Разрешите влюбиться. Теория поцелуя - Сокол Лена - Страница 27

Постарался запомнить, в каких именно.

Зачем мне это было нужно? Не знаю. По крайней мере, у меня имелся хороший повод – вернуть ей Серегу. А мои внутренние цели – мое личное дело. И вообще, пересплю с ней, и сразу отляжет. Проверено. Это самый простой способ на все времена. Получил своё – потерял интерес. И никаких иллюзий по поводу того, что ты реально мог что-то к ней чувствовать.

Мне повезло сразу же. В первой же аудитории на самой первой парте я узнал ее подружку – ту, что вечно ходила в толстенных окулярах и с бубликом на голове. Еще одна звезданутая зубрилка с поступью робота.

Значит, я пришел туда, куда было нужно. Но вот только Ежовой среди студентов не наблюдалось. Взглянул на часы. Семь минут до занятий – где же она, черт возьми?

– Эй. – Обратился к девчонке, которая прошла мимо меня к входу в кабинет.

– Зовут лошадей. – Буркнула она, не оборачиваясь.

Пришлось схватить ее за плечо и резко развернуть к себе.

– К тебе обращаюсь.

Чернявая смерила меня недовольным взглядом и дернула плечом, сбрасывая мою руку:

– Ты берега попутал, мажорище? Пакли свои убери.

– Как ты меня назвала? – Наклонился к самому ее носу.

Бить девчонок не входило в мои правила, но вот любой парень точно получил бы в табло за такие слова.

– Уши с утра не почистил? – Скривилась она брезгливо. – Я смотрю, вы совсем ошалели, золотые детки.

– Я что тебе плохого сделал, коротышка? – Мои брови поползли вверх.

– «Эй» будешь своих подружек звать, понял? А ко мне обращайся «девушка, простите, что отвлекаю». Ну, или «глубокоуважаемая» тоже подойдет.

Я шумно выдохнул, с удивлением оглядывая это исчадие дерзости.

– Я тебя вообще не знаю, какая ты мне глубокоуважаемая?

– Всё ясно. – Отмахнулась, разворачиваясь. – До свидания. – И сквозь зубы: – Грубиян.

– Подожди. – Прикусил губу от ярости.

Догнал ее в два шага и осторожно тронул за плечо. Девчонка обернулась, а я обнаружил, что наше присутствие уже заметили все, кто находился в аудитории.

– Прости. Как тебя?

Она довольно усмехнулась.

– Оля.

– Меня Роман. – Протянул ей руку.

Недоверчиво скользнула взглядом по моей фигуре и остановилась на протянутой руке.

– Я вроде слышала, что тебя зовут по-другому. Как-то типа «самодовольный красавчик» или «ну, назовите хотя бы одну, кто с ним не спал»… а-а, нет… «Гай», кажется, да? – Саркастично улыбнулась и пожала мою руку. – И что вас заставило заметить присутствие возле вас простых смертных, Роман?

Я был ошарашен.

– Что ты сказала? Как меня зовут? – У меня даже глаз задергался.

Она, что, серьезно?

– Не обращай внимания. – Улыбка сползла с ее лица. – Так что ты хотел, лапуля?

Обвел странную девчонку взглядом. Я, конечно, подозревал, что ботаники иногда обращаются в нормальных людей, но не поставил бы больше сотни на то, что это может оказаться правдой.

– Наверное, мне показалось, но… ты, кажется, подруга Ё… Насти Ежовой? Так?

Ее карие глаза зажглись хитрым огоньком интереса.

– Да. А тебе-то что от нее нужно?

– Она с тобой в одной группе учится, да?

Брюнетка неохотно кивнула:

– Мы с ней подруги.

– Отлично. – Сказал я, пряча руки в карманы джинсов. – Где я могу ее найти?

– А зачем? – Прищурилась она.

Я бросил раздраженный взгляд на аудиторию. Третья ботаничка уже вытянула шею, пытаясь расслышать, о чем мы ведем разговор.

– Это… личное.

Оля прочистила горло.

– Не смеши. – Прошлась глазами от моей макушки вниз до подошв дорогих найков. – Что может быть общего у нашей Настюхи с таким, как ты?

– Каким таким? – Нахмурился.

Она сделала глубокий вдох.

– Таким, который кроме себя никого не любит.

По сути это было правдой. Но все равно звучало неприятно.

– Так где она? – Перешел к делу, проигнорировав ее выпад.

