Я пытаюсь убедить себя, что так и есть. Так или иначе, я урвал свой шанс попробовать еще раз...

Вот только что мне пробовать, когда Конфуций недвусмысленно дал мне понять, что сегодня я отправляюсь в изгнание? В одиночку эти негостеприимные земли сожрут меня, не моргнув и глазом. Мой уровень знаний об окружающем мире сопоставим с уровнем знаний восьмилетнего ребенка, а способность к выживанию, должно быть, и того меньше. Эти сутки я продержался только потому, что меня приняли за другого.

В какой-то момент я понимаю, что упадническое настроение завладевает мной целиком и полностью — и мне это не нравится. Ну уж нет. В конце концов, я ведь не просто так ринулся в тот портал? Я пытался что-то доказать. Может, не кому-то другому, а в первую очередь себе. Значит, пора направить свою рефлексию в иное русло. В то, где я смогу что-нибудь придумать. В то, что даст мне шанс на выживание.