Персона - "Йеленна" - Страница 45

Следуя за Дезидерией, Фисба наслаждалась экскурсией. К девушке подходили многие знакомые и торговцы, и утонченная аристократка ни разу не отказала ни одному из подходивших и не задержалась нигде дольше минуты. Несмотря на то, что Фисба инстинктивно не доверяла Дезидерии, она не могла не восхищаться ею. В аристократке было все, о чем мечтала Локалита: независимость, власть, уверенность. Девушка невольно вздрогнула, когда госпожа подозвала ее:

– Фисба, подойдите.

Она робко подошла к ювелирной лавке, у которой остановилась Дезидерия.

– Выберите браслеты, которые нравятся вам больше всего.

Перед ней лежали не какие-то ржавые железные побрякушки, но настоящие произведения искусства из полированной латуни и сверкающего серебра. Фисбе пришлось бы работать каждый день на протяжении десяти лет, чтобы позволить себе даже самое скромное из колец торговца. В обычной ситуации она отказалась бы от такого подарка, но понимала, что щедрость Дезидерии вызвана уловкой – так они могли скрыть Свет на запястьях Фисбы в случае, если девушка воспользуется Даром. Поэтому она выбрала два широких браслета, украшенных чеканкой.

– Благодарю вас, госпожа Дезидерия, – пролепетала все еще взволнованная Фисба.

– Мне это ничего не стоит, – улыбнулась Дезидерия, тронутая волнением девушки.

Продолжив путь, Фисба решила воспользоваться возможностью и поговорить с клиенткой.

– Госпожа Дезидерия! – окликнула она.

– Да, Фисба?

– Мой вопрос может показаться странным… И все же… как вам удается заставить людей уважать себя?

Дезидерия рассмеялась, но признала, что вопрос имел право на существование.

– Мне пришлось бороться за это уважение, дорогая, – улыбнулась она.

– С кем же?

– С многовековыми устоями нашего общества. Я никогда не соглашалась подчиниться им. Меня всегда считали бессердечной и холодной, а я попросту делала все, чтобы меня слушали и не говорили, будто мной управляют эмоции. Мы женщины, и мы не безупречны. В нашем королевстве власть принадлежит мужчинам, и единственный способ выжить – оставаться стойкой. При малейшем проявлении слабости в тебя начнут тыкать пальцем. Я отдаю себе отчет в том, что богатство дало мне определенные привилегии. Впрочем, была масса случаев, когда я могла потерять его.

Она понимающе посмотрела на Фисбу и продолжила:

– Я много боролась и продолжаю бороться каждый день. Мне нельзя терять бдительность. И делаю это, чтобы в один прекрасный день молодым девчонкам вроде тебя не приходилось изображать собственную тень ради общественного признания. Постарайся избежать моей судьбы, Фисба. В ней нет ничего завидного.

– Я постараюсь, – кивнула Фисба.

– Воры! Воры!

Крики раздались рядом с булочной. Пирам рефлекторно схватил рукоять кинжала, на случай если воры решат напасть. Однако воришки не выглядели ярыми бандитами. Двое детей в капюшонах ловко пробирались сквозь толпу. Прохожие не успевали схватить их, и ворам удалось скрыться в толпе.

Наблюдая за озадаченностью Фисбы, Дезидерия бросила ей вызов:

– Если хотите свершить правосудие, самое время воспользоваться своим Даром.

У Фисбы не было цели поймать воришек, но игра забавляла ее. Она закрыла глаза и призвала Дар Локалиты. Она представила улицу, ее вытянувшиеся длинные стены, людей за перилами. Среди прочих прохожих она уловила топот двух пар маленьких ног.

– Они пошли туда, – указала девушка.

Фисба повела Дезидерию и Пирама по лабиринту белых улиц города. По мере пути Фисба понимала, что не перестает узнавать эти места и что их-то она и старалась избегать во время прогулок в город. Улицы становились темнее, вода в канавах – грязнее. Казалось, даже Свет не желал проникать в недра столицы.

– Я думаю, что дальше идти не стоит, – остановилась Фисба, повернувшись к Дезидерии. – С учетом вашего положения…

– Что именно тебя пугает? Что люди схватятся за вилы и факелы при одном только виде аристократки? – спросила Дезидерия.

– Нас могут начать преследовать, чтобы ограбить.

