Ты родишь мне от бывшей - Амелия Борн - Страница 3

Но я никак не могла успокоиться и все изводилась и изводилась от бесконечных мыслей. Почему они до победного ни о чем мне не говорили? Рассчитывали, что во время родов я просто произведу на свет дочь и сына и они скажут «сюрпри-из!»? Или как это выглядело в их фантазиях?

Что ж… в этом всем был один плюс. Теперь у меня не имелось моральной дилеммы в том, надевать ли малышам одинаковую одежду, или нет, потому за успокоением я отправилась на извечный женский «валериановый» поход – шоппинг. И в первом попавшемся бутике детской одежды набрала кучу платьицев, из которых моя крошка успеет вырасти, даже ни разу не надев.

Девочка… Как странно теперь понимать, что у меня под сердцем не двое пацанов. А там живет малышка-принцесса, которая, как я была в этом уверена, обязательно станет любимицей семьи Лукинских.

У отца Назара трое сыновей, сам он тоже из семьи, где в окружении были в основном мужчины. Так что наша малышка будет под пристальным вниманием с самого рождения.

Так я размышляла, скупая все, что мне нравилось, и мысли успокаивали. Но это успокоение пришло ненадолго. Когда мне на телефон поступил звонок от Марии Клинской, я озадачилась.

С Мэри, как она сама просила себя называть, мы не были закадычными подругами. Валентин, ее муж, общался с Назаром с момента, когда они оба были еще несмышлеными детьми. А наши отношения с Мэри закономерно вытекли из сложившихся обстоятельств. И мы уж точно не были теми, кто созванивается по три раза на дню, чтобы обсудить новости, безделушки, мужей и прочие милые женские темы.

– Да? Слушаю, – с долей опаски ответила я Марии.

Это было немного странно – вчера получить новости про детей, а сегодня – входящий звонок от Клинской.

– Еся, привет! Ты сейчас дома? А Назар на работе? Вроде Валя сказал, что поедет к нему. Ты можешь со мной встретиться на нейтральной территории? – затараторила она, что окончательно меня убедило в моих подозрениях.

Что-то происходило! Что-то, в центре чего я находилась, но пока об этом даже не догадывалась.

– Я в магазине. Назар на работе. Подъезжай в «Глобус», здесь есть ресторан.

Ответить Мэри удалось спокойным голосом, хотя все внутри меня опять заштормило десятибалльными волнами. Если Клинская приедет и поведет разговор не о моей беременности – я буду поражена до глубины души.

– Отлично. Скоро буду, – ответила она и отключилась.

Я же, дав знак водителю, чтобы нес покупки в машину, прошла на неслушающихся ногах к свободной скамье, на которую и опустилась. Прикрыв глаза, какое-то время гнала от себя те фантазии, что первыми приходили в голову. У одного из малышей диагноз… вот почему от меня это скрывают. Какой пол больше подвержен мутациям?

От этих мыслей голова стала раскалываться. Еще не хватало снова отхватить мигрень как вчера… Прогнав все то, что меня изводило, я встала и неспешно направилась в сторону ресторана.

Мария Клинская примчалась ко мне на встречу уже через двадцать минут. Это была энергичная женщина, которой нельзя было дать и тридцати. Хотя они с Валентином скоро должны были разменять пятый десяток, разница между супругами была налицо. Мэри увлекалась фотографией, а к семейному бизнесу имела весьма опосредованное отношение, хотя и постоянно делала акцент на том, что клиника – их общее детище с мужем.

– Фух, хорошо, что ты не стала задавать Назару вопросов о моем приезде! – тут же взяла с места в карьер Мария, устраиваясь напротив.

В меню, которое поспешил ей подать официант, она ткнула не глядя. Стало окончательно понятно, что Клинская приехала сюда не обеды обедать.

– Мне Валя вчера все рассказал. Про то, что ты сходила на узи не в «Медивэдж», а куда-то в другое место. И что тебе уже известно все…

Повесив паузу, Мэри посмотрела на меня, и взгляд ее мне не понравился. Будто бы она готовилась к тому, чтобы о чем-то меня просить.

– Да, я знаю, что мне подсадили два эмбриона, хотя мы договаривались только об одном. Назар сказал, что биоматериал был не очень, вот клиника и подстраховалась.

