Великие и ценные вещи (ЛП) - Яррос Ребекка - Страница 61

Арт проследил за другой вентиляционной шахтой, пока она не закончилась, а затем вернулся к другому участку. Я протянула руку через стол и остановила его.

«Он не плохой. Он не какой-то вселенский груз, чтобы уравновесить ваши балансы, Арт. Он и есть благословение. Он добрый, верный, заботливый, и умный. Он носит футболки с единорогами ради маленьких девочек, и спасает взрослых из снежных завалов, и берется с единственным оставшимся у него братом, чтобы вы могли получить то, что хотите.»

Арт не убирал свою руку от моей, наблюдая за мной.

«Он вытащил меня из шахты...»

«Ты позволила ему», - сказал он, наклонив голову.

«Без колебаний.»

«Он не сломал твой нос», - заявил он.

«Конечно, нет. Он хороший, мистер Дэниелс. Он лучший из всех, кого я знаю, а вы...» Мое дыхание задрожало, когда я выдохнула. «Вы сломали его. И я не знаю, смогу ли я исправить то, что вы сделали. Он никого не подпускает к себе. И я должна достучаться до него, потому что он такой...» Слова застряли у меня в горле, грозя задушить меня. «Он так одинок.»

«Все великие и ценные вещи одиноки.»

Арт повернулся и медленно поднял глаза к моим. В них я не увидела ни Салли, ни Ксандера, хотя они были одинаковыми. Я даже не видела мистера Дэниелса.

Моя рука исчезла из его, и он вернулся к прокладыванию путей в шахте, бормоча о проходах, которые он еще не перекрыл.

Все великие и ценные вещи одиноки.

Я уже слышала эти слова. Всего пару недель назад.

Я подошла к Ксандеру, чувствуя себя на десяток лет старше, чем когда проснулась утром.

«Эй, Рози, ты готова идти?»

«Если мэру Дэниелсу не нужна моя помощь», - ответила она.

«Я готова, Роуз. Спасибо за помощь. О, подожди, мне бы не помешал еще один карандаш, если ты не против взять его для меня?»

«Без проблем!»

Она вскочила со своего места и направилась к корзине с принадлежностями, остановившись, чтобы взять свою куртку.

«Что бы ни сказал тебе мой папа, не переживай. У него сегодня не лучший день. Он может быть самим собой сорокалетней давности или Наполеоном.»

Он воспользовался затишьем среди туристов и откинулся на стуле, явно утомленный за день.

«Да, я думаю, он только что процитировал мне книгу.»

И это была еще даже не половина того, что он сказал.

Ксандер вздрогнул.

«Правда? Он больше любит телевизор. Раньше он смеялся над Кэмом за то, что тот всегда носит с собой книги. Думаю, поэтому он и стал тусоваться у Кэла. Странно.»

Его брови сошлись.

«Он определенно не в себе.»

По крайней мере, за все эти бормотания о равновесии он не направил на меня дробовик, так что могло быть и хуже.

«Не принимай это близко к сердцу», - ответил он, пожав плечами.

«Держи!»

Рози стала между нами и выложила на стол горсть карандашей. Среди желтых она добавила два собственных карандаша с единорогами.

«Спасибо, Роуз. Я очень ценю это.»

Ксандер улыбнулся ей, когда еще один турист подошел с горстью руды.

Я помогла Рози надеть куртку, и она остановилась у ворот, наблюдая за Ксандером, прежде чем мы растворились в толпе. Занятая своими мыслями, я не заметила, что она замолчала, пока мы не дошли до ратуши, где туристы рассматривали подлинные документы и фотографии.

«О чем ты думаешь?», - спросила я, едва переступив порог.

Она поджала губы, но в конце концов покачала головой.

«Ничего особенного. Я провела эксперимент. Мы только на прошлой неделе узнали о гипотезах.»

«Гипотезы?», - спросила я.

Она кивнула.

«Мой эксперимент провалился. Мне нужна новая гипотеза.»

Она тщательно произнесла последнее слово.

«Не хочешь рассказать мне, подробнее?»

Я не хотела лезть не в свое дело, если она все еще размышляет о чем-то в своей голове. Я ненавидела, когда люди так поступали со мной.

«Пока нет. Я попробую еще раз.»

Ее подбородок поднялся, и она обняла меня, прежде чем побежать обратно к матери.

Отец стоял с группой туристов с рюкзаками, демонстрируя свое главное достояние, целую стену подлинных фотографий, собранных вместе, чтобы показать Альбу с горы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Здесь, где история не меняется, а настоящее не имеет значения, он был во всей красе. Разговор не прекращался, пока папа поднимал Роуз на руки, чтобы она смогла увидеть верхнюю фотографию. Затем Роуз вскочила и показала группе, где находился школа.

«А это шахта Роуз Роуэн! Меня назвали в честь нее, а парень моей тети собирается скоро открыть ее для экскурсий! Но только не дом. Он сгорел.»

Мы с папой встретились взглядами. Сначала он отвернулся. Он не разговаривал со мной с тех пор, как я выбрала Кэма в закусочной.

Роуз постучала по папиной груди, и он улыбнулся, а затем кивнул и поставил ее на ноги. Она помчалась к Чарити, а я проскользнула на место, которое минуту назад занимали туристы.

На папиной официальной табличке с выгравированным именем, обозначавшей его как члена совета Исторического общества, красовалась блестящая наклейка с единорогом, закрывающая его титул.

Он посмотрел на нее, когда поймал мой взгляд, и улыбнулся в сторону Роуз.

«Она все еще думает, что все вокруг должно блестеть.»

«И ты ее не переубеждаешь», - заметила я, гадая, когда же он впервые сделал это со мной. Когда я впервые сошла с одобренного им пути и пошла по своему собственному?

«С чего бы это? Это редкий дар - видеть скрытую красоту в вещах. Такой оптимизм, это то, чем стоит дорожить. В твоей душе есть такая же искра, Уиллоу.»

Он перевел взгляд на Чарити и снова на меня, в его глазах читалась затаенная грусть, которую я почувствовала.

«По крайней мере, Роуз все еще позволяет мне защищать ее.»

«Может быть, я все еще вижу скрытую красоту, которую ты перестал искать.

Его губы сжались, и он с трудом сглотнул.

«Я бы хотел, чтобы это было так, милая. Очень хотел бы.»

Чарити сделала паузу в рассказе о первоначальном уставе города и с беспокойством посмотрела на нас. В какой момент были произнесены слова, от которых уже не избавиться? Были ли они вообще произнесены? Или молчание было истинной ценой трусости с обеих сторон? Нежелание видеть точку зрения другого?

Стояла ли я на краю пропасти вместе с отцом? Или я уже переступила через край?

К нам подошла еще одна группа, и я, воспользовавшись его отвращением к публичным сценам, обняла его.

Он не был идеальным. Он был несовершенен, упрям и слишком закостенел в своих взглядах, чтобы принять перемены, которые были неизбежны. Но ни разу он не любил меня больше, чем Чарити, или наоборот.

«Я люблю тебя, папа. Мне так жаль, что я не могу быть такой, какой ты хочешь меня видеть. Но я люблю тебя.»

Я отстранилась, прежде чем он успел отреагировать, и ушла, не успев осудить его за то, что могло остаться на его лице.

Выходя за дверь, я услышала его смех.

«Да, я здесь главный единорог.»

День открытия был еще в самом разгаре, когда я уходила. Я чувствовала себя немного виноватой за то, что рано ушла, но у меня были дела поважнее, и расспросив всех, я поняла, что Кэм еще не вернулся.

Я села в его джип, и через пять минут уже, направлялась к Кэму.

Солнце только начало садиться, когда я припарковалась на подъездной дорожке. Я вошла в дом и позвала его по имени, но ответа не последовало. Как же правильно поступить? Отвезти его джип ко мне домой? Оставить его здесь и пойти домой пешком? Оставаться до его возвращения? Не принесет ли это больше вреда, чем пользы, если я буду лезть туда, куда он явно не хотел, чтобы я лезла?

Я повесила его ключи на крючок у двери и решила позвонить ему. Может, он ответит отказом, а может, возьмет трубку. Ноги сами понесли меня в библиотеку, где умирающий послеполуденный свет отбрасывал блики солнца и тени на одну из стен и на землю за окнами.

Я провела пальцами по пустой шахматной доске, вспоминая, как Ксандер пытался научить нас с Кэмом играть, часами читал нам лекции о логике, а Кэм утверждал, что никакой логики нет - все дело в эмоциях, в защите одной фигуры, которую ты ценишь больше других. Я улыбнулась, вспомнив тот момент, когда мы решили украсть фигуры, чтобы Ксандер перестал нас доставать.