Сентиментальный убийца - Серова Марина Сергеевна - Страница 10

Брызги полетели по всему столу.

— Одну минуту! — пробормотал он. — Сейчас… сейчас, Женя…

И он опрометью выбежал из комнаты.

«Чтоб мне носить фамилию Блюменталь, если это пожаловала не Татьяна Юрьевна», — подумала я. Уверена, что визит всех громил Олега Даниловича Острецкого по прозвищу Шпон не вызвал бы у Геннадия Ивановича такого панического испуга.

Я встала из-за стола и выглянула в просторную прихожую.

Перед небольшим черно-белым монитором, скорчившись, стоял Геннадий Иванович. На экране монитора высветилась сухопарая женская фигура и характерные острые черты госпожи Турунтаевой. Она открывала дверь.

Увидев, что я смотрю в прихожую, Геннадий Иванович быстро забормотал:

— Автоматический видеофон… сигнализация. Это жена возвратилась с работы… что-то она сегодня рано.

Откровенно говоря, паника Турунтаева мало вязалась с его недавним самодовольным откровенничаньем и теперешним положением вещей: все-таки нельзя сказать, что обед с новым телохранителем является чем-то жутко предосудительным. Тем более что Татьяна Юрьевна уже видела меня и была в курсе планов своего мужа.

— Я же еще не сообщил, что вы уже работаете у меня, — быстро выговорил кандидат на пост губернатора области. — Она может не так понять.

— Ну так объясним!

В этот момент дверь отворилась, и вошла Татьяна Юрьевна. За ней семенил какой-то здоровяк, до отказа навьюченный сумками. Вероятно, шофер или личный телохранитель. А может, и тот и другой одновременно.

Она увидела меня и Геннадия Ивановича и тут же нахмурилась.

— Это как понимать? — холодно произнесла она.

— Разве я не говорил тебе, что с сегодняшнего дня Евгения Максимовна будет работать моим личным телохранителем?

На лице верзилы, который волок сумки, промелькнула довольно-таки поганенькая улыбка: дескать, я-то не сомневаюсь, каким образом эта самая Евгения Максимовна будет хранить тело кандидата в губернаторы.

Татьяна Юрьевна проткнула меня мутным рыбьим взглядом, подобно тому, как шашлычник хладнокровно нанизывает кусочки свинины на шампур, и сказала мужу:

— И все-таки тебе следовало позвонить.

И прошла в квартиру, не снимая обуви. Верзила, совершенно откровенно ухмыльнувшись мне, потащился за своей работодательницей.

— А это еще кто такой? — спросила я.

— А-а-а… это Виктор… Танин шофер, — рассеянно ответил Турунтаев.

Довольно мерзкий тип этот шофер, надо сказать. Улыбка такая самодовольная… липкая, как свежевытканная паутина. Впрочем, каков поп, таков и приход. То бишь каков хозяин, таков и слуга.

— Поедем в клуб, — проговорил Турунтаев. — Там я свяжусь с Блюменталем.

Перед тем как сесть в машину под пристальными взглядами турунтаевской охраны, пропустив моего нового босса вперед, я бросила взгляд на свое окно.

Занавеска была отдернута.

Я недоуменно подняла брови и на несколько секунд задержалась, пристально разглядывая окна и стараясь понять, не допустила ли я ошибки и мое ли это вообще окно: дело в том, что тетушка никогда не оставляла занавески отдернутыми и всякий раз, когда я забывала задергивать окно, ворчала и говорила, что терпеть не может солнца, светящего в глаза.

При этом вполне могла бушевать метель и солнца не предвиделось даже в далекой перспективе.

Я всегда расценивала это как причуды уже пожилой и, в сущности, одинокой женщины.

Но на этот раз занавеска была отдернута. Более того, на подоконнике стоял… да, это что-то непонятное.

Непонятно, зачем тете Миле понадобилось покупать… покупать великолепный букет алых роз.

А то, что на окне стояла ваза с пышным букетом моих любимых цветов, я могла разглядеть и отсюда, от подъезда дома Геннадия Ивановича Турунтаева.

Вероятно, это один из моих поклонников приходил ко мне с визитом и, не застав дома, оставил этот чудесный букет.

Кто бы это мог быть?