Мой голос звучал как-то моляще. Как будто я взывала к Клинской подтвердить эти слова, ведь уже знала, что к правде они отношения почти не имеют. Что-то было иное в том, что в подсадке участвовали разные эмбрионы. Но что?

– Биоматериал был как раз что надо, Еся… – тихо ответила Мэри и сделала паузу.

Потом набрала в грудь воздуха и выпалила, выбивая почву из-под моих ног:

– Я больше не могу это скрывать… Мы друзья, и ты должна все знать. Несколько лет назад в нашей клинике были заморожены яйцеклетки Яны Горюновой. Тебе точно знакомо это имя – она была невестой Назара… Так вот во время подсадки было взято два эмбриона. Один – ваш с мужем. А второй – Яны и Лукинского… Какой-то из детей – биологически не твой, Есения, – проговорила Мария, и я поняла, что падаю в жуткую черную бездну.

До меня доносились голоса – я не понимала толком, кому они принадлежат. Сознание отталкивало информацию, которую до меня донесла Мэри, а она все равно на меня наваливалась огромной ледяной глыбой. И пока я барахталась в колючем океане, полном чернильной воды, этих глыб становилось все больше и больше:

«Кто-то из детей не твой, Есения» – слышалось эхом в голове.

– … она беременна, вы же видите! Ей просто стало плохо, так бывает.

Я пришла в себя, когда поняла, что попросту сползла на пол со стула. Прислушалась к себе – ничего не болит. Надо мной склонился какой-то мужчина, который профессионально меня осматривал – замерил пульс, проверил зрачки…

– Вы в порядке? – задал он вопрос.

Я помотала головой, потом кивнула. Не стану же рассказывать ему, что в порядке не могу быть по той причине, что на меня обрушилась жуткая правда. И да – я верила каждому слову Клинской. Теперь все сходилось.

– Да, со мной все хорошо. Просто немного повело…

Он сунул мне в руки визитку, которую я машинально положила в карман. Расспрашивал про давление, про то, когда я последний раз была у врача. Несколько прохожих, которые полюбопытствовали, что здесь происходит, поняв, что ничего интересного не предвидится, разошлись. И когда я поведала незнакомцу все данные, которые помнила из последнего визита в клинику, он, посомневавшись, удалился. Мы с Марией снова остались вдвоем.

– Прости, Есь… Может, тебя домой отвезти? Я на машине, – сказала Клинская, которая выглядела виноватой.

– Я с водителем, – шепнула в ответ, отпивая глоток воды, которая показалась горькой. – Повтори, пожалуйста, что ты сказала.

Даже не скрывая умоляющих ноток, которые наверняка засквозили в моем взгляде, я смотрела на Мэри, но видела лишь одно – подтверждение того, что уже от нее услышала. Назар пошел на жуткий подлог… Он сделал из меня инкубатор для вынашивания их с Яной ребенка. И конечно, я слышала о Горюновой. Даже когда они с моим мужем расстались, он ни разу ни единого слова о ней плохого не сказал, хотя именно она от него ушла незадолго до свадьбы.

Назар до сих пор ее любил? Это происходило на расстоянии, или они с Горюновой сошлись, вследствие чего у них и сложился план, по которому я невольно стала суррогатной мамой?

– Один из детей, Есения, биологически не твой. Но ты никогда не должна была об этом узнать.

Я округлила глаза. Мозг снова затуманился и показалось, что вместо него в моей черепной коробке кисель.

Как я могла не узнать, что у меня разные дети? Даже если Назар соврал бы мне после родов, будто мне подсадили двух малышей – они же наверняка разные! Я довольно смуглая, с оливковой кожей, а Яна – просто Белоснежка. Светленькая, с голубыми глазами и тонкими чертами лица. Или Лукинский понадеялся, что и дочь пойдет в него? А что, если их эмбрион был мужского пола?

– Какой из детей мой, а какой Яны и Назара? – прохрипела я, вцепившись в край столика.

Клинская поджала губы и замотала головой.

– Я этого не знаю, – ответила она, и я тут же ей поверила. – Но сотрудники в лаборатории точно обладают этой информацией.

Прикрыв глаза, я стала бороться с ужасающим чувством. У меня под сердцем был плод любви Назара и Яны, а я даже не представляла, кто это из моих детей!