Метафизик 1 (СИ) - Дичковский Андрей - Страница 35

Филлиан презрительно молчит, в то время как Утриим пробегается взглядом по болотникам.

— Свидетели свободны, — наконец говорит он, после чего пара клерков сопровождает Визильтеля и Арминэль к выходу. — У вас все, госпожа Тираль?

Мое сердце начинает стучать в груди сильнее, и я невольно поворачиваюсь в сторону Илиас.

— Разумеется, нет. — Улыбка ни на секунду не пропадает с лица адвоката. — Я хочу пригласить следующих свидетелей.

Глава 20

По залу прокатываются волны возмущения.

Очевидно, никому не интересно слушать свидетельские показания — все хотят поскорее послушать, как зачитают смертный приговор. Утриим делает едва заметный жест рукой, и очередной клерк приводит в зал новых свидетелей. Я едва не падаю с лавки от удивления, узнав в вошедших Фан Лина и лорда Конфуция-Минэтоко. Впрочем, они оба стараются не пересекаться со мной взглядами.

— Вы что, притащили сюда весь Доминион Изгнанников? — громко спрашивает кто-то на зрительских трибунах.

Вопрос встречен бурным смехом и равнодушием Утриима.

Когда Фан Лин и Конфуций представляются и соглашаются говорить правду и только правду, Илиас в очередной раз поднимается с места:

— Господин Фан Лин. Не могли бы вы сообщить нам, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с подсудимым?

Фан Лин облачается в маску беспристрастия. Когда-то мне казалось, что это его единственное эмоциональное состояние, но с течением времени я был вынужден признать, что немного поторопился с выводами. Фан Лин умеет быть... разным. Но сейчас я согласен с ним — лучше отложить все эмоции, запереть в их в самом дальнем, в самом надежно запертом сундуке своего внутреннего я.

— Двадцать восьмого числа месяца вепря мы с лордом Минэтоко и несколькими моими товарищами совершали прогулку по землям нашего клана. На равнине, пострадавшей от пожара, мы наткнулись на тело этого... молодого человека.

— Это правда, лорд Минэтоко? — уточняет Илиас у Конфуция.

Тот уверенно наклоняет голову и чуть приподнимает посох:

— Мы думали, что бедняга мертв, но он оказался жив...

«А еще вы думали, что я Повелитель Тысячи Измерений, Мастер Трех Клинков и Убийца Демона-Принца. Но в целом согласен, об этом упоминать, пожалуй, не стоит».

—...Но что нас по-настоящему удивило, так это то, что Грэй ничего не помнил о своем прошлом. Ему как будто отшибло память.

— Протестую! — вновь просыпается Филлиан. Я вижу побелевшие костяшки на пальцах, сжавших поручень боковой галереи. — Кому вы собираетесь верить? В инквизиции все доподлинно знают, что лорд Минэтоко — лжец и обманщик! И я молчу о том, что, обучаясь в свое время на метафизика, он был замешан в...

— Какое отношение молодость лорда Минэтоко имеет к нашему делу? — Похоже, даже терпение Утриима не безгранично. — Пока что все, что я слышу, соответствует показаниям в отчете Ливе Манроуза.

Филлиан открывает рот, чтобы возмутиться, но затем передумывает и, с красным от гнева лицом, садится обратно за свое место. Мне кажется, это можно назвать нашей маленькой победой.

— Если господин судья не возражает, я продолжу. — Илиас мило хлопает глазками, прикрытыми линзами очков. — Господин Фан Лин. Вы присутствовали на первой игре в шахматы лорда Грэя?

— Да.

— Когда это произошло?

— На следующий день после того, как мы привели Грэя в нашу родовую крепость, что на склоне Лисьей Горы. Он спустился после долгого сна из своих покоев и сыграл партию против моего отца, лорда Хи Лийона.

«Будучи уверенным в том, что сейчас меня выгонят на все четыре стороны».

— Полагаю, ваш отец неплохо играет в шахматы? — продолжает свой «допрос» Илиас.

— Он один из сильнейших в нашей крепости.

— И как закончилась та партия?

— Грэй разгромил моего отца... ну, насколько я мог это понять.

— Очень интересно. Но ведь это еще не все, верно? Лорд Минэтоко, как мне известно, после той партии подсудимый сыграл с вами, у всех на виду?

Конфуций почесывает седоватую бороду.