Взглянул на часы.

Не мог же я признаться, что набирал ее номер трижды за последние двадцать минут, но трубку Настя не брала, и это чуть не заставило взорваться мои мозги.

Оля покачала головой:

– Не знаю. Должна прийти. Ежова никогда не опаздывает.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Спасибо.

Развернулся под ее пытливым взглядом и направился прочь, к выходу из здания. «Кроме себя никого не любит». И что в этом такого? Ну, не люблю. Да что я знаю о любви? Только то, что эта кудрявая зажатая и перепуганная девчонка не выходит у меня из головы со вчерашнего дня? Так это вообще из другой оперы. Не про чувства, а про желания.

И еще я планирую выцарапать ее оттуда. Самым привычным, легким и доступным способом. Провести время с удовольствием и больше о ней не вспоминать.

Вышел на улицу, вдохнул прохладный осенний воздух и огляделся. Но не заметил среди спешащих в университет студентов ее щуплой фигурки. Отошел на несколько шагов и закурил, чтобы успокоиться. Поднял воротник куртки, защищая шею от ветра, и окунулся в ароматный табачный дым. Затянулся, выдохнул. Еще раз. Это отвлекало.

Она вышла из подкатившей на стоянку белой БМВ совсем неожиданно. И мое тело привычно, словно по щелчку пальцев, оказалось в невесомости – теперь так случалось всякий раз, стоило мне ее только увидеть.

Не вышла, а выпорхнула, легко, как птичка. К телу крепко сумка прижата, волосы танцуют на ветру – легкие, пушистые, цвета ранней пшеницы. Талия узенькая, просматривается даже через объемный свитшот, стройные ножки мягко облегает тонкая ткань спортивных брючек.

Настя была в той же одежде, что и вчера. Неожиданно для молодой, хорошенькой девочки, желающей нравиться парням. Торопливо вылезла из чужого автомобиля и хлопнула дверцей – неаккуратно, слишком сильно и громко, отчего тут же боязливо втянула голову в плечи.

– Ой, – ее голосок звонко разлетелся по стоянке.

Я, было, двинулся вперед, но тут же завис. Сердце перехватило, стоило ее волосам, подхваченным порывом ветра, взметнуться вверх. И это простое зрелище будто прорвало черную реальность и затащило меня в параллельный мир, где я сам себе уже не принадлежал. В мой персональный жестокий ад. Моё проклятие. Там, где всё было подчинено ее воле, каждое мое движение, каждый вдох, каждый стук моего сердца.

Она улыбнулась кому-то. Я еще не видел, кому. Но ее улыбка остановила время. Пухлые губки, блеснувшие между ними белоснежные зубы, свет в глазах – непорочный, почти ангельский, наивный. От них веяло какой-то странной, почти колдовской силой. И от звонкого смеха, который отдавался тупой болью в моей груди, потому что вместо него я чувствовал, как захлопываются дверцы невидимой ловушки, в которой я теперь оказывался.

Ёжка торопливо обошла машину, дожидаясь того, кто ее привез. А я давился горьким сигаретным дымом, как загипнотизированный, продолжая наблюдать за каждым ее шагом, каждым наклоном головы, каждым взмахом пушистых закрученных вверх ресниц. Потрясенный, сломленный и совершенно взбешенный: «Неужели, все вот так же, как я, могут видеть сейчас очертания ее ладной фигурки под этими дешевыми, простецкими шмотками? Эти округлости под розовой кофточкой, эту аккуратную попку и стройные бедра, которые не в состоянии испортить даже ее сжатая, напряженная походка?»

Я просто провожал ее глазами, не ощущая, что сигарета все сильнее обжигает мои пальцы. И не хотел верить, что так бывает. Забыл, что собирался ей сказать. Задыхался, хватая воздух пересохшим горлом. Кашлял. Шумно вдыхал, стараясь не потерять из виду ее силуэт, расплывающийся в рези, сковавшей слезами веки. И чего-то ждал.

– Давай скорее! – Позвала она.

Щелкнула сигналка, и от машины отделился высокий худой парнишка со стопкой учебников в свободной руке. В идиотских очках, синих джинсиках и нелепом свитерке, наверняка связанном его правильной до зубовного скрежета матушкой.

– Иду!

Он поравнялся с Настей, и они вместе, весело переговариваясь о чем-то, направились к главному входу. Она рассмеялась, а парень протянул ладонь и нежно коснулся ее плеча.