Дневник переводчика Посольского приказа Кристофа Боуша (1654-1664). Перевод, комментарии, немецкий о - Русаковский Олег - Страница 31

Окольничий и воевода князь Иван Иванович Лобанов-Ростовский, начальствовавший над русскими войсками в Белоруссии, осадил крепость Мстиславль, изменившую русским после того, как казацкий полковник по имени Рытор при поддержке многих казаков и дворян изрубил саблями русского губернатора вместе с его гарнизоном и укрепился там. Лобанов-Ростовский изматывал казаков и наводил ужас непрестанной и беспрерывной осадой, пока, наконец, голод не принудил их сдаться на охотно обещанную им царскую милость, что стоило многим жизни, чести, достоинства и всего состояния. Прежде всех прощение получил полковник Рытор, который, выказывая неким образом верность русским, улучил в конце концов возможность спастись бегством, сменив свое опасное положение на безопасное. Предав Мстиславль огню, разделив поляков и подчинив их жестокому и неизбывному ярму рабства, воевода Лобанов вознамерился развить свою победу, двинулся со своей армией под крепость Старый Быхов на Днепре и подверг ее жестокой осаде. Однако комендант, казацкий полковник Иван Нечай, а с ним и весь гарнизон ни в коем случае не желали прийти к соглашению, какие бы заманчивые и щедрые посулы он им не делал, и неустанно наносили врагу большой ущерб храбрыми вылазками. Он же продолжал постоянную осаду в течение шести месяцев, подводя окопы и рвы и беспрестанно применяя огненные ядра, смолу, всевозможные враждебные уловки и многие вредящие крепости выдумки. В конце концов, благодаря предательству нескольких вероломных дворян, а именно двух Илиничей, двух Рончковских и Шульца, он ночною порою ворвался в крепость, до того не побежденную врагом, вырезав там всех остававшихся в живых. Коменданта Ивана Нечая и многих дворян, частью бежавших и отказавшихся от русского подданства, частью же вернувшихся в это время из Литвы в свои разоренные имения и, когда они были потревожены этим войском, укрывшихся там, Лобанов приказал безжалостным образом заковать в цепи и держать в суровом заточении до приказа Его Царского Величества, весь город же – разграбить, разорить и предать огню. Казаки также захватили Кричев и привезли польского коменданта Трембиньского пленником в Москву. Равным образом поступили с Рославлем и другими городами в Северской земле[280]. Польских людей безжалостно вырезали, захватывая в плен немногих лишь из числа знати.

1660 год

2 января вновь назначили комиссаров в Борисов для польских переговоров, ближнего боярина и наместника астраханского князя Никиту Ивановича Одоевского, боярина и наместника смоленского Петра Васильевича Шереметева, боярина и наместника муромского князя Федора Федоровича Волконского, посольского думного дьяка Алмаза Иванова и дьяка Василия Михайлова.

5 января в Оливе, близ Данцига в Пруссии, обговорили и заключили вечный мир между Польшей и Швецией, а также союзником Польской короны Его Величеством императором Римским и Его Светлостью курфюрстом Бранденбурга[281].

18 января на свет родилась царевна, названная Марией Алексеевной.

17 февраля прибыли два посланника от польских комиссаров, Ян Пузына и Раковский, для переговоров с русскими о месте их двора в Борисове. При этом весьма жаловались на генерала Хованского за то, что он вырезал их людей и разграбил их обоз.

26 февраля посланный русскими комиссарами к полякам гонец Иван Жолобов вернулся в Смоленск с письмом польских комиссаров. Для переговоров поляки назначили светлейших и благородных господ Иеронима Вержбовского, воеводу брест-куявского; господина Ежи Кароля Глебовича, генерального старосту жемайтского; господина Станислава Сарбиевского, каштеляна минского; Кшиштофа на Бакштах Завишу, великого маршалка Великого княжества Литовского; господина Киприана Павла Бжостовского, референдария Великого княжества Литовского. Таковые сообщили русским, что они, ожидая тех уже долгое время, терпели великие несправедливости, поношения и обиды от генерала Хованского, теперь же с великой опасностью для жизни и потерей своих людей и лучших пожитков перебираются в Минск и будут ожидать там наших.