— Все так и было, госпожа адвокат.

— И как закончилась та партия?

— Мы сыграли вничью.

— Вы ведь далеко не начинающий игрок в шахматы, не так ли, лорд Минэтоко? В молодости вы стали шахматистом первой категории и кандидатом на звание «маэстро». Поговаривают, вы сильнейший игрок если не всего Семнадцатого Доминиона, то точно вашего клана?

— Скорее всего, так и есть.

— Вы были удивлены силой игры вашего гостя?

На некоторое время Конфуций задумывается.

— Определенно, да. Он показал хорошее знание дебютной теории, понимание позиционной игры и хороший тактический счет. Я очень давно не сталкивался со столь серьезным противником.

— Тогда скажите: сколько времени примерно нужно, чтобы научиться играть на таком уровне?

— Никак не меньше двух-трех лет... И то если заниматься регулярно и с опытным тренером. У большинства такой «путь» займет с десяток лет, если не больше.

— То есть за ночь, проведенную в вашей крепости, Грэй никак не сумел бы этого сделать?

— Разумеется, нет.

— Благодарю за ответ. Ваше высокомудрие, — Илиас поворачивается к судье, — вам не кажется все это несколько... странным? В клане Болотных Псов этот юноша интересовался чем угодно, кроме шахмат. Потом он уходит, попадает в стихийное бедствие, теряет память и... открывает в себе новые способности.

Я слушаю все это, с трудом удерживаясь, чтобы не вздернуть на лоб обе брови. До меня наконец-то начинает доходить, какую стратегию выбрала Илиас. Неужели это действительно может сработать?

— К чему вы клоните, госпожа Тираль? — спрашивает Утриим.

— Я клоню к тому, господин судья, что люди просто так не теряют память и не обретают способности играть в шахматы на уровне кандидата в маэстро.

Утриим хмурится и подается вперед. Его взгляд становится как будто в несколько раз острее и внимательнее.

— История Тальдеи, — не останавливается Илиас, — знает несколько схожих случаев, когда люди, попадавшие под влияние сил, неподвластных смертному, менялись так, что становились не похожими на прежнего себя.

— Вы имеете в виду...

— Я имею в виду то, что лорд Грэй пережил мета-катарсис. И стал после него совершенно другим человеком — человеком, в одночасье повзрослевшим более, чем на двадцать лет.

Несколько человек в зале дружно ахают. Утриим хмурится еще сильнее, в то время как я перекатываю на языке услышанное слово.

Мета-катарсис. Видимо, это что-то из религии, которую исповедует Утриим. Изменение. Трансформация... По сути, Илиас даже не сильно наврала. Я действительно изменился, и внутренне, и физически... Можно ли это назвать мета-катарсисом? Даже не знаю. Возможно, да.

— Это очень громкое и смелое заявление, госпожа Тираль, — наконец произносит Утриим. — Безусловно, если лорд Грэй пережил мета-катарсис, это значительно меняет дело. Однако я обязан убедиться, что вы не подтасовываете факты.

— Я понимаю ваши опасения, господин судья. Именно поэтому я рискнула пригласить в наш суд максимально не заинтересованное лицо.

«Еще один свидетель? — Кажется, у меня начинает дергаться глаз. — Кто на этот раз?»

— Что за лицо? — уточняет судья.

— Это госпожа Сюпасьянь. Почти всю свою долгую жизнь она провела в отдаленном монастыре на окраине материка. Духи почти полностью лишили ее мирского зрения, но взамен даровали ей возможность видеть то, что сокрыто от глаз людских. Мне стоило больших трудов убедить аббата Чендейра отпустить ее к нам, поскольку госпожа Сюпасьянь прибыла в Тальданор, чтобы к ней на прием могли прийти члены Высшего Совета.

При упоминании Высшего Совета перешептывания зрителей становятся заметно тише. Утриим выглядит ошарашенно.

— Госпожа Сюпасьянь? Что ж, зовите ее, — решается судья.

Через некоторое время в зал заходит старуха. Сгорбленная, опирающаяся на трость, она с трудом передвигается — по сути, ее просто ведут под руки двое клерков. Она облачена в бордовый балахон, а глаза ее так сильно сощурены, что по сравнению с ней мое лицо и лица большинства жителей Семнадцатого Доминиона можно смело назвать лицами европейского типа.