Кулак Аллаха - Форсайт Фредерик - Страница 36

– Город буквально напичкан портретами Саддама. Его изображают как воина пустыни – на белом коне с занесенным мечом. Разумеется, все это блеф. Саддам – обычный подлый бандит, предпочитающий наносить удар в спину. Но он себя считает героем.

Паксман встал.

– Все это голая теория, Терри. Но в любом случае спасибо за ценные мысли. К сожалению, мне нужны только факты. Как бы то ни было, пока не видно, как он сможет унизить Америку. В распоряжении янки вся боевая мощь, самая передовая техника. Дайте время, они соберут мощный кулак и уничтожат и армию и авиацию Саддама.

Терри Мартин прищурился: заходящее солнце светило ему прямо в глаза.

– Все дело в людских потерях, Саймон. Америка способна на многое, но она не может позволить себе потерять много своих солдат. А Саддам может. Ему наплевать на человеческую жизнь.

– Но пока что там мало американцев.

– Вот именно.

«Роллс-ройс», в котором ехал Ахмед Аль Халифа, мягко подкатил к парадному подъезду комплекса административных зданий и плавно затормозил. Рядом с подъездом висела табличка, которая на арабском и английском языках извещала, что здесь размещается управление торговой компании «Аль Халифа трейдинг корпорейшн лимитед».

Водитель «роллс-ройса», полушофер-полутелохранитель, вышел первым и обогнул машину, торопясь открыть дверцу хозяину.

Возможно, было и в самом деле глупо щеголять «роллсом» в оккупированном городе, но кувейтский миллионер пропустил мимо ушей все просьбы воспользоваться на этот раз более скромным «вольво», чтобы лишний раз не раздражать иракских солдат на контрольных постах.

– Пусть все они сгниют в аду, – проворчал он за завтраком.

Но поездка от фешенебельного пригорода Андалус, где в большом саду, отгороженном от внешнего мира высокой стеной, стоял его роскошный дом, до Шамии, где находилось управление его компании, прошла без приключений.

На десятый день оккупации из Эль-Кувейта были выведены дисциплинированные профессиональные солдаты иракской Республиканской гвардии, и их место заняла народная армия – всякий сброд, призванный на военную службу. Если первых Аль Халифа ненавидел, то вторых презирал.

В первые же дни оккупации гвардейцы ограбили весь город, но они грабили планомерно. Аль Халифа сам видел, как они выносили из национального банка золотые слитки – весь государственный золотой запас на сумму пять миллиардов долларов. Но то был грабеж не для личного обогащения. Слитки тщательно упаковали, погрузили на машины и отправили в Багдад.

Из ювелирных лавок туда же было вывезено еще на миллиард долларов золотых изделий.

Контрольные посты гвардейцев, которых было легко узнать по черным беретам и выправке, работали четко и профессионально. Потом они вдруг потребовались южнее, на границе Кувейта с Саудовской Аравией.

Их место заняли солдаты народной армии – неряшливые, небритые парни, понятия не имевшие о воинской дисциплине, а потому более непредсказуемые в своих действиях и более опасные, Достаточно сказать, что после их появления убийство кувейтца, отказавшегося отдать свои часы или свой автомобиль, стало почти обычным делом.

В середине августа установилась необычно жаркая погода. В поисках укрытия от испепеляющего солнца иракские солдаты разбирали мостовые, из брусчатки строили себе небольшие хижины прямо на тех улицах, которые им было приказано патрулировать, и прятались в этих хижинах весь день. Лишь вечерами и рано по утрам они выползали из своих убежищ и пытались показать, что они тоже солдаты. Тогда они не давали покоя местным жителям, под предлогом поиска контрабанды останавливали каждую машину, забирая съестное и все, что там было мало-мальски ценного.

Обычно мистер Аль Халифа появлялся в своем кабинете к семи утра, но теперь он взял за правило задерживаться дома до десяти часов. В это время солнце уже пекло немилосердно, и он без помех проезжал мимо каменных нор с укрывшимися в них солдатами народной армии. Два грязных солдата с непокрытыми головами даже неуклюже попытались отдать честь, очевидно, решив, что в «роллс-ройсе» может ездить только их очень важный соотечественник.

Аль Халифа понимал, что все это лишь до поры до времени. Рано или поздно какой-нибудь головорез, угрожая оружием, отнимет «роллс». Ну и что? Когда оккупантов вышвырнут в их поганый Ирак – а Аль Халифа был уверен, что вышвырнут, только не знал, когда и каким образом, – он купит себе другую машину.

