Адвокат вольного города 3 (СИ) - Кулабухов Тимофей "Varvar" - Страница 38

— Что за заключение?

— А вот, посмертное психиатрическое заключение о состоянии психического здоровья Константина Скарабейникова и вывод в нём о его невменяемости, — Эль Магеррамович шагнул к столу судьи и вручил толстый, сшитый красной нитью документ.

— Вы выдали стороне ответчика экземпляр заключения?

— Вы знаете, — неловко сжался он, — не было возможности, заключение совсем свежее.

— Да ну? — скептически посмотрел судья. — А на титульной странице датировано, как изготовленное двенадцать дней назад?

Вместо ответа Эль Магеррамович лишь натянуто улыбнулся.

— Сторона ответчика, будете изучать документ?

— Буду, — буркнул я, самому себе напомнив Юрия Деточкина из фильма, который так же отвечал на вопрос, будет ли он пересчитывать огромную сумму в мелких купюрах.

— Требуется ли вам перерыв? — голосом змея-искусителя спросил Лещёв.

Это он намекал, что можно отложить на недельку, с силами собраться, с мыслями.

— Процесс у нас громоздкий… Но, нет, не требуется, чего людей лишний раз собирать, вас отвлекать.

— Ну, было бы предложено, — развёл руками судья и жестом велел секретарю внести в протокол, что я от перерыва отказываюсь.

Пролистал заключение прямо на столе судьи.

Вообще я и так понимал, что купленный за деньги медик написал разгромное развесистое заключение, в котором безапелляционно «заключил», что покойный театральную тумбу бы не отличил от танка, а дворовую собаку путал с сыном, так что его подпись в документе, по которому наследником является Сергей Константинович, стоит не дороже туалетной бумаги.

Эль Магеррамович молодец и выкатил против меня тяжёлую артиллерию. В обычном мире и с обычной семьей на этой стадии мне пришёл бы полный и неотвратимый трындец.

Но мой аргумент был весомее и запрятан значительно глубже.

…

Вызванный в качестве эксперта пожилой медик всячески смущался, но сбивчиво рассказал, щедро посыпая свой рассказ медицинскими терминами, да так, что большую часть времени его никто не понимал, про покойного и его психическое здоровье.

— Можно ли считать, что Константин Скарабейников не был вменяем? — судья упёр взгляд во врача.

— Термин невменяемость не корректен с точки зрения медицины.

— Марат Бахирович, ну вы же знаете, — покачал головой Лещёв, — у нас во всех кодексах так. Именно такой термин. Мы людей не лечим. Вменяем — способен понимать свои действия, окружающее, способен руководить своими действиями.

— Понятно, Демид Фирсович. Помню. Можно сказать, что пациент не был способен корректно оценивать окружающее и себя самого. К сожалению.

— Заносим в протокол. Стороны ответчика, ваше слово.

— Эксперта может перебить только другой эксперт. Другого доктора у меня нет… — встал я.

— То есть вы не оспариваете заключение? — поднял глаза Лещёв.

— Я с ним не согласен, но это моё личное мнение.

— Заносим в протокол. А по психическому здоровью покойного? Ваше мнение, осознавал он? Хотел, чтобы сын был наследником и главой рода?

— Да, именно так я и считаю.

— Обоснуйте.

— У меня один аргумент, это перстень на пальце Сергея. Его нельзя украсть или насильно забрать. Статус патриарха определяется не только и не столько завещательными документами.

— Я вас услышал. Доктор, скажите, а в какие периоды разум покойного был уже не функционален. По датам? И как суду исключить периоды просветления?

Прошло ещё минут десять, прежде чем судья добрался наконец до того, чтобы предоставить слово мне. От начала судебного заседания прошло уже часа полтора, часть зевак клевали носом.

…

— Ходатайствую о привлечении к участию в деле Предка-Покровителя рода Скарабейниковых, собственно Скарабея, — встал и огласил я.

Ходатайство было мной подготовлено письменно, так что я вручил его судье. Лещёв недоумённо потряс головой, словно прогоняя наваждение.

