Довмонт: Неистовый князь. Князь-меч. Князь-щит - Посняков Андрей - Страница 59

Мальчишка вскочил, оторопело таращась круглыми спросонья глазами. К русым спутанным волосам его прилипла солома, мятая посконная рубаха выглядела так, будто ее только что сняли с огородного пугала.

Вообще-то никому без хозяйского слова на конюшню хода не было. По уму, так надо было позвать управителя…

– Коня воеводского седлай! – не давая служке опомниться, приказал Янис. – Да пошевеливайся же! Живее! Эх, чтоб тебя… я сам! Беги, отворяй ворота…

– Но…

– Воевода-батюшка нынче раненько на охоты изволит! И ежели не пошевелитесь… Отведаете плетей! Так воротнику и передай. Ну, пошел, живо!

Старый Сирвид слыл человеком строгим, всех слуг своих держал в черном теле и любил, чтобы все его приказания исполнялись не просто в точности, а еще и быстро – бегом.

Бросился служка к воротам, привратника разбудил… заскрипел малый засовец, за ним натужно потянулся большой…

Набив дорогостоящей упряжью пару мешков, Янис закинул их на круп коня, запахнул серый свой плащ, усмехнулся: скоро, скоро ему не такие плащи носить! Шелковые! Ну, почти… Теперь главное, чтоб эти раньше времени тревогу не подняли.

– Пойдем к реке, коня почистим… больно уж грязен. Ужо довели!

Отвесив служке смачного подзатыльника, верный слуга воеводы погрозил кулаком воротнику и вывел коня со двора. Вскочил в седло… Растрепанный мальчишка побежал рядом…

Избавиться от него! Вот здесь вот, у реки… Затем сбрить усы, переодеться – и с купцами. Коня же…

– Далеко собрался, Янис? Как там наш славный воевода, поди, почивает еще?

Услыхав насмешливый голос, беглец резко обернулся…

Гинтарс! Воинский слуга князя! Видно, твареныш, следил… Ла-адно…

Нож Янис метнуть не успел. Руку перехватил выскочивший из кустов воин. Тут же появился и второй… да еще Гинтарс. Навалились, связали именем князя Довмонта. Юный служка только глазами хлопал, дивился – ну и дела-а-а!

– С нами пойдешь, – глянул на него Гинтарс. – Посидишь на княжьем дворе… какое-то время, да.

Слугу воеводы сразу же бросили в подвал, сорвали рубаху и взяли в кнуты, так что мало не показалось. Даумантас присутствовал на процедуре, сидя в старом резном кресле, и молча смотрел, как кричал и извивался от боли Янис, не такой уж и верный слуга воеводы и, похоже, убийца гонцов.

Впрочем, схваченный запирался недолго:

– Это не я! Не я! Это все он, Сирвидас, мой хозяин! Это все он приказал.

– Зачем? – негромко уточнил кунигас.

– Чтоб ты, господин… чтоб тебя… чтоб сгубить! Или чтоб к немцам, в плен.

– Так, – задумчиво покусав губу, Довмонт повелительным жестом остановил не в меру ретивого палача и пристально взглянул на предателя. – И ты повторишь все это при воеводе?

– Повторю! – истово задергался Янис. – Это же все он, он! Клянусь Перкунасом, я тут и ни при чем. Просто приказания хозяина своего выполнял и вот…

– Помолчи, – князь поморщился и щелкнул пальцами. – Любарт, Гинтарс. За воеводой, живо. Впрочем, стойте. Сам с вами пойду.

Охранявшие покои воеводы стражники отворили ворота сразу же, как только узнали князя. Правда, старого Сирвида в покоях уже не было. Слуги же показали, что хозяин их срочно отъехал в Нальшаны по какому-то очень важному делу. Вот прямо посреди ночи и отъехал, лишь пару отроков с собой прихватив.

– В Нальшаны, – Довмонт покривил губы. – Что ж… Седлайте коней!

В Нальшанах, куда кунигас и его люди прибыли уже на рассвете, предателя не оказалось! Мало того, исчезла и все его семья – жена и два сына. Воины воротной сторожи лишь разводили руками:

– Воевода приказал… сказал срочно… Да, поехал по новогрудскому шляху.

По новогрудскому шляху… Даумантас, конечно, выслал погоню, но особенно на ее успех не надеялся – у беглеца сто дорог. Старый Сирвид мог податься куда угодно. В орден, в Псков, к новгородскому князю Дмитрию. А вот в Новогрудок – нет! Вряд ли предатель смог бы чувствовать себя в безопасности у Тройната.

Зачем же тогда по шляху? Следы запутывал? Наверное, так.

Странный выбор пути опального воеводы нашел свое объяснение к вечеру, когда в Утенский замок явился вислобородый Жемойда, один из бояр великого князя Тройната. Явился растерянный, в крови – непонятно, своей или чужой.

– Беда, Даумантас! Великий князь убит!

– Что? – в первый момент кунигас еще не до конца осознал всего ужаса сей недоброй вести. – Как убит? Кем?

– Слуги Миндовга отомстили за своего господина, – облизав потрескавшиеся от ветра губы, пояснил вестник. – А направлял их – Войшелк! Войшелк, Войшелк – тут и думать нечего. С ним же и Гердень-князь, давний наш недруг.

Войшелк… Старший сын Миндовга. Единственный, оставшийся в живых. Жил себе спокойно, наособицу, во власть никуда не лез, даже, поговаривали, принял крещение и основал монастырь где-то на Волыни. И вот – на тебе! Решил отомстить за отца. Что же касаемо Герденя, тоже приходившегося Даумантасу родичем, то с ним было сложней. Вроде бы христианин, а вроде – язычник, мало того, покровитель самых черных жрецов, Гердень казался преданным Войшелку… и верно, в случае победы, хотел просить у него Нальшанский трон… или Утену!

– Половить рыбку в мутной воде решился Войшелк-князь, – хлебнув кваску, Жемойда устало вздохнул. – Уже и союзничков себе нашел. Признал власть князя Василька Романовича и князя Шварна Даниловича, и… Да много кого признал! У Василька со Шварном – силища. А за нас кто заступится, князь? Не у рыцарей же защиты искать?

– Не у рыцарей, – согласно кивнув, Довмонт вскинул брови. – И что ты предлагаешь?

– В Псков надо бежать – вот что! Псковичи Василька со Шварном ненавидят, да и новгородцев не жалуют, мечтают освободиться от их опеки. А потому – князь им нужен. Сильный, с дружиной, опытный воин. Такой как ты.

– Не дело князю от врагов бегать! – выслушав, надменно приосанился кунигас. – Стены Утены и Нальшан – крепки. Пусть явятся Войшелк с Герденем – посмотрим.

– Стены-то крепки, – Жемойда задумчиво пригладил седоватую, расчесанную надвое, бороду. – Да вот стойки ли люди? Наримонта, говорят, вспоминают многие до сих пор.

Наримонт, кстати, из заклятого врага нынче превратился в союзника, ибо почти всеми своими землями он был обязан Тройнату. А нынче Тройната нет, убили. Как поступит Войшелк? Наверняка отдаст жмудские земли своим верным сторонникам и вассалам. Кому же отдаст Нальшаны и Утену? Князю Василько? Шварну? Или все же Герденю? Ах, Тройнат, Тройнат, Тренята, товарищ детских игр. Забыл ты еще про одного наследника Миндовга, про Войшелка забыл. Надо было давно уже отправить на Волынь верных и на все способных людишек. Убить Войшелка. Убить по тем же причинам, по которым Даумантас без тени сомнения убил малолетних детей – чтобы не оставлять мстителей! Войшелка же упустили, оставили случайно в живых, и вот…

С точки зрения язычника, нальшанский кунигас рассуждал сейчас чрезвычайно логично. Однако от этой извращенной первобытной логики Игоря Ранчиса бросало в дрожь. Он же все видел, все слышал, все понимал… только сделать ничего не мог, полностью подчиняясь языческой душе Даумантаса.

– Значит, и воевода о заговоре знал, – кусая губы, тихо промолвил князь. – И бежал тотчас же, как только заподозрил опасность. Наверное, прознал о своем схваченном слуге.

Войско Войшелка, князя Шварна Даниловича и Герденя, захватив Нальшаны, явилось под стены Утены уже через пару дней после убийства Тройната. Теперь Войшелк стал великим князем, теперь именно он заново объединял Литву, и многие ему верили. Уставшие от вечных боярских разборок купцы, воины, крестьяне, да многие. Говорят, даже жрецы, хотя Войшелк все же был крещеный.

Крещеный, не крещеный, а действовал, как язычник – безжалостно, топя в крови все вокруг.

– Они казнили многих. Тех, кто попал в плен, – волнуясь, докладывал верный Любарт, только что вернувшийся из Нальшан. – Жрец Будивид встретил нового князя с древними почестями. Привел белого коня, возложил на голову Войшелку венок из дубовых листьев. Все было принято с благосклонностью, но, думаю, зря…