В своем ослепительно белом тхобе и легкой хлопчатобумажной гутре, которую удерживали на голове два спускавшихся на лицо черных шнурка, Аль Халифа ступил на тротуар. Телохранитель закрыл за ним дверцу машины и направился к месту водителя, чтобы отогнать «роллс-ройс» на автомобильную стоянку компании.

– Молю о милосердии, сайиди. Подайте тому, кто не ел три дня.

Сначала Аль Халифа не обратил внимания на человека, сидевшего на корточках прямо на тротуаре неподалеку от подъезда. Казалось, пригревшись на солнце, он заснул. В этом не было ничего необычного: в любом средневосточном городе полно бродяг и нищих. И вдруг этот человек, оказавшийся грязным бедуином, уже стоял рядом с протянутой рукой.

Телохранитель поспешил на помощь хозяину и собрался обрушить на голову попрошайки поток проклятий, но Ахмед Аль Халифа предостерегающе поднял руку. Он исповедывал мусульманскую религию и старался следовать заповедям святого Корана, а одна из заповедей гласила, что правоверный мусульманин должен подавать просящему щедрую милостыню.

– Отгоните машину на стоянку, – приказал он телохранителю, из бокового кармана извлек бумажник и достал из него банкноту в десять динар.

Бедуин взял бумажку обеими руками. Этот жест означал, что дар благодетеля настолько весом, что его можно удержать лишь двумя руками.

– Шукран, сайиди, шукран, – и, не меняя тона, бедуин добавил: – Когда будете в своем офисе, пошлите за мной. У меня есть вести с юга, от вашего сына.

Сначала торговец решил, что ему послышалось. Бедуин шаркающей походкой удалялся, на ходу пряча в карман банкноту. Аль Халифа вошел в здание, механически кивнул швейцару и как в тумане добрался до своего кабинета на верхнем этаже. Устроившись за рабочим столом, он с минуту подумал, потом нажал кнопку связи с секретарем.

– На улице рядом с подъездом стоит бедуин. Мне нужно с ним поговорить. Распорядитесь, чтобы его проводили наверх.

Если секретарша Аль Халифы и подумала, что ее хозяин сошел с ума, то не подала вида. Когда через пять минут она открыла дверь в прохладный кабинет, лишь ее сморщенный нос свидетельствовал, какого мнения она о запахе, исходившем от необычного посетителя.

Секретарша вышла, и торговец жестом предложил гостю кресло.

– Вы сказали, что видели моего сына? – переспросил он. Пока Аль Халифа не мог отделаться от мысли, что бедуин пришел всего лишь еще за одной банкнотой большего номинала.

– Да, сайиди Аль Халифа. Два дня назад я видел его в Хафджи.

У кувейтского торговца тревожно екнуло сердце. Вот уже две недели он ничего не знал о судьбе сына. Лишь окольными путями ему удалось выяснить, что тем злосчастным утром его единственный сын поднялся с аэродрома Ахмади и… все. Кого бы он ни расспрашивал, никто не мог сказать ему, что же произошло потом. В тот день, 2 августа, все были растеряны.

– Вы принесли от него письмо?

– Да, сайиди.

Аль Халифа протянул руку.

– Дайте его мне. Пожалуйста. Я щедро заплачу.

– Письмо в моей голове. Я не мог нести с собой бумаги. Поэтому я его запомнил.

– Хорошо. Расскажите, что хотел передать мне сын.

Майк Мартин наизусть, слово в слово, повторил страничку, которую исписал пилот «скайхока».

– Дорогой отец, несмотря на его необычный внешний вид, перед тобой сидит британский офицер…

Аль Халифа, не вставая, вздрогнул и уставился на Мартина, не в силах поверить своим глазам и ушам.

– Он нелегально проник в Кувейт. Теперь, когда это вам известно, его жизнь – в ваших руках. Умоляю вас верить ему, а он должен верить вам, потому что он будет просить вашей помощи. Я жив, здоров и нахожусь на базе саудовских ВВС в Дахране. Мне удалось сделать лишь один боевой вылет против иракцев, я уничтожил их танк и грузовик. Теперь я буду летать в составе саудовских королевских военно-воздушных сил до освобождения нашей страны. Каждый день я молю Аллаха, чтобы скорее наступил тот час, когда я смогу вернуться и снова обнять вас. Ваш преданный сын Халед.