– Вы такого мнения о людях? Что они могут жить только воровством и не имеют чести? – пристыдила Дезидерия.

Фисба со стыдом проглотила свои слова. Дезидерия терпеливо принялась объяснять:

– Всегда найдется кто-то беднее вас, Фисба, и найдется кто-то, в чьих глазах вы будете казаться нищенкой. Не давайте другим повода презирать вас. Старайтесь подниматься выше собственных суждений.

Фисба собиралась уже ответить, когда Дезидерия перебила ее:

– Кроме того, бояться нечего. С нами Пирам, он знает это место.

Девушка взглянула на Отверженного, и он утвердительно кивнул, подтверждая слова хозяйки.

Трущобы Фаоса становились домом для самых неудачливых и худших представителей города: всеми забытых, Отверженных, пристрастившихся к Пыли. Женщина неопределенного возраста схватила Фисбу за руку, и та отпрянула. Пирам выхватил кинжал, но Дезидерия остановила его, почувствовав устремленные на них взгляды. В покрасневших глазах женщины блестело золото. Она не пыталась причинить Фисбе вреда, скорее предупреждала ее в экстатическом восторге:

– Буря! Буря! Я чувствую ее приближение! О благословенный день! Благословенный Свет!

Она ушла так же быстро, как и появилась, бормоча свои бессмысленные тирады. Все еще взволнованная Фисба предпочла продолжить погоню, чтобы избавиться от охватившего ее страха. Из окна высунулся мужчина и бросил на улицу рыбью голову. Вокруг нее моментально собралось несколько людей с тусклой кожей. Отверженные выживали как могли и довольствовались тем, что им подкидывали.

Остальные смотрели на них с удивлением. Они регулярно видели проезжавших мимо приближенных дворян, которые нанимали дешевую рабочую силу для своих господ, или же искали подельников для незаконных дел, которые на черном рынке проворачивали аристократы. Сделки могли касаться чего угодно: запрещенного алкоголя, реликвий, священных предметов или Пыли.

Наконец троица зашла в тупик, в глубине которого двое воришек делили буханку хлеба. Фисба вздохнула, увидев их тусклые лица:

– Это же… дети Отверженных!

– Они такие же, как все, – произнес Пирам бесцветным голосом. Дезидерия позволила ему объясниться:

– Если ребенок рождается Отверженным, его, скорее всего, бросят в бедном квартале или продадут за бесценок. Такой ребенок считается позором в обеспеченной семье. Иногда, как это случилось со мной, ребенка бросают просто потому, что мать – тоже Отверженная. У нее нет сил и желания заниматься им. Тогда ребенок выживает как умеет.

– Тогда каким образом…

Фисба смущенно умолкла. Дезидерия предложила ей задать вопрос:

– Вы здесь, чтобы учиться. Спрашивайте.

– Как можно иметь детей, если нет желания, страсти, вкуса к жизни? – заикнулась Фисба, смущенная тем, что задает этот вопрос в присутствии мужчины, да еще и Отверженного.

– С чего вы взяли, что эти женщины хотели детей? – холодно осадила ее Дезидерия. – Многие пользуются положением Отверженных, доходя порой до самых отвратительных низостей…

Фисба почувствовала подступающую тошноту. Чем больше она узнавала, тем меньше верила в человечество. Как мог Свет быть таким жестоким по отношению к таком большому количеству людей?

Дезидерия неслышно двинулась к концу аллеи. Заметив ее, дети в страхе прижались друг к другу Пряча под лохмотьями недоеденную буханку. Они были уверены, что эта аристократка, снизошедшая до трущоб, пришла, чтобы наказать их за мелкую кражу. Вместо этого Дезидерия нежно утешила их:

– Не стыдитесь того, что вы голодны, милые. Это горожанам должно быть стыдно за то, что вы пребываете в таком бедственном состоянии.

Не проронив ни слова, малыши уставились на девушку. Их грязные истощенные лица вызывали жалость. Дезидерия вытащила из кошелька несколько Вспышек и протянула им. При виде денег их глаза засияли ярче звезд. В их маленьких руках еще никогда не было столько денег.

– Больше не крадите у честных торговцев. Наешьтесь на эти деньги. Если однажды вам понадобится работа, постучитесь в двери Пурпурной виллы. Там для вас всегда найдется место.