Я приятно улыбнулась собственным мыслям и села в автомобиль директора нефтезавода. Быть может, нашего будущего губернатора.

Глава 5 Олег Острецкий по прозвищу Шпон

Вечером того же дня Геннадий Иванович поехал в Драматический театр оперы и балета, где должен был состояться финальный тур конкурса красоты «Мисс Тарасовская губерния». Когда мы направились туда, я уже знала, что генеральным спонсором конкурса является фирма «Рио», которую возглавлял не кто иной, как Олег Данилович Острецкий.

Но прежде чем мы попали в здание театра, произошло одно знаменательное событие, смысл и значимость которого я не смогла до конца уяснить.

Это пришло позже.

Впрочем, я уже упоминала об этом происшествии, так сказать, коротком штрихе к повседневному бытию Евгении Охотниковой.

Дело в том, что после клуба я заехала домой. В самом деле, не отправляться же мне в театр в строгом, чопорном деловом костюме, который я выбрала для первого визита к Турунтаеву.

Сам Геннадий Иванович остался внизу, в машине, с двумя телохранителями.

Я поднялась на свой пятый этаж и тут же увидела дядю Петю. Он сидел на пороге своей квартиры и со скорбным видом выдирал на голове остатки былой шевелюры.

— Что такое? — спросила я, поймав на себе его умоляющий взгляд.

— Да бабка моя пропала… как корова языком слизнула, — простонал он. Очевидно, каждое слово болезненно отдавалось у него в висках, раскалывающихся от боли: дядя Петя имел обыкновение быстро трезветь. — То ли я ее по пьянке куда определил… то ли она сама выехала кататься, значит… на своей коляске… да Кондратий ее и оприходовал. Пропала…

— Может, ты просто по пьянке путаешь, а, дядь Петь? — предположила я. — И вообще… чего это ты на полу сидишь? Смотри, застудишься, а у самого денег и на насморк не хватает.

Тот неопределенно махнул рукой и, вцепившись руками в шевелюру, склонился едва ли не до пола: вероятно, его просто приплющило спазмом головной боли.

Я вздохнула и вошла в свою квартиру.

И тут же наткнулась на тетю Милу.

— А что это ты так рано? — удивилась она, лучась довольной улыбкой. — Я предполагала, что ты куда-то надолго, до позднего вечера. Ушла со своим этим… кавалером.

— Каким еще кавалером, тетушка? — проговорила я, на ходу скидывая обувь и проскакивая мимо нее. — Ты что-то путаешь.

— Ну-у-у, — искренне занедоумевала тетушка, — а то я не понимаю. Прихожу домой, а тут большущий букет роз. Ну, думаю, к Женьке кто-то приходил. И я…

Я остановилась, словно меня ударили в грудь. Дальнейшие слова тети Милы словно отрезало плотной звуконепроницаемой завесой. Вспомнила. Букет роз… да, я видела его на окне. Но как же так… если она пришла, а букет уже стоял, то это значит, что человек, который принес его, проник в квартиру в отсутствие хозяев?

Только так.

Но кто же этот человек?

Я шагнула в комнату и увидела его.

…Нет, не человека — только букет. Он все так же стоял на подоконнике в моей любимой вазе, и благоухание от него распустило свои лепестки по всей квартире.

— То есть вы говорите, тетушка, что пришли, а этот букет уже стоял? — медленно спросила я.

Она недоуменно застыла в дверях.

— Да. А что?

— Ничего. Только я совершенно уверена в том, что никто не дарил мне этих цветов, потому что я только что вернулась от своего нового клиента. И еще: я не понимаю, как эти цветы вообще попали в нашу квартиру.

Тетя Мила издала горлом неопределенный звук, а ее очки так и подпрыгнули на переносице.

— То есть что, Женечка… — произнесла она после довольно продолжительной паузы, — ты что, думаешь, что в наше отсутствие в квартиру проник некто и, вместо того чтобы ее обчистить, оставил тут букет роз? Так, что ли?

— Ничего не знаю, — с некоторым раздражением проговорила я. — И вообще… мне некогда во всем этом разбираться. Мне нужно срочно идти в театр. По делу. Так что мне некогда.

Тетушка укоризненно покачала головой, и я поспешила добавить более мягким тоном: