"Фантастика 2024-98". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Горохов Александр Викторович - Страница 143

Румянцев молчал, подтверждая догадку Николая.

— А что бы вы сделали, если бы знали, что мои «предсказания» заслуживают доверия? Я думаю, попытались бы подправить естественный ход событий в более благоприятное русло. Если бы удалось, то история уже пошла бы совсем по другому направлению. Есть… Точнее, будет написан фантастический рассказ американского писателя Рея Бредбери о том, как богачи за огромные деньги путешествуют на машине времени, чтобы поохотиться на доисторических монстров, динозавров. Но подходят к делу очень ответственно, избирая добычей только тех животных, которые и без охотников погибли бы буквально через несколько секунд после выстрела. Но один из охотников струсил, нарушил инструкции и случайно растоптал всего лишь единственную бабочку. А когда они вернулись в настоящее, то оказалось, что в их времени изменился климат и состав атмосферы, и на выборах в Америке выиграл кровавый маньяк, который до их отправления в прошлое не имел ни малейшего шанса на победу, и теперь собирается развязать новую мировую войну. И наша история пойдёт совсем иным путём, когда кто-нибудь попытается что-либо изменить, воспользовавшись моими «предсказаниями». В моё время это называлось «эффект бабочки».

— Прав Кузнецов, ничуть не похожи вы на двадцатипятилетнего.

— Никто и не утверждал, что я угодил в тело Шеина двадцатипятилетним. Только в последнюю названную мной дату в биографии мне было тридцать. За ней был ещё тридцать один очень бурный и насыщенный событиями год.

— Я тоже обратил внимание на противоречие между названным вами возрастом и возрастом Шеина. А ещё — на полное совпадение ваших физических данных, отпечатков пальцев и даже местонахождения шрамов, имевшихся у Шеина.

— Нет никаких совпадений. Это действительно тело Шеина. Сознание которого, скорее всего, погибло при ударе молнии. Оболочка, в которую неизвестно какими путями угодило моё сознание, вышибленное излучениями очень сложного медицинского аппарата. Там, в будущем, тоже произошла какая-то авария, и её жертвой стал я. Кстати, про шрамы… Спасибо вам огромное! Кажется, я догадываюсь, почему это произошло! На моём прошлом теле вот тут был большой шрам. След ранения. Ничего сверхъестественного, садануло обломком кирпича при взрыве. Да так, что проломило черепную кость. Её скрепили с уцелевшими небольшими титановыми скобками. И при скачке напряжения питания аппарата МРТ они сыграли роль электродов.

— Но получается, что таким способом можно подменить любого человека. И воспользоваться этим в своих целях.

— А это уже называется «профессиональная деформация», — засмеялся Дементьев. — Узнаю ход мыслей сотрудника контрразведки: «паранойя в наших рядах не приветствуется, но нельзя забывать, что кругом одни враги».

— А вы — не враг? Почему я должен вам верить?

— Не враг. В первую очередь, потому что я не враг сам себе. Я давал присягу Союзу Советских Социалистических Республик и дважды защищал его интересы с оружием в руках.

Про второй раз Николай соврал. Не было к тому времени уже никакого СССР. Давным-давно не было. Но рано, слишком рано посвящать этого парня в события, произойдущие через полвека. Или, если у него получится, не произойдущие.

— Я пытался узнать что-то о предприятиях, которые вы назвали, и академике Макееве, неожиданно сменил тему лейтенант ГБ. — Результат отрицательный.

— Результат закономерный, — поправил его Николай. — НПО электромеханики будет создано под названием Миасскиий электромеханический научно-исследовательский институт, если мне не изменяет мой старческий маразм, в 1958 году. КБ имени Макеева — в 1947 в Златоусте под названием «Специальное Конструкторское Бюро по ракетам дальнего действия» или СКБ-385. И лишь спустя семь лет переберётся в Миасс. Ныне сонный городишко, почти не имеющий промышленности. А его будущий главный конструктор Виктор Петрович Макеев на данный момент — обыкновенный школьник… м-м-м… то ли седьмого, то ли восьмого класса. Пожалуй, всё-таки седьмого.

Демьянов уже обратил внимание на то, что Румянцев ничего не пишет, но ничуть не сомневался в том, что забудет хоть одно сказанное им слово.

— Почему вы не хотите, чтобы информация о вас попала к наркому?

