Эпоха харафишей (ЛП) - Махфуз Нагиб - Страница 53

Отец тихо пробормотал:

— Не спешите. Моему сердцу нужно сначала успокоиться.

Он двинул головой и спросил:

— А где же Хидр?

Вахид ответил:

— Вечен только Аллах.

Лицо Самахи на миг омрачилось, затем он сказал:

— А его жена Дийя?

— Она в своём крыле дома. Старушка живёт в своём собственном мире.

Самаха сочувственно поколебался, а затем спросил:

— А Курра?!

Воцарилась тишина. Самаха горестно вздохнул и сказал:

— Это так преждевременно! То-то я видел во сне, что у меня выпал коренной зуб.

Протянув ладонь, он сказал:

— Дай свою руку, Азиз.

Он нежно взял его за руку и спросил:

— Несомненно, ты помнишь его?

— Аллах забрал его, когда я ещё был ребёнком, — ответил Азиз.

— О Милосердный Аллах… А кто твоя мать, внучек?

— Дочь Исмаила Аль-Баннана.

— Одно из самых приятных и благородных семейств. Где она сейчас?

— Она с тётей Сафийей уже на пути сюда.

— А как ты, Руммана? — спросил он.

Руммана обменялся с Вахидом быстрым взглядом, и ответил:

— У меня более одной жены, и они готовы служить вам.

— А твои дети?

— Меня пока Господь не наградил потомством.

Самаха глубоко вздохнул, пробормотав только:

— Видимо, на то воля Божья, да мудрость Его. А ты, Вахид?

Тот нахмурился:

— Я ещё не женат.

— Удивительные вещи я слышу. Значит, у всех тех ночных кошмаров, что мне снились, была причина! А как Ридван?

— Он приказал долго жить.

— Правда?!.. Значит, ничего, кроме имён, не осталось?

Он ненадолго умолк, чтобы переварить новости, и не обращал внимания на напряжённость, охватившую собравшихся. Затем он спросил:

— А кто ныне глава клана?

Тут Вахид впервые смело произнёс:

— Ваш сын Вахид.

Самаха аж вздрогнул от волнения, и спросил:

— Правда?!

— Правда, отец, ваш сын Вахид.

И он поведал ему историю о своём видении и взлёте до позиций руководства кланом. Лицо Самахи засияло от радости:

— Это первая радостная новость, что снизошла на нас с неба.

Он скрестил руки на груди в знак одобрения, и сказал:

— Значит, эпоха Ашура вернулась.

На них напало смущение, однако Вахид заявил:

— Да, эпоха Ашура вернулась.

Слепец воскликнул:

— Это благословение всех семи небес!

Довольство светилось на его лице и в ликующих жестах… Он сказал:

— Да возрадуется Ашур в потустороннем мире с ангелами. Пусть пребудет он вместе с Шамс Ад-Дином в райских кущах…

Никому и в голову не пришло хотя бы на миг разбудить его от этих снов или презрительно отнестись к его счастью. Казалось, что он забыл о блужданиях на чужбине и своём изгнании, и наслаждался счастливым исходом. Он тихо сказал:

— Вот теперь пришёл черёд бани и еды. Да покроет Аллах благословением эту землю.

Самаха проспал до конца дня, а ночь провёл на площади перед обителью дервишей. Он узнал её на этот раз наощупь, по звукам и запахам. Силой своего воображения он вызвал в памяти здание обители, тутовые деревья и старую стену. Сердце его с облегчением и удовольствием наполнилось мелодиями. Он раскрыл ладони и сказал:

— Хвала Аллаху, чья воля позволила мне быть похороненным рядом с Шамс Ад-Дином. Хвала Аллаху, чья милость позволила восторжествовать в нашем переулке. Хвала Аллаху за то, что мой сын унаследовал лучшие человеческие качества — добро и силу. Благодарность богу он превозносил под сенью распеваемых строк:

Часть 6. Маточное молочко

Здоровье Самахи быстро ухудшалось и сходило на нет; он вручил свою душу Господу, готовясь однажды отойти ко сну сразу после предрассветной молитвы, словно и вернулся он из места ссылки только затем, чтобы быть похороненным рядом с Шамс Ад-Дином. Но умер он счастливым, воображая себе, что переселяется из одного райского сада в другой. Азиз сказал:

— Мы скрыли от него правду о своей жизни. Все мы признали это, даже Вахид — что наша жизнь — нечто презренное, что не подлежит разглашению перед добрыми людьми.

