Воин Опаловой Луны - ван Ластбадер Эрик - Страница 50

Этот человек был страшно силен даже в таком положении, и Мойши чуть было не потерял самообладания под напором этой демонической атаки. Удары сыпались без перерыва, и времени больше не было. Через мгновение он превратит его в месиво. Стиснув зубы, Мойши правой рукой, той, что была вывихнута, блокировал удары. Боль, словно живое существо, пожирала ею, но он ничего не мог сделать, поскольку ему нужна была левая рука. Он быстро сунул руку за пояс, сомкнул пальцы на холодной твердой поверхности и вытащил его. Сейчас.

Голова была в огне изза лишь частично отклоненного удара, подобного удару тигриной лапы.

Сейчас, сейчас, сейчас…

– Цуки! – крикнул он. – Сюда! Быстрее!

Это был жест отчаяния, уловка, которую раньше использовали так часто, что теперь уже никто ею не пользовался.

Хелльстурм дернул головой, глаза его приоткрылись чуть шире, руки на миг застыли – облако затенило луну. Мойши вынырнул из тени и. прижав правую руку Хелльстурма к стволу сосны, со всей силой ударил по ней острым камнем, зажатым в кулаке левой руки.

Раздался острый треск, словно рубили дерево. Кожа лопнула, и Мойши снова вогнал камень в кость, один за другим мозжа пальцы. Брызнула кровь. Хелльстурм закинул голову, оскалился, глаза его вылезли из орбит. Мойши ощутил острый запах его пота.

Но левая рука Хелльстурма была все еще цела, он вырвал камень из руки Мойши и, невзирая на боль, словно палицей ударил им своего противника. Мойши ногой двинул Хелльстурма в живот, но кольчуга смягчила удар, и тот, будто не ощущая боли, бросился на Мойши. Вцепился пальцами в поврежденное плечо Мойши.

Боль словно покровом накрыла его. На глаза навернулись слезы, он закричал, рука его онемела от боли и бессильно повисла. Но теперь его левая рука схватилась за рукоять одного из кинжалов. Он попытался вынуть его, но во время схватки тот запутался в одежде.

Красивое лицо Хелльстурма превратилось в маску ненависти и кровожадности. Он все глубже вдавливал пальцы в плечо Мойши. Еще мгновение – и кость снова выйдет из сустава, и боль одолеет его. Если он сейчас потеряет сознание…

Получилось! Кинжал выпутался из складок одежды, и. не раздумывая. Мойши нанес удар, даже не особо целясь – времени не было. Кость выворачивалась, терлась о сустав, он взвыл от боли. Кинжал сверкнул в ночи, располосовав лицо Хелльстурма от правого глаза до левого.

Тот завыл, словно зверь, дернулся назад, зажав изуродованное лицо покалеченной рукой. Почти выпрямился, но склон был слишком крут и слишком много крови было на лице – она заливала ему глаза, уши, рот, и он не смог удержать равновесия. Он рухнул вниз, ударился спиной о ствол сосны. Позвоночник треснул. Он шатнулся, инерция увлекла его дальше, он перевернулся, покатился к берегу реки и рухнул в поток, прямо на камни. Кровавый свет Ока Демона пятнами играл на мертвом теле, словно ничто и не потревожило спокойствия ночного пейзажа.

НАКОВАЛЬНЯ

За равниной лежал небольшой лес, а за ним – сверкающий берег Моря Смерти.

Они выбрались на противоположный край леса только в полдень. Место тут было мрачное, густо заросшее лиственными деревьями, переплетенными виноградными лозами и колючим терновником. Земля была покрыта огромными противными грибами, белесыми, словно снег. Но животных тут, похоже, было мало. Птицы тут жили только ночные, они исчезли еще до того, как солнце взошло над рваным горизонтом.

Они оба с радостью выбрались из гнетущей лесной тьмы. Но то, что они увидели, просто поразило их, поскольку Море Смерти было глубоким безводным шрамом на лике земли, скелетом без кожи и костей.

Только пыль и пепел кружились на ветру, однообразно сверкая на солнце. Пыль и пепел тянулись холмами, а солнце превращало их склоны в раскаленную печь.

Они постояли на краю Моря. На дальнем его конце виднелись темные башни и окна Мистраля – твердыни Сардоникс.

Почти сразу же они решили идти самым коротким путем – через Море Смерти. В ширину оно раза в два было больше, чем в длину, и они прикинули, что огибать его им придется добрых четыре дня.

Как только они спустились к пескам, сразу стало жарче, и Мойши даже решил повернуть назад, но не мог заставить себя высказать свои мысли вслух. А его мысли все время обращались к Офейе и к тому, что ей сейчас, может быть, приходится терпеть в лапах Сардоникс, и его решимость укреплялась.

Чем больше они углублялись в пустыню, тем нестерпимее становилась жара, пока им не стало казаться, будто их поджаривают на вертеле. Но они продолжали путь.

Раскаленное добела, распухшее солнце неподвижно висело над ними. Мойши. который был хорошо знаком с жутким жаром южных пустынь, обмотал голову и лоб запасной рубахой и велел Чиизаи сделать то же самое. Он не хотел, чтобы ктонибудь из них получил солнечный удар.

Говорили они мало, перебрасывались отдельными словами – и только. По большей части изза жары, поскольку выматывала она до невозможности. Но были и другие причины.

Сразу после полудня они перекусили без всякого аппетита. Чиизаи вообще обошлась бы без скудной трапезы, если бы он не настоял, – солнце слишком быстро вытягивало из тела силы.

Теперь дно Моря Смерти стало ровнее, но, как им казалось, они были все еще на прибрежном шельфе. И вот они уже спускаются с шельфа по ступенчатому откосу на истинное дно Моря Смерти.

Они остановились один раз после полудня, чтобы напоить лум, которые, как верблюды, умели сохранять большую часть жизненно необходимой влаги в своем теле. Чиизаи сделала пару глотков теплой воды, но Мойши отказался. Сводя к минимуму расход сил, он знал, как сохранять в своем теле волу, и потому почти не пил.

Они прошли мимо скелета какогото животного величиной с лум. Скелет отбрасывал решетчатую тень на дно Моря. Огромный череп, полузасыпанный пылью, был длинным и узким, почти весь – зубастая челюсть. Двойные ряды зубов, и совсем нет полости для мозга.

Дальше они нашли иссохший остов еще одной твари. У этой, похоже, были крылья по обе стороны скелета лежали хрупкие круглые кости, на изломе было видно, что они пустые. Сухость воздуха делала Море Смерти прекрасным местом для сохранения останков этих некогда живых существ.

Небо нал их головами было безоблачным, белым вокруг солнца и бледноголубым по краям, но теперь впереди он заметил какуюто дымку, висевшую между ними и дальним берегом. Он помотал головой и прикрыл глаза, опасаясь, что жара порождает миражи. Он толкнул Чиизаи и указал вперед. Она кивнула.

Это было облако. Оно лежало так низко, что почти везло брюхом по дну Моря. Его верхушка была не выше береговой линии. Создавалось впечатление, что оно двигалось, както расплывчато, но явно направляясь к ним.

Однако быстро достигло их – внезапно они очутились в туче огромных насекомых. Насекомые монотонно жужжали в ушах, но двигались твари слишком быстро, так что рассмотреть их как следует не удавалось. Какието жужжащие мазки. Но ни одно насекомое не подлетало достаточно близко, чтобы коснуться их, так что эти твари оказались довольно безобидными.

Они пришпорили дум и вскоре миновали рой. Оглянулись. Насекомые медленно пересекали Море Смерти. Мойши подумал: «Чем же они кормятся, тут же нечего есть?»

Стемнело рано, как только солнце опустилось на западе за кромкой Моря. Их вечер начался тогда, когда остальной мир еще купался в солнечном свете. И это было благом, поскольку, как только тени начали наползать на морское дно, вместе с ними пришла и прохлада. Похоже, что то, из чего это дно состояло, недолго держало накопленное за день тепло. Вскоре пала тьма.

Они остановились, измотанные не только дневным переходом, но и испытаниями предыдущей ночи. Весь день Мойши прижимал к себе поврежденную руку, тепло хорошо действовало на нее.

Они разбили лагерь среди костей еще одной гигантской твари. Ребра сходились над их головами, как своды собора. Череп твари был широким и толстым, на лбу торчал огромный рог. Жара резко спала, похолодало, но костер не из чего было разводить. Было невозможно вообразить, что совсем недавно эти пыль и воздух прямо пылали жаром. Лумы стояли рядом, пофыркивали, из их ноздрей выходили облачка пара. Мойши и Чиизаи последовали примеру животных – прижались друг к другу, чтобы согреться.