Ошибка Пустыни - Соловьева Мария Петровна - Страница 7

Почти все дни Лала проводила либо со зверем, либо на палубе. Морские виды не надоедали ей. Сначала, правда, было неуютно: от простора кружилась голова, и очень не хватало стен, без разницы каких – лесных ли, каменных. Ночами, когда вахтенный дымил трубкой у штурвала, Лала вынимала из уха заглушку, закрывала глаза и рассматривала новые картины – звуки моря. Она пыталась их упорядочить, но запуталась, отложила на потом.

Путаницы вокруг было много. Самое удивительное случилось в первый же день плавания. Во время совместного ужина с капитаном Лала не удержалась от вопроса:

– Капитан, а почему вы согласились везти меня бесплатно?

– Ну почему же бесплатно? Мне хорошо заплатили за возвращение пустынника с белым дромом. Иначе, госпожа, я бы не взял женщину на корабль, – усмехнулся капитан. – Вы очень ценный груз, только поэтому команда спокойно отнеслась и к вам, и к вашему зверю.

Лала поостереглась расспрашивать капитана о подробностях сделки. Никто, кроме Тика, не мог заплатить за нее. Но Лала точно знала, что их общих денег не хватило бы ни на что, кроме хорошего ужина и нового плаща. Где Тик взял нужную сумму и что ради нее сделал, она даже думать не хотела. Тик вместе с памятью о Ростере-старшем должен был исчезнуть из ее жизни так же, как Этола на горизонте. Но для этого прошло еще слишком мало времени.

Капитан Рурк каждый вечер настойчиво приглашал Лалу на ужин. Но он задавал вопросы, на которые у нее не было ответов, а показывать, что знает о своей стране намного меньше, чем посторонний человек, она не хотела. Поэтому она ужинала одна в своей каюте с крошечным окошком, постоянно открытым всем звукам и запахам моря.

Из обрывков матросских разговоров Лала выяснила, что ее народ не приветствует чужаков и поддерживает связь с миром лишь в рамках необходимой торговли. «Восход» вез жителям Пустыни Самоцветов дорогие специи и красители, а взамен капитан Рурк планировал привезти в Этолу тончайшую шерстяную ткань, удивительной прозрачности фарфор и непревзойденные обоюдоострые кинжалы. Еще у Рурка была мечта: раздобыть хоть один пустынный самоцвет. За всю историю лишь нескольким людям удавалось вывезти на континент эти удивительные камни. Да и камнями их назвать было сложно. В любых условиях самоцветы оставались теплыми. Расколоть эти полупрозрачные переливающиеся шары было невозможно, даже оцарапать поверхность никому не удавалось. Но и жесткими они тоже не были. Что с ними делали пустынники, толком никто не знал, но обычный человек, получивший самоцвет, никогда не мерз и не горевал. Более того, ему сопутствовала удача во всем – ровно до того момента, когда он вдруг умирал от глубокой раны. Самоцвет при этом исчезал, и никаких следов злодея рядом не оказывалось. Эта таинственная смерть, впрочем, никого не останавливала. Любой, кто знал о самоцветах, мечтал их заполучить.

Про самоцветы Лала подслушала в трюме, когда возилась со своим зверем. За огромными тюками матросы прятались от боцмана, шепотом травили байки и не подозревали, что кто-то в этот момент растирает затекшие ноги вонючего животного. Мешанина новых знаний так давила на Лалу, что разум, защищаясь, постоянно утягивал ее в сон. Только во сне не было места новым страхам. Да и путешествие кажется короче, когда спишь.

Из-за своей сонливости Лала пропустила момент, которого так ждала. И только когда вся команда «Восхода» суетливо застучала подбитыми каблуками по палубе, ей стало ясно: цель близка.

Сначала Лала увидела маяк, почти такой же, как недалеко от Этолы, только в несколько раз больше и совершенно белый. Маяк ярко сиял и словно ощупывал лучом крутые борта «Восхода». Это было грандиозно и красиво, но матросы не восхищались. Они старались спрятаться от света за любым укрытием на палубе. Капитан Рурк покрикивал на них, требуя спокойствия, но Лала видела, что ему тоже не по себе.

