Открытый брак (СИ) - Джокер Ольга - Страница 77

Выдыхаю, смаргиваю.

Сама не понимаю как, но послабляю хватку. Недовольно хмыкаю, когда одна рука Саши опускается на мою поясницу, а вторая осторожно убирает мокрые пряди волос за ухо.

— Я соскучился, Полина. Пиздец как сильно. А ты?

Хочу фыркнуть в ответ, но не могу. Сдаюсь и сбавляю громкость до шепота:

— Ну что ты за дурачок такой, а?..

Я затаиваю дыхание. Поднимаю взгляд от татуировки и выше. Вижу, как в чёрных зрачках что-то опасно загорается и вспыхивает. И хотя разум твердит — бежать, сердце малодушно позволяет вовсе другое. Разомкнуть рот, почувствовать настойчивые мужские губы на своих губах. Скользнуть языком навстречу. Сплестись приятно и нежно, пуская острый спазм в низ живота и наливая его горячим свинцом до самого донышка.

Запустить пальцы в густые влажные волосы. Притянуть Сашу ближе. Вжаться в него всем своим телом. Ощутить вкус свободы, риска и полного безумия. Главное, не забыть потом остановиться.

Глава 66

— Будь так добр, отвернись.

Включаю максимум строгости в голосе.

Саша делает вид, что слушается, но на самом деле продолжает так же нагло пялиться на мою обнаженную спину, упираясь головой и плечом в дверной косяк.

На коже выступают мурашки. Я смахиваю их руками и понимаю, что даже спорить не хочу, не говоря о том, чтобы всерьез ругаться.

К тому же Журавлёв не раз видел меня голой. Чувствовал, трогал. Любил страстно и трепетно. Возможно, я обманываюсь, но верю, что как никогда и никого до этого. Подмечая каждую чёрточку, родинку или шрам, будто я на самом деле во всем для него особенная.

Избавившись от мокрой одежды, вешаю её на полотенцесушитель. Сверху надеваю чёрную свободную футболку и слегка путаюсь в вырезе. Она мужская — на много размеров больше. Но что самое главное — сухая и тёплая. И я перестаю, наконец, дрожать.

— Тебе идёт.

Саша блуждает взглядом по моим ногам и нехотя возвращается к глазам, наверняка считая, что вправе позволить себе это и многое другое, потому что я добровольно пришла на его территорию. Вероятно, зря, но о предполагаемых рисках предпочитаю не думать.

— Спасибо. Футболка пахнет твоей туалетной водой.

Хочу поинтересоваться: «Ты специально?», но прикусываю язык.

На красиво очерченных губах, которые полчаса назад я с упоением целовала под дождем, появляется лёгкая тень улыбки.

— И мой запах тебе идёт — можешь не сомневаться.

Я решаю, что всё-таки да.

Поправляю волосы, глядя в отражение зеркала. Вытираю осыпавшуюся под глазами тушь. Затем оборачиваюсь к Саше и прямо прошу:

— Можешь ненадолго меня оставить? Мне нужно высушить белье.

Не обязательно обладать навыками провидицы, чтобы примерно представить следующую шутку. Достаточно знать мужчину, с которым имеешь дело. И я знаю. Порой кажется, что ответы Журавлёва я в принципе могу просчитать на много шагов вперёд. Не то что Наиля.

— Зачем? Вдруг снова промокнет?

На языке крутится колкость, но переводить наш разговор в тупые пошлые перепалки я не планирую.

Усмехнувшись, упираюсь ладонями в твёрдую, как камень, грудь. Легонько толкаю.

— Не обольщайся.

Саша перехватывает мои запястья и начинает гладить большим пальцем ровно там, где часто-часто бьётся пульс, наслаждаясь очередным моим уязвлённым состоянием. Затем неохотно отступает и выходит из ванной комнаты.

Закрыв за ним замок, слышу отдаляющиеся шаги и приступаю к задуманному. Включаю кнопку, прохожусь горячим воздухом по белому кружеву. Меня ничуть не смущает, что розовый фен принадлежит Насте. В данном случае трогать чужое я абсолютно не брезгую. Она ведь тоже нет.

— Закажем что-то на ужин?

Я возвращаюсь в гостиную спустя десять минут и замечаю Журавлёва у кухонной столешницы. Он откупоривает пробку шампанского с глухим хлопком и достает из верхнего шкафа бокалы. Я могла бы помочь, но чувствую, что Саша и сам неплохо справляется.

— Я не голодна. Разве, если ты хочешь…

Мы долго катались наперегонки по полупустой трассе. Было ярко и азартно. Я часто выигрывала, но только потому, что мне позволяли это делать. Журавлёв, как коршун, носился за мной и не давал возможности другим автомобилям даже приблизиться. Это веселило. И льстило, конечно же.

— Для чего ты приехал? — интересуюсь, сев на мягкий диван и поставив ступни на светлую обшивку. — Сам сказал, что будешь ждать, пока я сделаю выбор. Не будешь настаивать и давить. И что по-другому тебе и не надо.

Несмотря на то, что в моих вопросах море претензий, я ни капли не злюсь. Саша появился вполне вовремя, когда со всей силы крыло. Он как личный анестетик, но только безвреднее. Наверное.

С Наилем сложно и нервно. Я бешусь, но не клеится. С Журавлёвым ровно наоборот — во много раз легче. Кажется, я начинаю понимать, откуда взялись переписки Наиля и Насти. Жена чужая и отталкивает. Настя — проще и понятнее, и дарит то самое недостающее внимание, ничего не требуя взамен. Потому что у неё, мать вашу, такие глубокие чувства впервые в жизни.

Я понимаю, да. Но не оправдываю. То, что мы делаем — это априори плохо.

Саша подходит к дивану и ставит на журнальный стол алкоголь и нехитрые закуски. Бокал на тонкой ножке я тут же подхватываю.

— Пока ты сделаешь выбор, можно двинуться умом, Поля.

Я забавляюсь, пригубляя вино:

— У тебя просто слабая психика.

— У меня терпение на нуле. Увидел отметку у Миры. Понял, где можно искать. Сорвался. Всё просто.

Ответ банальный донельзя, но вышибает из лёгких весь воздух. Я глотаю всё до единого слова. И мне вроде бы мало.

— Не думала, что ты настолько активный пользователь социальных сетей.

Журавлёв садится на пустующую половину дивана, а я упираюсь ступнями в его бедро, чтобы отодвинулся и занял кресло. Вместо этого он невозмутимо кладёт мои ноги перпендикулярно своим и накрывает ладонью щиколотки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— С тобой приходится стать ебучим задротом. Я порой телефон расхерачить хочу, потому что пялюсь в него двадцать четыре на семь в ожидании хоть чего-то — звонка или предложения.

Сделав глоток шампанского, перекатываю на языке колючие пузырьки. Небольшая доза алкоголя делает свое дело — нагревает и расслабляет тело.

— Это очень мило.

По-доброму усмехаюсь. Понимаю, что мне не хочется ни подкалывать, ни язвить. Только купаться во внимании, которое сладкой патокой распространяется по организму. Сколько продлится этот эффект — не знаю. Как показывает практика, в этом мире нет ничего постоянного и стабильного.

— Почему ты не любишь детей? — задаю давно интересующий меня вопрос.

Сказать, что вижу удивление — не могу, но Саша явно выглядит озадаченным. То ли он не намерен отвечать, то ли не собирался озвучивать правду вообще никому.

— Проблем нет. Я в курсе, что у тебя есть девятилетняя дочь Марина.

— Я в курсе, что ты в курсе. Вопрос в другом.

Журавлёв постукивает пальцами по коже. То давит, то гладит.

— Не то чтобы не люблю — себе не хочу.

— Это из-за отца?

Находим зрительный контакт и неотрывно друг на друга смотрим. Тема действительно деликатная и, должно быть, не такая увлекательная, как хотелось бы Саше, но мне — да.

— Думаешь, боюсь, что воспитаю такого же урода, каким воспитал он меня?

Карие глаза сужаются, уголок губ дёргается. Мне почему-то не смешно.

— Нет. Вы абсолютно разные.

— Правда? Ты знаешь, чем я занимаюсь?

Потянувшись к пульту, наобум включаю первый попавшийся канал, чтобы было куда отвлечься, когда станет невыносимо.

— Примерно, — жму плечами. — Проверяешь и контролируешь госзакупки.

— Это в идеале. По факту — закрываю глаза, когда нужно. В этом мы как раз таки очень похожи.

Я опять пью, чувствуя, как по венам несется алкоголь и ударяет в голову. Добавки поблизости нет — бутылка шампанского осталась на кухне. Это, видимо, потому, что Журавлёв предпочёл бы, чтобы я была при трезвой памяти.