Торговля зерном шла более чем успешно, и Азиз сколотил себе порядочное состояние. Он довольствовался тем, что был героем в своём деле благодаря вере в сердце, любви к добродетели и оказанию помощи другим, если имелась такая возможность. Он вырвал с корнем все свои мечтания о славе, предпочитая мирный покой и оправдываясь перед совестью тем, что он не готов быть героем и не обладал для этого нужными средствами.

Азиза посватала ему Ульфат Ад-Дахшури, дочку Амира Ад-Дахшури, владельца лавки скобяных изделий, и он был доволен её выбором. Девушка была его музой и хранительницей его покоя и успеха. Свадьба состоялась через год после кончины его деда Самахи. Он поселился в доме Аль-Баннанов, который приобрёл и отреставрировал. Его невеста была хорошенькой, высокой и дородной, владела премудростями домохозяйства и знала приличия. Он нашёл в её лице желанную цель, так что вскоре любовь соединила их крепкую связь. Они встретили жизнь, полную счастьем и потомством.

Руммана оставался затворником в собственном доме даже когда отпала необходимость в том. Вахид отказался от своего обещания лишь из-за возвращения домой Самахи. Но Руммана и сам ненавидел внешний мир, и потому его перестали помнить и почитать. Он жил наполовину изолированный от своих четырёх жён, не забывая лишь о Раифе, и налегал на выпивку и наркотики.

Однажды вечером, напившись сильнее обычного, он пошатываясь ввалился во флигель старухи Дийи. С хохотом покружив вокруг того места, где она сидела, он принялся язвить:

— Это всё ты — главная причина глупости и несчастий.

Женщина по-прежнему как бы отсутствовала, находясь в своём мире. Он сказал:

— Мне нужны твои деньги. Где ты прячешь их, слабоумная?

Он схватил её за руку и яростно поднял. Женщина в ужасе стукнула его по лицу своим кадилом. Тут он обезумел от гнева, схватил её за шею и крепко сдавил, пока в руках его не осталось лишь неподвижное тело.

Дом трясло от ужаса. Новость обрушилась на весь переулок. Новый шейх переулка — Джибрил Аль-Фас — сообщил в полицию, и Румману схватили, затем предали суду и приговорили к пожизненному заключению. До того, как его направить в порт для перевозки к месту заключения, он позвал к себе Азиза и сказал ему:

— Я признаю, что это я совершил убийство твоего отца.

Азиз с сожалением ответил:

— Мне это известно.

Руммана грустно сказал:

— Он похоронен в свой одежде и лежит в могиле рядом с гробницей шейха Юнуса…

Азиз эксгумировал труп Курры в присутствии шейха переулка и следователя. Вахид и Азиза тоже находились рядом. Когда пред ними предстал скелет Курры, то все застарелые печали ожили. Его завернули в саван, а затем устроили торжественные похороны. Перезахоронили его в гробницу Шамс Ад-Дина.

Азиза сказала:

— Сегодня моё сердце обрело покой. Это всегда было моей мечтой. Я дала ему слово, что буду лежать рядом с ним, когда пробьёт мой час.

Совесть Азиза снова принялась мучить его: всякий раз, как репутация Вахида портилась, эта боль ещё больше давила на него. Главарь клана стал притчей во языцах из-за своего порочного образа жизни и жадности не только в их переулке, но и во всём квартале. После смерти отца он прожил ещё несколько лет и умер вследствие остановки сердца при передозировке.

Всё этого время Азиз занимался активными поисками подходящего кандидата на роль главаря клана из многочисленных отпрысков рода Ан-Наджи в надежде на воскрешение эпохи Ашура из мёртвых. Однако он обнаружил, что род Ан-Наджи растворился среди харафишей или был надломлен бедностью и нищетой, у него отняли всё лучшее, что было. Так обстояли дела, когда умер Вахид: на его место не было найдено ни одного достойного преемника.