— К этому наркому, — поправил его Николай. — А вот на сотрудничество с будущим я не только согласен, но и очень надеюсь. И вам советую ставить не на… скакуна, который обречён на проигрыш, а на того, за кем будущее.

— И всё-таки почему?

— Вам нужно рассказывать, что происходит в вашем ведомстве после… гм… не слишком добровольной отставки его главы?

— И кто станет тем, «за кем будущее»?

— Скоро узнаете. Даже без моей подсказки. Чуть больше, чем через две недели. Вот этому человеку, переведённому в центральный аппарат наркомата из провинции, и можно будет предоставить информацию о моих «предсказаниях». Когда он возглавит Главное управление госбезопасности.

Румянцев тут же подобрался.

— ГУГБ расформировано ещё в конце марта этого.

— В марте расформировали, в последних числах сентября создадут заново, — пожал плечами Николай. — И вообще: давайте пока не будем затрагивать тему политики. Так будет безопаснее и для меня, и для вас. «Эффекта бабочки» никто не отменял, а вы, узнав что-то важное, не удержитесь и попытаетесь скорректировать действительность. Или те, кто начнёт «добывать» новые сведения «с пристрастием». В качестве задела на будущее готов вывалить массу очень ценной технической информации о перспективных направлениях развития вооружений, боевой техники и технологий военного назначения — по второму образованию я историк, а по последней профессии журналист-аналитик, специализирующийся на продукции военно-промышленного комплекса. Но пока, — выделил это слово Демьянов. — До конца сентября вопросы политики и истории будущего станут табу. А чтобы протянуть это время, объявите меня чокнутым и сдайте на руки психиатрам. Не обязательно даже переводить меня в Кащенко или Белые Столбы.

— Не хотите на волю?

— Вы называете волей психиатрические лечебницы, «слава» о жёстком режиме которых прошла через многие десятилетия? — засмеялся Николай. — Симулировать последствия удара молнии я могу и здесь, на Лубянке.

— И всё-таки, на что вы надеетесь?

— На то, что завтра и послезавтра придут новости, окончательно подтверждающие мои слова, и вы поверите в то, что я не хитрый выдумщик, а именно тот, за кого себя выдаю.

6

Доктора, как и ожидал Демьянов, внимательно выслушивали его полуправду, полуфантазии, но разводили руками: мозг человеческий — настолько сложный орган, что даже представить невозможно, какие изменения в его работу мог внести высоковольтный разряд электричества. Тем более, «заказчики» установили полную телесную идентичность Степана Шеина и обследуемого ими человека.

— Грузин? — кратко спросил Румянцев, когда Николая наконец-то доставили в его кабинет.

— Мингрел, — уточнил «Шеин», понявший о ком речь.

— Заключение врачей однозначное: физически вы здоровы, а вот психически…

— Шизофреник без надежды на излечение, но тихий, безопасный. Поэтому меня надо выпускать, но держать под надзором психиатра. И вы опасаетесь, как бы я не сбежал, а моя информация не утекла к врагам трудового народа. И даже подумываете, не упечь ли меня в какие-нибудь Соловки, чтобы я гарантированно не драпанул.

И снова лейтенант промолчал.

— Не сбегу. Я многое обдумал за время пребывания в вашей реальности и пришёл к выводу о том, что просто обязан стать той самой бабочкой из рассказа Бредбери. У меня есть предложение, альтернативное вашему. Давайте подпишем соглашение о моей вербовке. Это будет совершенно легальный способ получения от меня «предсказаний». Но для нормальной деятельности по этому направлению мне нужен будет какой-нибудь угол и не занимающая слишком много времени работа, пусть даже физически тяжёлая и низкооплачиваемая.

Должность «потаскуна-носильника», то бишь, грузчика при находившемся неподалёку продуктовом магазине, Николая вполне устраивала. Как и комнатка в коммуналке в начале Солянки, неподалёку церкви Всех Святых на Кулишках, где, как было известно Демьянову, похоронены герои Куликовской битвы. Станции метро Китай-Город ещё не существовало, и в «подземку» нужно было бежать либо до Лубянской площади, либо до улицы 25 Октября, переименованной в 1990 г. снова в Никольскую. По московским меркам — совсем рядом. И в первый же свой выходной он наведался в метро, чтобы сравнить то, что есть с тем, что станет спустя 80 лет. Если не учитывать мелких деталей интерьера и некоторых технических нюансов, вроде старомодного подвижного состава, то линии, которые он посетил, остались прежними. Красивыми, монументальными и… современными.