— Обоснование. Начнём с норм права, — голос судьи стал жёстче, потому что я говорил о вещах (даже по меркам правосудия, которое отправляет на десять лет на каторгу) серьёзных.

— Аналогия права. В вольном городе Кустовой в некоторых случаях принято обращаться к законам Российской империи и применять их по аналогии. Статья третья кодекса.

— О каком законе империи вы сейчас говорите?

— Само собой, о статусе дворянских родов.

Судья вздохнул. Ну конечно, когда прежний глава рода был только что объявлен психом, мне остаётся вспомнить про его дворянские корни и особый статус.

Внезапно Лещёв с щёлканьем коленных суставов встал.

Вообще, судьи весь процесс ведут сидя, а встают только чтобы уйти, так что пристав даже растерялся.

Судья тем временем начал громко и уверенно декламировать:

— В начале времён, когда род человеческий терпел лишения и унижения, собрались на горе боги, обличённые в зверей, птиц, рыб и иных существ и каждый выбрал по человеку. И вручил он этому человеку перстень, как символ связи с покровителем. И наделили покровители таких людей силами, знаниями и талантами, повелев управлять человеческим родом.

Судья прочёл преамбулу закона наизусть и почти дословно.

Эта история в тех или иных формулировках была распространена в этом мире и имела для него особое значение, определяющее весь ход истории и судьбы миллионов людей.

Старший пристав слушал, разинув рот. Моргнув, он со стуком сомкнул рот и придал лицу более важное выражение.

Судья сел и некоторое время, в гробовой надо сказать, тишине — молчал.

— Вы, Аркадий Ефимович, сейчас о тонких вещах говорите. Тонких и опасных. Озвучивайте обоснование, позицию свою.

— Так вот, — даже меня, человека обычно скептического, проняло, но я быстро взял себя в руки. — Я ссылаюсь на статью три. Глава рода, он же патриарх имеет «старшинное» или по-иному, патриаршее кольцо, символизирующее особенную связь и первенство в покровительстве Предка рода. И будь тот род из одного человека или, как это бывает на Востоке, из сотен и тысяч членов, патриарх всегда один. Но как бы высоко не был патриарх…

— Над ним всегда Предок-покровитель, — кивнул Лещёв. — Дальше.

— И статья три точка один этого же закона. Мнение Предка-Покровителя имеет большую силу, чем мнение любого члена рода в вопросах определения патриарха, «патер фамилиас», то есть главы рода.

— Мнение, — перебил меня Лещёв, — если светская власть в состоянии такое мнение зафиксировать. Не может же лично Скарабей явиться и указать кто патриарх?

— Но именно об этом я и прошу суд.

— Суд не всесилен, — с некоторым трудом ответил мне Лещёв. — Во всех подобных случаях мы испрашивает явочную службу, которая у нас в республике занимается такими вопросами. Или магическую академию. К счастью для нас всех, у нас есть в зале явочная служба. Итак, Дмитрий Иванович, ответчик заявил, что хочет поговорить с Предком-Покровителем, в зале суда. Узнать его волю. Что скажете?

Я держал невозмутимое выражение.

В целом в местных судах условия, чтобы можно было поговорить с могущественной потусторонней сущностью, иногда соблюдались. В случае споров, причём не всегда судебных, заранее привозились артефакты или привлекались имперские учёные. По сути, могущественные маги. Инструментов было много. Совершить такое было трудно и не всегда возможно.

Поэтому я понимал, что судья ожидает услышать ответ — «нет». Обычно явочная служба вольного города такими техническими возможностями не обладала.

— Явочная служба способна обеспечить попытку связи с Предком… Само собой, если он сам захочет, Демид Фирсович.

— То есть как, способна? У вас как не спросишь, нет, не можем, нет артефактов, нет людей, бюджет скудный. Что, Кротовский вас облагодетельствовал?

— Ну, в некотором роде. Академия придала, и мы поставили на учёт, даже испытали прибор для голографической связи с изнаночными сущностями, но и для Предка он годен.

Судья хмыкнул, бросив на меня быстрый взгляд. Догадался, старый крокодил, что это мои проделки.

— А вы сможете под протокол подтвердить, что это именно Скарабей?