30 марта в Борисов прибыли из Минска два посланника от польских комиссаров – подкоморий парнавский господин Богуфал и подстолий оршанский господин Комар.

31 марта польские посланники вели переговоры с русскими комиссарами о предварительных договоренностях, но не могли прийти к соглашению из-за посланников от казаков, а именно из-за того, могут ли те присутствовать и иметь голос на переговорах комиссаров с обеих сторон.

3 апреля русские письменно предоставили польским посланникам предварительные условия и формулу присяги, которую должны принести обе стороны. Те, однако, и знать не хотели на этом съезде о казаках, которых русская сторона упоминала повсюду, и решили поэтому отослать свои образцы польским комиссарам и ждать их постановления.

11 апреля посланники еще раз были у господ комиссаров на переговорах. Поскольку, однако, они, предлагая многие справедливые средства, не смогли добиться от русских ничего относительно казаков, то пожелали в конце концов попрощаться и отправились к своим, не исполнив дела.

23 апреля в Оливе под Данцигом полностью утвердили вечный мир между Польшей и Швецией. Обе стороны принесли клятву и обменялись письменными копиями.

26 апреля запорожские посланники – полковники Василий Золотаренко, Кропка и другие прибыли из Москвы в Борисов, чтобы приготовиться к предстоящим переговорам.

28 апреля русские комиссары получили из Москвы от Его Царского Величества через стольника Федора Колтовского предписание и все сведения о том, как устроить и продолжать съезд. Тот же обратился к комиссарам, полагая противным своей чести то, что он принужден везти это предписание Волконскому, который младше его по происхождению. Когда справились в родословной книге и нашли, что он по происхождению много младше Волконского, Лука Пущин, в соответствии с приказом Его Царского Величества, доставил его под стражей с предписаниями в Борисов. Его препроводили на двор к Волконскому, пожаловав тому в качестве крепостного в возмещение нанесенного ему оскорбления по обычаю этой страны. Тот же благодарил за великую милость, оказанную ему царем, и позволил Колтовскому невредимым вернуться в Москву. Стольник же не желал принимать письмо, в котором было названо имя Волконского, но это письмо в конце концов навязали ему и отправили в Москву под стражей.

30 апреля в Борисов из Минска прибыли два посланника от польских комиссаров – подсудок оршанский Комар и стольник Вержбовский. На следующий день русские пригласили их для переговоров. Поскольку, однако, казацкие посланники сидели рядом с русскими и вставляли во время переговоров много презрительных слов, поляки совершенно изменили свое намерение и не желали решиться и изложить приказанное им дело.

2 мая польские посланники попрощались и вынуждены были отбыть в Минск, ничего не добившись, поскольку все справедливые средства, которые они предлагали, не возымели никакого действия из-за казаков и были отвергнуты русскими.

5 мая русские комиссары отправили из Борисова двух посланников, стольника Василия Григорьевича Нечаева и подьячего Василия Мыконкина, в Минск, к польским комиссарам, побуждая их еще раз, презрев весь проистекающий из этого вред, согласиться с тем, чтобы казачьи посланники как верные подданные Его Царского Величества сидели на предстоящем съезде за отдельным столом и имели право голоса.

8 мая в Борисов из Данцига прибыл с королевским письмом дьяк Ефим Прокофьев, посланный Его Царским Величеством из Москвы к Его Величеству королю Польскому с письмом, касающимся казацкого вопроса. Тот, однако, решительно не соглашался с тем, чтобы казаки как наследственные подданные Польской короны, предавшие ее, имели право голоса на съезде.

23 мая в Борисов от польских комиссаров прибыл гонец Иероним Протасевич с письмом, в котором они увещевали русских отказаться от совершенно несправедливого требования о казаках и устроить верный мир без подобных препятствий и разногласий. Однако вместо доброго ответа польский посланник принужден был выслушать много бранных слов от русских, больше же всего – от невоздержанных казаков.