Луч оставил корабль в покое, и тогда Лала смогла рассмотреть берег своей родины. Светлые высокие скалы тянулись вдоль всего побережья. Прибой вгрызался в каменные подошвы, да так, что рев его слышен был даже в закрытой каюте. Смутных представлений Лалы о море и кораблях хватало, чтобы понять, что берег почти неприступен. Почти, потому что недалеко от маяка виднелась узкая брешь в скалах. И оттуда по единственному спокойному участку моря приближалось нечто, Лале совершенно незнакомое.

На ее удачу, в команде было несколько матросов, впервые оказавшихся у берегов Пустыни Самоцветов, и более опытные товарищи снисходительно давали им пояснения:

– Гляди, как хитро придумали. Просто закрепили канат на скале в море, и вот вам паром, – басил невысокий и немолодой уже матрос с обветренными губами.

– А зачем им такой большой паром-то? – удивлялся его собеседник, парнишка лет восемнадцати.

– Ну, они часть груза сразу снимают. Да и качает меньше.

– И досмотр они делают прямо здесь?

– Ага. Зачем – не знаю. Вроде бояться им нет смысла. После маяка-то.

– А что маяк?

– Ну, ты вообще дремучий! Этот маяк убивает, если что не так.

– Брешешь! – выпучил глаза молодой матрос.

– Ни в жизнь! Какого цвета был луч, которым нас просвечивали?

– Белым вроде… Ну или голубым немного.

– Во-о-о-от, – поучительно протянул пожилой. – А еще он бывает красным. И тогда корабль загорается, как пакля. И вся команда вместе с ним. Домой никто не возвращается.

– Откуда тебе известно, если все сгорали и не возвращались? Кто рассказал? – недоверчиво уточнил молодой.

– Боцман. Я ему верю.

– Ну и что они сейчас будут делать?

– Как пристанут, капитан пойдет разговоры говорить, потом прикажет груз показать, потом паром уйдет, а мы за ним. Строго за ним, иначе разобьемся о рифы. Он еще и вроде лоцмана тут.

– Чудно…

Лала не стала дослушивать матросов. Она пошла на нос корабля, чтобы лучше видеть. Паром, похожий на гигантский плот, приближался. Три высокие фигуры в темно-синих плащах с капюшонами стояли неподвижно. Лала не сразу поняла, что не дышит. Только когда голова закружилась так, что она чуть не упала, она судорожно вдохнула. Трое на пароме равнодушно смотрели перед собой, а она вглядывалась в острые черты смуглых бесстрастных лиц, чужих и таких родных, что неведомое прежде чувство сладко тянулось от горла к груди и ниже.

И тут капитан прислал за ней юнгу. Пока она, не чуя ног, дошла до мостика, ее зверя уже вывели на палубу. Там же лежало несколько тюков. Капитан улыбнулся:

– Госпожа, ваше путешествие окончено. Сейчас мы перегрузим вас на паром и проследуем в порт Шулай. Очень надеюсь, что вам было удобно.

– Благодарю вас, капитан, – больше ничего из себя Лала выдавить не смогла.

Широкие сходни упирались в борт парома, который почти не качался на волнах. Тюки тащили вчетвером и складывали строго посередине парома. Люди в синем бесстрастно наблюдали за погрузкой, пока не спустились Лала с капитаном.

Один из прибывших бросил взгляд на улыбающуюся Лалу и стал перебирать свитки, растеряв при этом всю свою бесстрастность. Не найдя нужного, он обратился к соседу, тот пожал плечами, и они вдвоем стали перечитывать написанное. До Лалы донеслись обрывки разговора – вернее, звуков, потому что она ровным счетом ничего не поняла. Она все еще глупо и счастливо улыбалась, когда двое направились в ее сторону. Но только когда один из них подошел к ней вплотную и, глядя сверху вниз, повысил голос, Лала поняла: все это время с ней разговаривали на языке, который она должна знать. Но для нее это был лишь набор приятных шипящих звуков.

Из-за спины донесся встревоженный голос Рурка:

– Госпожа, вы почему не отвечаете проверяющим?

Лала беспомощно обернулась и прошептала:

– Я их не понимаю…

Капитан поперхнулся и вытаращился на нее.

– Как это?

Лала не успела ответить. В разговор вмешался один из людей в синем. Он говорил медленно, нависнув над Рурком:

– Вы кого привезли?

Таким ошалевшим капитана Рурка не видел даже его давний друг и собутыльник боцман. Капитан, запинаясь от негодования, воскликнул: